Гордая птичка Воробышек - читать онлайн книгу. Автор: Янина Логвин cтр.№ 97

Вот девчонка закрывает глаза, скользит рукой по стройному плечу, шее, распускает волосы — ее кудряшкам не обмануть меня, я знаю, какие они длинные. Подставляет лицо под теплые струи воды… Дотянувшись до банки с прозрачным гелем, в легком касании пальцев приподнимает грудь… Интересно, какой она формы?.. Судя по округлым бедрам девчонки и тонкой талии, — налитое спелой тяжестью яблоко. А соски у воробышка, должно быть, нежно-розовые, цвета чайной розы, с широким ореолом… Да, девочка, вот так. Погладь их для меня еще раз.

Я тяжело выдыхаю и вдруг улыбаюсь в темноту потолка, сцепив под затылком руки: надо же, до чего послушная!

Фен замолкает, и воробышек осторожно высовывает из ванной нос. Долго крутится у распахнутой настежь двери, поводя по стене ладошкой. Оглянувшись в мою сторону, туже запахивает на груди обернутое вокруг тела широкое полотенце, топчется на месте, не решаясь подойти. И все же крадется на носочках к кровати, склоняется надо мной, близоруко щурясь.

— Люков, ты спишь? — осторожно шепчет в лицо. — Эй!

Она согрела тело, но плохо высушила волосы. Они все еще тяжелы от влаги и спадают сейчас с ее голого плеча волной, касаясь моей руки.

— Нет. Чего тебе, птичка? — таким же шепотом, незаметно от девчонки поймав пальцами влажные колечки прядей.

— Извини, что тревожу. Понимаешь, я сняла линзы и теперь никак не могу найти в ванной выключатель, чтобы погасить свет. Ты случайно не зна… Ой! — вздрагивает вдруг всем телом. — Кто это?!

Я уже давно слышу звук приближающихся по коридору шагов, но теперь их слышит и птичка. Стремительно оборачивается на щелчок замка отворяющейся в спальню двери и неловко запинается о ворс ковра. Опускает, охнув, ладонь на мое плечо…

И я не выдерживаю.

Только ее кожа касается моей, я сметаю к черту собственные барьеры, обхватываю девчонку за плечи и опрокидываю на постель. Нависаю сверху, подмяв под себя, запрокидываю птичке голову, останавливая на губах жадный взгляд, и провожу по ним большим пальцем, раскрывая для себя. И, наконец, приникаю ртом к той, кого так сильно хочу.

Ее губы мягкие и податливые, и под моим напором легко раскрываются навстречу. Язык ускользает, но я в отчаянии нагоняю его. Требую внимания вновь и вновь, глубоко испивая ее первый стон, заставляя ответить мне робкой лаской.

Кто-то очень любопытный входит в комнату и застывает на пороге. Сверлит ледяными глазами затылок. Ах ты, воробышек, хитрая птичка! Ты догадываешься, кто это. Разжимаешь у бедра стиснутый кулачок и скользишь ноготками по моей оголившейся ягодице, вдоль спины к плечу… Снова смело касаешься бедра, вызывая в паху сумасшедший жар. Отвечаешь куда более протяжным стоном, грубой пощечиной собственницы навсегда прогоняя ту, что посмела соперничать с тобой. С моей нежной отзывчивой девочкой.

Птичка силится вздохнуть, и я позволяю ей глотнуть воздуха только на краткий миг. Вновь захватываю губы в новой ласке, распахиваю рот, вжимая ее в себя, отрываю девчонку от простыни, с хриплым рыком впиваясь пальцами в проклятое полотенце.

Она мягче и слаще, чем я себе представлял. И куда податливее горячего воска. Ее вкус в тысячу раз пьянее хмеля и прянее вина. Заняться любовью — вот что я хочу от нее, и будь я проклят, если голый секс имеет к этому какое-то отношение.

