Под знаком Софии - читать онлайн книгу. Автор: Елена Раскина cтр.№ 46

Государыня Екатерина Алексеевна отчаянно, болезненно ревновала. С тех пор как доброжелатели-шпионы донесли ей о красавице гречанке, появившейся в ставке князя Потемкина в Василькове, Екатерина потеряла сон и покой. Голос Потемкина по-прежнему раскачивал ее душу, словно веревка – тяжелый и гулкий колокол, и Екатерина не могла смириться с тем, что этот некогда самый близкий на земле человек называет Софьюшкой прыткую греческую девицу, которой нужно было запретить въезд в Российскую империю. Они давно уже привыкли изменять друг другу и были скорее соратниками, чем любовниками. Но Екатерина, охотно подносившая к глазам надушенный платок, когда нужно было не заметить очередную интрижку князя, теперь решительно отказывалась не замечать графиню Витт.

Императрицу почти не беспокоила племянница князя Сашенька Браницкая, питавшая к дядюшке отнюдь не родственные чувства. Она снисходительно наблюдала за другими пассиями ее Циклопа, – все это было забавно, но не более. Но София Витт внушала Екатерине вполне понятное беспокойство, и дело было даже не в красоте гречанки, а в том, что за ее спиной белоснежным, сияющим абрисом вставала сама Эллада. С женщиной Екатерина могла бороться, но соперничать с беломраморной греческой легендой было немыслимо трудно.

Когда императрица узнала, что Потемкин посвятил Софию Витт в Греческий проект, ее охватил неподдельный гнев. Греческое море, о котором грезила когда-то Ангальт-Цербстская принцесса, поверившая авантюристу по имени Сен-Жермен, это море, которое они с Потемкиным отвоевали для России, не должно было принадлежать никому другому. Екатерину занимала не поверженная Греция, а величие России и ее собственное. Но Потемкин любил Элладу, которую ни разу не видел. Любил только потому, что его отец прошел однажды мерцающим ольвийским тоннелем и принес оттуда монету с надписью ολβιο. И теперь он говорил по-гречески с женщиной, которая называла себя графиней Витт и, казалось, напрочь забыл о том, что мечта о Понте Эвксинском еще совсем недавно соединяла его с Екатериной.

София стала для Потемкина долгожданным воплощением его давней мечты. Потерявший былую теплоту эллинский мрамор ожил под руками нового Пигмалиона, и сама Эллада указала князю на его новую любовь. Страсть к Екатерине некогда сожгла его душу. Он скоро понял, что женщина, в день дворцового переворота взметнувшая над головой блестевшую на июньском солнце саблю, по-настоящему любит только власть. С империей, а не со слабовольным племянником государыни Елизаветы обвенчалась некогда принцесса Фике, и империи она осталась верна. Потемкин был достойным партнером по русской игре, рядом с ним государыня могла скакать рядом по торным дорогам жизни, но тщетно Григорий искал в сердце своей богини трогательную весеннюю нежность.

Нежности не было, оставалась страсть, основанная на власти, но Потемкину мучительно недоставало простой человеческой теплоты, которую он обрел рядом с Софией. Влюбленный князь не замечал, что каждый его шаг становится известен Екатерине. Государыня смаковала каждую пикантную подробность «греческого романа», но едва ли не наибольшее раздражение императрицы вызвало путешествие, которое Потемкин совершил вместе с Софией…

София и Потемкин стояли у алтаря древнего города Борисфен, известного Европе как Ольвия – Счастливая. Жаркие ковыльные холмы, руины некогда защищавших город стен, небесно-голубая линия лимана, слитая с небом воедино, – все это окружало счастливую пару, словно эпилог их былых одиноких странствий. Еще недавно турки использовали руины древнего греческого города в качестве каменоломни… Казалось, всего лишь несколько мгновений назад София стояла на этом холме рядом с Леруа и к ним со стороны моря поднимался странный человек, называвший себя графом Сен-Жерменом. Тогда в огне алтаря София увидела свое будущее, но смогла запомнить только лицо суженого, стоявшего теперь рядом с ней…

– Григорий, – тихо сказала гречанка, – неужели твои войска отвоевали эту землю для России?

– Если бы земля Борисфена по-прежнему была турецкой, мы бы не стояли на этом холме… – рассмеялся князь. Впрочем, улыбка недолго озаряла единственный глаз Циклопа. Следующие слова Григория Александровича прозвучали тяжело и скорбно.

– Ныне перед русской армией лежит иная твердыня – крепость Озю, в которой ты была с Леруа, – продолжил Потемкин. – Знаю, штурм будет тяжким, и много русской и турецкой крови прольется. Но Россия ныне – единая заступница для православных народов, страдающих под гнетом Оттоманской Порты. Греки из крепости Озю должны помочь нам взять эту твердыню…

– Они помогут, Григорий! – горячо воскликнула София. – Наши братья из Гетерии станут твоими верными слугами, если ты поможешь им освободить Элладу. Они проникнут в крепость Озю с подметными письмами. Я была в крепости и, кажется, помню каждый ее камень… Только возьми меня с собой, в лагерь русской армии…

Потемкин крепко обнял свою гречанку, а потом сказал нежно, но твердо: «Нет, Софьюшка, я не возьму тебя с собой… Кровь, смерть и слезы – не для тебя. Я был в армии в прошлую войну, я возьму на себя новые грехи, а ты будешь ждать меня на отвоеванных землях…»

– Ты не сможешь мне отказать, Григорий! – в голосе Софии зазвучала старая, годами разъедавшая душу, боль. – Моего отца убили турки – это было в повстанческом лагере, в горах Пелопоннеса. Мою мать и отчима люди султана сожгли заживо, и я видела их обгорелые тела. Я должна была погибнуть той ночью, но нашла приют в посольстве Речи Посполитой. Люди Гетерии, защищавшие меня, сложили головы на базарной площади Истамбула! Я дала клятву служить Элладе у этого алтаря! Ты не можешь запретить мне быть рядом с тобой, в русском лагере у крепости Озю…

– Софьюшка, я предложу крепости сдаться… Если турецкий паша откажет нашим парламентерам, русская армия пойдет на штурм. Но не раньше, чем трижды прозвучит просьба о мире… Будь рядом со мной, если сердце твое сможет вынести кровь, смерть и муки. – Потемкин уже не отказывал, а всего лишь предостерегал.

Разве мог он отказать дочери Скарлатоса Маврокордато де Челиче, которая с самого детства знала свое предназначение? Провидение привело Софию к нему, но не только ради их любви, а ради общих судеб Греции и России. Спорить с Провидением было не в правилах князя, оставалось лишь быть рядом, пока война и смерть не разлучат их.

Потемкин преклонил колени перед алтарем Борисфена, смял горячие, терпкие травы, ощутил, как горько пахнет полынью знойная, холмистая земля. София встала на колени рядом с ним… Земля Борисфена благословляла их, и Софии с Потемкиным на мгновение показалось, что снова вспыхнул огонь на алтаре и встало в этом огне их будущее… Потемкин увидел страшный, кровавый штурм крепости Озю, освобожденные причерноморские и крымские земли, а потом, через много лет, свою внезапную смерть в бессарабской степи – на руках у друзей и Софии. Гречанка увидела себя на коленях перед умирающим Григорием, а потом – долгую жизнь без него. Она резко, судорожно прижалась к любимому, как будто боялась, что это мгновение станет последним. Глухо шумел внизу небесно-голубой лиман, и море также страстно прижималось к небу и словно просило о милости.