Проклятое наследство - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Корсакова cтр.№ 62

К ужину Кутасова собиралась со всей возможной тщательностью, платье выбрала подходящее случаю – черное бархатное. Кто ж думал, что пригодится… Из украшений на шею повесила колье с рубинами. Рубины эти были настоящими, все не поднималась рука заменить на стекляшки. А придется, если сделка не выгорит…

В столовой ее уже ждали, собрались за накрытым столом гости дорогие, слетелись стервятники на запах крови. И Туманов с девкой своей прибыл. Это хорошо, значит, не потерял еще интерес к покупке дома. Матрена Павловна переступила порог, и навстречу ей тут же бросился Викеша, подхватил под руку, будто немощную. От поверенного она отмахнулась с отвращением, решительной поступью прошла к месту во главе стола, взглянула на пустующий стул Анатоля, но горя своего ничем не выдала. А эти, за столом, тут же сунулись с соболезнованиями и неискренним участием. Даже Коти, мерзавка, что-то проквакала про большую потерю. А на морде-то размалеванной – никакой скорби, ехидство одно. Радуется Матрены Павловны горю. Рано радуется!

Соболезнования Матрена Павловна выслушала со сдержанным достоинством, поблагодарила всех скопом, а потом взяла со стола стопку водки, сказала:

– Ну, выпьем за Анатоля моего. Чтобы земля ему пухом…

Выпили молча, не чокаясь, до дна. Только Наташа водку лишь слегка пригубила. Хорошая девочка, воспитанная. Лишь в детях нынче и осталась отрада. Остальные-то – воронье. Пьют, едят, улыбаются друг другу, а у самих – у каждого из них! – по цельному булыжнику за пазухой. Только на мгновение отвернись – налетят, порвут. А тумановская девка-то изменилась, словно подменили ее прошлой ночью. Волосы цвета стали дивного, будто серебряная кудель, и в глазах, до этого невыразительных серых – серебряные искры. И хотелось бы думать, что не шумилинской она породы, что самозванка, но теперь уж не выйдет. Любой скажет, что в девке этой кровь течет не простая, а ведьмовская. Оттого, видать, вчера и в озере не утонула. Викеша сказывал, долго за ней Туманов нырял. Нормальная баба бы давно окочурилась, а ведьме все нипочем. Расцвела, похорошела! Даже Севочка на нее поглядывает этак с интересом.

Нельзя! Нужно запретить, чтобы даже в голову не брал. Не его она поля ягода, дочка каторжанина и юродивой. Но графиня… И по всему видать, при деньгах. Платьишко на ней дорогое, одна ткань стоит столько, сколько, к примеру, Катьке на свой гардероб за год не потратить. За чьи денежки платье куплено? За шумилинские али за тумановские? Эх, мало времени, а то б связаться со знающими людьми в столице, выяснить, что за душой у этой графини. А вдруг и в самом деле девка богатая? Тогда бы, глядишь, и сгодилась Севочке в невесты. За хорошее-то приданое на то, что отец ее был государственным преступником, можно глаза и закрыть. А там видно будет. Придется Севе женушка по сердцу, пускай себе живет, а нет, так случится еще какой несчастный случай. По ней же видно, что девка бедовая, вчера вон с башни свалилась. Еще разок свалится, глядишь, и станет Севочка богатым вдовцом.

Мысли эти Матрену Павловну успокаивали. Была она мастерицей строить всякие планы. Жаль только время поджимает, а то б она непременно что-нибудь придумала. Но письмецо в Петербург написать будет нелишним. Мало ли как оно все обернется.

Она размышляла о будущем и пила. Хотелось наливочки, чтобы сладенькая да тягучая, а пить приходилось водку. Но и водка с душевной тоской справлялась хорошо, уже и на пустой стул Матрена Павловна смотрела почти спокойно.

