Последний Катон - читать онлайн книгу. Автор: Матильда Асенси cтр.№ 136

— Но это возможно? — настаивала я. — Возможно обострить слух и зрение с помощью упражнений?

— Конечно. Разумеется, на это уйдёт определённое время, но методы обучения очень эффективны. А вы думали, как Леонардо да Винчи удалось изучить и подробнейшим образом описать полёт птиц, чтобы попытаться использовать эти знания при создании своих летательных машин? У него было почти такое же зрение, как у нас, и он добился его с помощью им самим придуманных тренировок для глаз.

Пока наверху, на поверхности земли, мы делали машины, помогающие нам преодолеть наши сенсорные ограничения (микроскопы, телескопы, звукоусилительные установки, динамики, компьютеры…), внизу, в Парадейсосе, люди веками трудились над совершенствованием своих способностей, их утончением и развитием, подражая в этом природе. И эти достижения, подобно испытаниям Чистилища, открыли им путь к новому пониманию жизни, мира, красоты и всего, что их окружало. Наверху у нас были богатства технологические, а здесь, внизу, — духовные. Таким образом, прояснялась загадка необъяснимых исчезновений реликвий Честного Древа: идеальных краж, проведённых без насилия, отпечатков пальцев и любых других следов. Какая охрана могла помешать ставрофилаху со сверхразвитыми сенсорными способностями взять что угодно даже в самом защищённом в мире месте?

Пройдясь по улицам, где мирно разъезжали телеги и повозки, и по площадям и паркам, где люди развлекались жонглированием мячами и булавами (а это занятие тоже входило в их странные тренировки, так как способствовало одинаковому владению обеими руками), мы дошли до набережной Колоса, ширина которого достигала не менее шестидесяти — семидесяти метров, а неровные скалистые берега были укреплены парапетом с резьбой в виде цветов и пальм. Глядя на суда, плывущие по чёрным водам, я положила руку на поручень, и мне показалось, что пальцы заскользили, словно я коснулась масляного пятна. Но это было не так. Ладонь была чистой, оказалось что ощущение это вызвано только поразительной шлифовкой. Тогда я вспомнила каменный блок, как по маслу, скользивший по узкому туннелю в катакомбах Святой Лючии.

По тихим водам Колоса проплывали лодки и байдарки с одним, двумя и даже тремя гребцами, но больше всего внимание привлекали грузовые суда, которые казались толстыми большими баранками, из живота которых, как в греческих и римских кораблях, торчало до трёх рядов коротких и широких вёсел. По словам Уфы, эти корабли были главным транспортным средством для перевозки грузов и пассажиров между Ставросом, Лигнумом, Эдемом и Круцисом. Ставрос был столицей и самым большим городом, в нём жило почти пятьдесят тысяч людей, а Круцис — самым маленьким, на двадцать тысяч человек.

— Но как же вы до сих пор используете труд гребцов? — возмущённо спросила я. — И к тому же кто эти несчастные создания, осуждённые на галеры, которые вынуждены проводить свой век во внутренностях тёмного судна — вечно в поту, голодные и больные?

— А что такого? — удивились четверо наших спутников.

— Это же бесчеловечно! — горячо воскликнул Кремень, возмущённый не меньше, чем мы с Фарагом.

— Бесчеловечно? Это очень популярная работа! — сказал Гете, с ностальгией глядя на корабли. — Мне дали возможность погрести только три месяца.

— Грести — очень интересное занятие, — поспешила пояснить Мисграна, увидев наши поражённые лица. — Молодёжь, юноши и девушки, очень хотят получить место на транспортных кораблях, и желающих столько, что для того, чтобы все могли хоть чуть-чуть побыть гребцами, лицензии дают только на три месяца, как сказал Гете.

— Вам стоит попробовать, — мечтательно прибавил он. — Ритм и разные виды подталкивающих судно гребков, слаженные движения, общие усилия, товарищество… Крепко держа весло в руках, нужно наклониться вперёд, согнув ноги, а потом оттолкнуться назад. Это чудное упражнение, придающее невероятную силу плечам, спине и ногам. Кроме того, вы знакомитесь с множеством новых людей, и так укрепляются узы дружбы между нашими четырьмя городами.

Лучше, подумала я, вообще не открывать рот во время нашей экскурсии. Судя по взглядам, которыми обменялись со мной Фараг и капитан Глаузер-Рёйст, они думали то же самое. Похоже, тут все были счастливы делать своё дело, даже если дела эти были трудными и неприятными. Или, быть может, они всё-таки не такие уж трудные и неприятные? Может быть, такими они становятся по другим причинам — из-за общественного мнения, связанной с ними покупательной способности?..

Мы прогулялись по красивой набережной вдоль реки, наблюдая, как люди весело купаются в воде. Похоже, что в этих тёмных водах всегда сохранялась постоянная температура двадцать четыре — двадцать пять градусов, как и во всём пещерном комплексе, где находился Парадейсос. Опыт, полученный в разговоре о гребцах, заставил меня смолчать и не спрашивать, как получалось, что некоторые из пловцов догоняли и перегоняли многие байдарки, в которых гребли два-три человека. Здесь, в Парадейсосе, было столько вещей, которым стоило поучиться, столько всего интересного, что я была уверена, что ни Фараг, ни Кремень, ни я никогда не сможем выдать этих людей. Ставрофилахи были правы, говоря, что мы, как и все другие, побывавшие здесь до нас, не сможем причинить им бесполезный вред просто так. Как мы могли допустить, чтобы сюда вломились орды полицейских в форме, чтобы уничтожить подобную культуру? Не говоря уже о том, что потом разные церкви будут ссориться, приписывая себе то, чем было братство и что от него останется, или спорить, как превратить это место в религиозный центр туризма или паломничества. Ставрофилахи и их мир исчезли бы навсегда, несмотря на их тысячашестисотлетнюю историю, и стали бы магнитом для толп журналистов, антропологов и историков со всех концов земли. Если они выкрали Крест, им просто нужно его вернуть. Мы, и я была уверена, что Фараг и Кремень со мной согласятся, никогда их не выдадим.

Наша приятная прогулка продолжалась. В Ставросе было множество театров, концертных и выставочных залов, игровых и развлекательных центров, музеев (естествознания, археологии, пластических искусств…), библиотек… В них в последующие дни, к моему изумлению, я нашла оригиналы рукописей Архимеда, Пифагора, Аристотеля, Платона, Тацита, Цицерона, Вергилия… Плюс первые издания «Астрономики» Манилия, «Медицины» Цельсия, «Естественной истории» Плиния и другие потрясающие инкунабулы. В этих «Залах жизни», как называли их ставрофилахи, было собрано около двухсот тысяч томов, и самое интересное: большинство людей в Парадейсосе могли читать тексты в подлиннике, потому что изучение живых и мёртвых языков было одним из их излюбленных увлечений.

— Искусство и культура преумножают гармонию, терпимость и понимание между людьми, — сказал Гете. — А там, наверху, вы начали понимать это только сейчас.

В конюшнях Уфы, самых больших из пяти имевшихся вблизи Ставроса, кони, кобылы и жеребята в своё удовольствие носились по всей территории. На складе упряжи были сотни недоуздков и самых разнообразных удил и множество сёдел из замечательной тиснёной кожи со странными разноцветными подпругами и деревянными стременами. Уфа угостил нас орехами и поской, напитком из воды, уксуса и яиц, который они употребляли в больших количествах.