Последний солдат Третьего рейха. Дневник рядового вермахта. 1942-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Ги Сайер cтр.№ 87

Я слышал, как дышит приближающийся ко мне человек. Может, ему почудилось, что в тени кто-то скрывается, может, он различил блеск винтовки. На десятую долю секунды он заколебался. Тут я выстрелил, и он упал в грязь. Второй русский побежал, оставив товарища лежать у моих ног. И тут меня охватила паника. Казалось, я падаю в пропасть. Меня раздирало противоречивое желание: я хотел бежать, но от страха все тело словно парализовало. Я смотрел на труп, лежащий передо мной лицом вниз. Никак не мог поверить, что это я убил его. Я ждал, когда на земле покажется кровь. Остальное казалось не важным. Я был просто потрясен.

Внезапно часть стены обрушилась. При свете дня происшедшее перестало казаться таким уж трагическим. При виде немецких солдат, входящих в сарай, я вышел из летаргии. И даже различил среди них капитана СС. Он стоял лицом ко мне метрах в двадцати.

— Есть кто живой? — крикнул он. Я поднял руку, и он увидал меня. Я не забывал, что где-то в ангаре скрывается еще один русский, поэтому не хотел привлекать к себе внимание. Откуда-то раздался крик второго немецкого солдата, перепугавшегося не меньше меня:

— Сюда, друзья. У меня здесь раненый.

— Не шевелись! — откликнулся капитан. — Пока мы не очистим сарай от русских.

Он заметил труп, лежащий у моих ног. Раздался звук мотора, он становился все громче и громче. Из укрытия я увидел, как ползет по снегу бронетранспортер. Через секунду он пробил отверстие в стене. С корпуса свешивался пулемет. Ангар осветил луч мощного прожектора. Ехавшие на броне солдаты подняли винтовки. Меня на секунду задел луч света, и по спине у меня пробежал холодок. Я представил себе лица русских: как же им, должно быть, страшно! Через дверной проем видны были остатки нашего отряда.

Капитан закричал:

— Сдавайтесь, пока мы не перебили вас всех!

Ответа не было. Затем с едва освещенных стропил раздались крики. Заговорил мощный пулемет. Казалось, что каждый выстрел разнесет ангар на куски. Взрывные пули оставляли в крыше дыры, через которые проникал свет. Собравшиеся снаружи немецкие солдаты палили по стропилам, за которыми скрывалось не менее пятнадцати партизан. Я согнулся на полу и зажал руками уши, чтобы не оглохнуть. Над головой застрочил русский пулемет. Кто-то заорал так, что кровь застыла в жилах, и на пол свалилось чье-то тело. Пулемету удалось снести остаток крыши. В ангар ворвался свет. Теперь уж партизанам точно не уйти. Еще один русский упал на пол, остальные попытались бежать, но в конце концов погибли все. Так мы отомстили за смерть немецких солдат, ехавших в поезде. Сарай наполнился немецкими солдатами. Я смог выйти из убежища, весь покрытый грязью. Между ремнем и шинелью застряли кусочки древесины.

Мы вернулись в село, горланя песню:

Мы победили, и никто не мог нас судить.

Эсэсовцы погрузили пленных в свои машины и поехали по дороге, по которой мы добрались сюда. Нам было приказано двигаться следом тройками. К тому времени, как мы дошли до деревни, толпа, видевшая, как мы идем к фабрике, уже разошлась.

Эсэсовцы дали каждому по справке, объяснявшей, при каких обстоятельствах мы задержались с прибытием. Нам было приказано вернуться в поезд. Мы и не жалели, что уходим.

Последняя сцена, которую мы увидели, была не из приятных. Команда, наряженная для расстрела, принялась за свое дело. Раздалось четыре выстрела, и с четырьмя партизанами было покончено. Они упали на снег. Мы молчали. Офицер разъяснил нам. В результате диверсии погибло не меньше сотни наших солдат. Во всем, что произошло, виноваты партизаны. К тому же как можно сравнивать партизана и человека в немецкой форме? Они так или иначе должны быть расстреляны без суда. Таковы законы военного времени.

Ночь мы провели в поезде, стоявшем без движения. С большим трудом мне удалось заснуть. Стоило закрыть глаза, как на меня наваливался кошмар. Передо мной возникал огромный камень, а снизу струилась темная кровь. Она попадала мне на ноги и жгла их.

На следующий день мороз усилился. Мы сели в другой поезд, пришедший забрать нас, и принялись слушать монотонное постукивание колес. Мимо пробегали леса, погруженные в сугробы. Лишь изредка однообразную картину нарушали одинокие сосны, стоявшие на холмах. Безбрежные пространства, где не ступала нога человека, будто созданные для гигантов, снова вселили в нас неуверенность. Сможет ли кто-нибудь подчинить эту страну?

Вечером мы прибыли в Винницу. Движение было беспорядочное из-за начавшейся воздушной тревоги. Станцию переполнили солдаты в длинных зимних шинелях. Часть дивизии «Великая Германия» базировалась в это время в Виннице, поэтому жандармы направили меня прямо на командный пункт. Организованность, царившая в дивизии, приятно меня удивила. Стоило мне назвать свое имя и номер роты, как мне тут же указали расположение части. С ужасом я услышал, что мы вернулись на передовую и вместе с двадцатью другими ротами занимали район в пятистах километрах от Винницы. Мне указали округ и номер сектора. А я-то думал, как встречусь с друзьями и буду рассказывать им об отмене отпуска и как мы придумаем, каким способом его восстановить. А вместо этого мы встретимся в заледеневшей траншее. Меня словно обухом ударило. Растерявшись от услышанного, стоял перед штабс-фельдфебелем, который нашел мое имя в списках. Он бы и не обратил на меня внимания, если бы мое поведение не заставило его заговорить:

— Что еще? Вы больны?

Потрясение было настолько велико, что я сказал ему правду:

— Я отбыл в отпуск, на поправку, господин штабс-фельдфебель. А в Люблине узнал, что его отменили.

— Нашей родине приходится нелегко, — ответил тот, помолчав. — Не вы один лишились заслуженного отдыха. В таком же положении оказались те, кто был здесь до вас, и окажутся те, кто придет позже.

Я хотел было добавить, что отпуск полагался мне официально, но штабс-фельдфебель наткнулся на выданную капитаном СС справку.

— Вижу, вы отличились в бою с партизанами, — проговорил он. — Поздравляю. Я включу справку в ваше досье, и командир роты, несомненно, даст вам повышение.

Как я ни был опечален, все же улыбнулся.

— Я очень рад, господин штабс-фельдфебель, — выдавил я из себя, наполовину искренне, наполовину официально.

— И я за вас рад. — Он протянул мне руку.

Я оказался в обществе тридцати солдат, которых постигла та же участь. Однако ночь мы провели в теплом удобном здании, превращенном в казармы. Постелей на всех не хватило, но каждая комната обогревалась, и пол был теплый. Несмотря на тревожные предчувствия, мы как следует выспались.

Мы уже давно научились засыпать при удобном случае, когда приходилось ждать: это позволяло отвлечься от тяжелых мыслей и перейти в бессознательное состояние. Зачем размышлять, когда на душе и так скребут кошки. Сон же помогал: мы переставали думать о настоящем, а силы наши восстанавливались. Жалко, что нельзя выспаться заранее, на случай, когда сон будет невозможен.