Рука ползет по голой ноге вверх и касается резинки белья. Трусишка! Язык дважды обводит линию ушной раковины. Птичка часто дышит, закрыв глаза. Прогнув спину, упирает ладони в мои плечи, и я, смелея, сгибаю ее ногу в колене. Спускаюсь губами вдоль шеи к ключице, прикусываю зубами тонкую кожу, отчаянно желая, чтобы последний на сегодня оплот воробышка — проклятое градовское полотенце, — наконец исчезло между нами, дав мне возможность почувствовать ее.

Мне хочется войти в нее и остаться навсегда. Сделать своей. Толкнуться в нее, закрепляя за собой главное право владеть ею снова и снова. Мне хочется этого до одури, черт, до судорог в паху, и незнакомое, первобытное чувство собственника мощным потоком растет внутри, готовое превратить меня в зверя.

Я целую птичку под подбородком, вновь глубоко проникаю в рот, ощущая, как меня бросает в дрожь и ломает от желания одним движением раскинуть девичьи колени и познать ее… Господи… Пальцы сами ложатся на треугольник тонкого кружева, а губы шепчут куда-то в горячий висок:

— Да, воробышек. Скажи «да»… Я так хочу…

Она замирает на вздохе, распахнув глаза. Смотрит, не мигая, перед собой в потолок. Руки так сильно впились в плечи, а тело застыло, что это останавливает меня. Господи, неужели…

В этот момент я особо остро чувствую, как бесстыже прижимаюсь к ней.

— Птичка, ты… У тебя еще никого не было, да?

Она молчит и почти не дышит, словно чего-то ждет. Медленно опускает ногу.

— Птичка, прости, — я роняю голову ей на грудь, кляня себя последними словами. — Я дурак!

И слышу в ответ изумленно-тихое. Испуганное, но не злое:

— Ты… Ты… Ты… с-с ума сошел, Люков!.. Сума сошел…

Сердце девчонки стучит так близко, кожа под ладонями горяча… Мне так трудно оторваться от нее, успокоить утробно рычащего зверя, что я готов от боли взвыть в голос. Теплая, желанная, она становится вдруг недостижимо далекой для меня, и я в отчаянии шепчу, крепче прижимая ее к себе:

— Воробышек, прости. Я не знал, не думал, что ты… Черт! Не должен был… так…

— Илья, перестань… — такое серое в ответ, вслед за глубоким вздохом. — Пожалуйста.

* * *

Во мне тысячи маленьких солнц, теперь я это точно знаю, что бы ни говорил Игорь. Они зажглись с первым прикосновением Ильи и разгорелись так жарко где-то внизу живота и в сердце, что я почти оплавилась свечой в смелых руках парня. Засияли так ярко, что мне пришлось закрыть глаза, боясь, что слепящий внутренний свет отразится в них, затопит собой комнату и выдаст меня с головой.

Господи, неужели можно так целовать женщину, словно испивая ее душу до самого донышка? И неужели можно так хотеть близости, что поджимаются пальцы ног?..

Я почти ответила Люкову «да», когда его простое и в то же время пробирающее до дрожи «я хочу», заставило свет внутри меня померкнуть и застыть, воссоздав в памяти череду девичьих лиц. Красивых, ищущих внимания, исходящих ревностью, так и не забывших его ласк.

«Наивная. Он бросит тебя уже завтра».

«Это не ты. Не такая, как ты».

И совсем потухнуть, когда он неожиданно «высоко» оценил меня.

Господи, Люков, как бы я хотела, чтобы именно ты оказался первым, ты, даже забыв обо мне поутру! Может быть, тогда мне не было бы от твоих слов настолько горько.

Я видела, сколько их было рядом с ним, и сама виновата, что позволила. Не оттолкнула сразу, не смогла. Зато Ирина не добралась до него сегодня, а я… Что ж, я постаралась быть убедительной. Хотя, кого я обманываю? Себя? А он? Кого обманул он, так неистово припадая ко мне?.. Даже тогда, когда она ушла?