Последний Катон - читать онлайн книгу. Автор: Матильда Асенси cтр.№ 133

Когда с приветствиями и церемониями было покончено, Катон объявил о начале банкета, и оказалось, что у всех присутствующих накопились сотни вопросов о том, как мы смогли пройти испытания и что мы при этом чувствовали. Но мы не так стремились удовлетворить их любопытство, как получить ответы на наши вопросы. Более того, Кремень был похож на кипящий котёл, который вот-вот взорвётся, мне даже показалось, что из ушей у него валит дым. Наконец, когда гул голосов возрос до невозможности, и вопросы сыпались на нас, как из рога изобилия, капитан не выдержал:

— Мне очень жаль, но я вынужден вам напомнить, что мы с профессором и доктором находимся здесь не потому, что пожелали стать ставрофилахами! Мы пришли вас задержать!

В зале воцарилась потрясающая тишина. Только у Катона хватило присутствия духа для того, чтобы выйти из неловкого положения.

— Каспар, тебе лучше успокоиться, — спокойно сказал он. — Если хочешь нас задержать, можешь сделать это позже, но сейчас нельзя портить такой приятный обед такой бравадой. Разве кто-то из присутствующих был с тобой груб?

Я окаменела. Никто не смел так разговаривать с Кремнем. По крайней мере я такого никогда не видела. Сейчас он точно озвереет и начнёт размахивать круглым столом. Но, к моему удивлению, Глаузер-Рёйст оглянулся вокруг и остался сидеть. Мы с Фарагом взялись под столом за руки.

— Прошу прощения за моё поведение, — вдруг сказал капитан, не опуская взгляда. — Оно непростительно. Мне очень жаль.

Голоса тут же снова загудели, словно ничего не случилось, и Катон завёл тихую беседу с капитаном, который, похоже, внимательно слушал его, хотя на лице его не было написано ни малейших колебаний. Несмотря на свой возраст, Катон CCLVII, несомненно, был личностью, наделённой могуществом и харизмой.

Шаста по имени Уфа, который умел объезжать лошадей, обратился к нам с Фарагом, чтобы дать Кремню и Катону поговорить наедине.

— Почему вы взялись за руки под столом? — Мы с дидаскалосом остолбенели: откуда он это знает? — Это правда, что вы влюбились во время испытаний? — совершенно наивно спросил он на византийском греческом, как если бы его вопрос не был неоправданным вмешательством в нашу личную жизнь. Несколько голов повернулись к нам, прислушиваясь к ответу.

— Э-э… Ну, да… На самом деле… — замялся Фараг.

— Да или нет? — переспросил другой шаста, которого звали Теодрос. К нам повернулись ещё несколько голов.

— Не думаю, что Оттавия с Фарагом привыкли к таким вопросам, — вмешалась Мирсгана, которая «заботится о водах».

— Почему? — удивился Уфа.

— Они нездешние, ты не забыл? Они пришли снаружи. — И она сделала головой не ускользнувшее от меня движение вверх.

— Может, лучше вы начнёте рассказывать нам о себе и о Парадейсосе? — предложила я, подражая непосредственности Уфы. — Например: где именно находится это место, почему вы похищали реликвии Честного Древа, что собираетесь делать, чтобы мы не передали вас в руки полиции… — Я вздохнула. — Ну, знаете, такие всякие вещи.

Один из слуг, наполнявший в тот момент мой бокал с вином, перебил меня:

— Слишком много вопросов, чтобы сразу на них ответить.

— А тебе, Кандас, не было любопытно, когда ты проснулся в Ставросе? — парировал Теодрос.

— Это было так давно! — ответил тот, подливая вино Фарагу. Я начала понимать, что те, кого я приняла за слуг, на самом деле ими не были или по крайней мере не были слугами в обычном понимании. Все они были одеты точно так же, как Катон, шасты и мы сами, и, кроме того, совершенно свободно участвовали в разговоре.

— Кандас родился в Норвегии, — пояснил Уфа, — и попал сюда пятнадцать — двадцать лет назад, правда, Кандас? — тот кивнул, вытирая сухой тряпицей горлышко кувшина. — До прошлого года он был шастой по продовольствию, а теперь выбрал работу на кухнях басилейона.

— Очень приятно, Кандас, — поспешила сказать я.

Фараг сделал то же самое.

— Мне тоже… Но поверьте мне: чтобы узнать настоящий Парадейсос, вам нужно сначала пройтись по его улицам, а не задавать вопросы.

И, сказав это, он удалился по направлению к дверям.

— Может, Кандас и прав, — заметила я, возобновляя разговор и беря в руки кубок, — но прогулки по городам Парадейсоса не пояснят нам, где именно находится это место, почему вы украли реликвии Честного Древа и что собираетесь делать, чтобы не попасть в руки полиции.

К нашему разговору присоединились ещё больше шаст; другие прислушивались к тому, что говорили между собой Кремень и Катон. Стол разделился на две отдельные части.

В ожидании ответов, которые всё не приходили, я поднесла бокал к губам и отпила глоток вина.

— Парадейсос находится в самом надёжном месте мира, — наконец сказала Мирсгана. — Древо мы не крали, поскольку оно всегда принадлежало нам, а что касается полиции, думаю, она нас особенно не беспокоит. — Все остальные закивали. — Семь испытаний — единственный путь, чтобы проникнуть в Парадейсос, и люди, которые их проходят, обычно обладают рядом качеств, которые сами по себе не дают им причинить бесполезный вред просто так. Вы трое, к примеру, тоже не могли бы это сделать. Вообще-то, — весело сказала она, — никто никогда этого не делал при том, что существуем мы уже больше тысячи семисот лет.

— А что вы скажете о Данте Алигьери? — напрямую рубанул Фараг.

— А что с ним такого? — спросил Уфа.

— Вы его убили, — заявил Фараг.

— Мы?.. — удивлённо переспросили несколько голосов.

— Мы его не убивали, — сказал Гете, молодой переводчик с шумерского. — Он был одним из нас. В истории Парадейсоса Данте Алигьери — одна из главных фигур.

Я не могла поверить своим ушам. Или они отпетые лгуны, или вся теория Глаузер-Рёйста рассыпается, как карточный домик, но она не могла распасться, потому что именно она привела нас сюда. То есть…

— Он много лет провёл в Парадейсосе, — добавил Теодрос. — То приходил, то уходил. Даже трактаты «Пир» и «О народном красноречии» он начал писать здесь летом 1304 года, а идея создания «Комедии», которую издатель Людовико Дольче потом, в 1555 году, украсил прилагательным «Божественная», возникла в ходе его бесед с Катоном LXXXI и тогдашними шастами весной 1306 года, незадолго до его возвращения на Итальянский полуостров.

— Но он рассказал про все испытания и открыл дорогу для того, чтобы люди могли найти это место, — заметил Фараг.

— Естественно, — широко улыбаясь, ответила Мисграна. — Когда в 1220 году, во времена Катона LXXVII, мы скрылись в Парадейсосе, число наших стало падать. Единственные желающие вступить в братство приходили из обществ последователей Святой Веры, «Массени дю Сен-Грааль», катаров, миннезингеров, Верных любви и, в меньшей мере, из военных орденов типа тамплиеров, госпитальеров иоаннитов или тевтонского. Перед нами остро встала проблема: кто будет хранить Крест в будущем.