Хорош был Анатоль, ничего не скажешь. Пригожий да ласковый. Но, положа руку на сердце, и хлопот с ним было немало. Нет, по бабам не бегал, этого бы Матрена Павловна ему ни за что не спустила, но денежки ее тратил без оглядки. Много тратил. То карточные долги, то прожекты какие-то глупые. Поначалу-то все это казалось мелочью. До тех пор пока не пришлось фамильные драгоценности на стекляшки менять. Рука сама потянулась к рубиновой сережке. Подумалось вдруг с неожиданной злостью, что за всю их семейную жизнь не подарил ей любимый муж ни булавки. Сам-то подарки принимал с радостью, а вот чтобы в ответ…

…А разговор за столом тем временем принял престранный оборот. Кто-то вспомнил Злотникова с Машкой Кутасовой, жизнь их беспутную и смерть страшную. Будто бы можно сравнивать их ничтожные жизни и жизнь Анатоля! Заговорили про злой рок, что довлеет над всеми обитателями острова. С подачи Берга заговорили. Это ему, старому сатиру, все неймется, все хочется побольше страху напустить. И вовсе уж не к месту вспомнили злотниковского бастарда. Дескать, даже дите неразумное судьба-злодейка стороной не обошла, не пощадила.

– Глупости – эта ваша судьба! – Коти, которая к водочке прикладывалась с не меньшим рвением, чем Матрена Павловна, томно обмахнулась салфеткой. – И выродков всяких жалеть – дело неблагодарное. Помер да и помер! Говорят, и сам Злотников мальчонку-то не особо жаловал.

– Но ведь признал… – Баронесса фон Дорф за столом разговаривала редко, а после смерти своего поверенного так и вовсе большей частью молчала. А теперь вот оживилась. Словно может оживиться этакое чучело! Спросить бы, зачем ей маски, что она под ними прячет? Так ведь не расскажет. А маски она уже давно носит, еще с тех времен, как злотниковское наследство делили. Может, проказа какая? Хорошо, что держится особняком, лобызаться и ручкаться не лезет. Не хватало им еще заразы в доме.

– Признал, скажете тоже! – Катька на баронессу посмотрела снисходительно и ручкой на нее махнула. – Машка его родить не могла, вот и пришлось признавать байстрюков законными детьми… Но есть справедливость в этом мире, наследство перешло не лишь бы кому, а настоящим наследникам. Хотя, – Катька обвела присутствующих пьяным шальным взглядом, – настоящих-то наследничков тут раз, два и обчелся!

– Это ты небось настоящая? Много говоришь, Катерина, – сказала Матрена Павловна ласково и на Катьку посмотрела так, что, несмотря на хмель, та отшатнулась, замолчала.

Вот и правильно. Пусть лучше молчит. И так с пьяных глаз сболтнула лишнего. И с Антошкой надо поговорить, чтобы поприжал супружницу. Антошка может. Это только с виду он тюлень ленивый, но Матрена Павловна знает, каким он может стать, если понадобится. Очень удобная у него личина, почти такая же, как у баронессы. У всех у них тут личины. У всех свои тайны. Наташка вон с Катькиным сынком все шушукается, глаз с него не сводит. Влюбилась, дуреха. Того не понимает, что он такой же гнилой, как и мамашка его. Зарится на чужие деньги, не видит в Наташке человека, видит одни лишь ее, Матрены Павловны, капиталы. Эх, зря она девку с собой в Чернокаменск взяла, надо было, как и советовал Сева, оставить в поместье. А теперь вот смотри за дурехой в оба глаза, чтобы чего не случилось.

Расходились по своим комнатам уже за полночь. Матрена Павловна немногочисленных гостей с острова не отпустила. Пусть уж в замке, под присмотром. Распорядилась, только чтобы Туманову с девкой его комнаты выделили разные. Потому как не место в ее доме блуду! Она не позволит! А еще велела служанке Наташку на ночь на ключ запереть, а ключ ей принести. Тоже от греха подальше. Да и ей так спокойнее будет.

В комнате своей Матрена Павловна не удержалась – всплакнула над опустевшей постелью, выпила рюмку наливочки и уснула мертвецким сном. Оттого и не слышала того ужаса, что творился ночью в замке. Очнулась она не тогда, когда в дверь ее комнаты колотили кулаками, а лишь после того, как дверь эту вышибли. Вскочила, не понимая, что происходит, где она и где Анатоль, чувствуя противный кислый вкус во рту да жутчайшую головную боль.