Гордая птичка Воробышек - читать онлайн книгу. Автор: Янина Логвин cтр.№ 124

— …хочу тебя. Илья, пожалуйста! — запрокинув голову, шепчет в ночь, приглашая, жадно приникая к моему рту, и я накрываю ее тело своим.

* * *

Он так и не отпустил меня после всего. Лег на спину, притянул к себе и позволил моей ноге свободно лежать на его бедре, а мне — прижаться щекой к его груди и слушать стихающее биение сильного сердца, чувствуя кожей спокойные движения его пальцев, время от времени пробегающие по моим позвонкам, перебирающие у шеи волосы.

Мне тоже сложно сдержать себя, и даже в таком покое я глажу его твердую рельефную грудь, отлитую точно из живого камня, очерчиваю ноготком линию крепкого плеча.

— Ты оказался прав, Люков, — нахожу нужным сказать, благодарно касаясь горячей кожи обласканными губами, — это было приятно. Очень. Спасибо тебе. Поверить не могу, что я сама… Что ты захотел со мной, после всего, что видел… Ты понимаешь?

Я вскидываю голову и смотрю в темные глаза.

— Да, Воробышек.

Не разрывая взгляда, опускаю подбородок ему на грудь, тянусь ладонью к уже колючей щеке.

— Как мне жаль, что я не встретила тебя раньше. Что Игорь, а не ты стал первым. Ты должен знать, Илья: я ни о чем не жалею и очень счастлива, что узнала тебя в своей жизни. Что бы нам ни принесло завтра, я благодарна тебе за эту ночь. За то, что ты не отвернулся.

Трудные слова, возможно, лишние, но они много значат для меня, и я рада, что моей смелости хватает на то, чтобы сказать их Люкову. Если каждой девушке достается столько внимания от него, как сегодня досталось мне, то не удивительно, что они спешат вернуть его парню сторицей.

И все же мне почему-то хочется верить, что Люков такой не со всеми.

Он не отвечает, он только крепче привлекает меня к груди и согревает теплом своего горячего тела, зарываясь губами в волосы на макушке. Гладит спину, давая почувствовать, что я не одна и что сегодня для него желанна. Ловит мою руку в свою, разворачивает ладонью к себе и проводит большим пальцем по выступающей на запястье пульсирующей жилке…

— У тебя такие тонкие запястья. И кожа почти прозрачная. Ты очень хрупкая, птичка, и очень ранимая.

— Вовсе нет…

— Да. Тебя нельзя давать в обиду.

— Нет, ты ошибаешься, Илья. Не такая уж я и хрупкая. Неужели, — прерываюсь на вздохе, когда раскрытые губы Люкова, опалив кожу мягким прикосновением, скользят по запястью, — все действительно так печально?

— Ммм… Печально, птичка. Уж поверь мне. А еще ты мечтательница и фантазерка, и тебе никогда не стать инженером-физиком. Ты — сказочница.

Я чувствую на коже его улыбку и улыбаюсь в ответ: почему бы хоть раз в жизни не признать очевидное?

— Ох, это правда. Не стать. Но я не слабая. Пожалуйста, Люков, скажи, что это не так! Иначе все мои старания в этом городе — просто разлетевшийся дым.

— Нет. Конечно, не так, — соглашается парень. — Ты очень сильная, птичка. И очень смелая.

— Спасибо, — благодарно выдыхаю в ответ, а Люков уже целует меня в ложбинку локтя, опрокидывает на подушку и игриво рычит в шею, нависая сверху:

— И очень вкусная! Так и хочется съесть!

Я не выдерживаю и смеюсь, вновь ежусь от щекочущего кожу дыхания. Порываюсь встать, но сильные руки легко удерживают меня в своем кольце.

— Илья, мне надо в ванную! — шутя толкаю парня в грудь. — Перестань! Вот если бы не знала, каким вниманием ты пользуешься у девушек, честное слово, списала бы все на замашки собственника!

— Женя…

Его голос вновь серьезен, а пальцы неохотно отпускают мои плечи. Я сажусь в постели, тяну на себя простыню, но Люков тут же сдергивает ее с меня. Едва я повторяю попытку спрятаться под атласным полотном от его взгляда, — от снежной ночи мрак в комнате рассеялся, глаза давно привыкли к сумраку, и я понимаю, что, если встану, он не отпустит взглядом мою голую фигуру, — как он вновь обнажает меня.

— Илья, я не могу, — я взмаливаюсь, с улыбкой глядя на упрямого парня. Я знаю, моя запоздалая стыдливость после нашей близости для него, должно быть, выглядит странной, и все же меня страшно смущает тот факт, что мне придется пройти в костюме Евы через всю комнату под его пристальным взглядом.

Глупо, понимаю, но только я собираюсь вывернуться из вновь поймавших меня рук и схватить плед, как Люков тихо просит, пустив ласкающей хрипотцой под кожу горячую дрожь, поцеловав так, что я не могу отказать ему:

— Мне будет приятно, Воробышек. Ну, что тебе стоит? Или я поспешил назвать тебя смелой?

* * *

В ванной комнате горят светильники, и девчонка, что стоит сейчас перед большим зеркалом в полный рост, взлохмаченная и зацелованная, в их рассеянном мягком свете выглядит неприлично счастливой.

— Господи! Неужели это я? — я поднимаю руку и касаюсь ярких припухших губ. С улыбкой провожу пальцами по щеке, новым взглядом изучая густые царапины, оставленные злой щетиной Игоря, больше не чувствуя боли от них. Не чувствуя грязи на себе, не чувствуя беспомощности и стыда от своей обнаженности, только приятную истому и легкую радость, проступающую сквозь поры кожи, словно подсвечивающий меня изнутри теплый свет.

Он тоже оставил на мне следы — мой невозможный Люков. На левой груди, у ореола соска, у подбородка на шее — темнеют полумесяцем розовые пятнышки его внимания. Пристального, но осторожного, неожиданно нежного — я помню, как бережно он касался меня губами. Я трогаю эти пятнышки, чувствуя себя немыслимо глупой от того, что хочу сохранить их. В отличие от ненавистного внимания Игоря и синюшного осадка на коже, хочу запомнить, какой может быть настоящая близость мужчины и женщины. Когда мгновение, желание и шаги навстречу одни на двоих.

Я включаю воду, поднимаю волосы на макушку небрежным узлом и становлюсь под душ, смывая с внутренней стороны бедер следы моего с Люковым удовольствия, — как опрометчиво было с нашей стороны так забыться! И как странно, что это сейчас ничуть не тревожит меня. Ополаскиваю кожу гелем и заворачиваюсь в махровый халат, любезно предоставленный постояльцам администрацией отеля. Ступив на пол, оборачиваюсь к зеркалу и вновь ловлю себя на том, что улыбаюсь. Даже тогда, когда смущающее воспоминание о смелых пальцах, раздвигающих мои ноги, входящих в меня под пристальным взглядом колючих глаз, всплывает в памяти.

— Илья? — я распахиваю дверь и упираюсь носом в крепкую грудь парня.

— Тебя долго не было, Воробышек.

— Долго? — растерянно бормочу, поднимая на Люкова глаза. — Всего каких-то десять минут.

— Долгие десять минут, за которые я успел подумать, что сероглазая птичка обо мне забыла.

Он улыбается, и я отвечаю ему тем же, радуясь покою в его глазах. Любуясь чертами его лица — спокойными и красивыми. Думая, как же красят Илью эти дерзкие ямочки на щеках, к которым так хочется прикоснуться и которые невозможно забыть.