Черный русский. История одной судьбы Уцененный товар (№1) - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Александров cтр.№ 36

Некоторые московские предприятия общественного питания и питейные заведения старались поддерживать видимость выполнения закона, продавая спиртное в кувшинах или бутылках из-под фруктовых напитков или минеральной воды. Официанты подавали водку в чайниках, а клиенты пили ее из фарфоровых чашек. Другие рестораны вовсе игнорировали закон и продавали все в открытую. Из-за дефицита взлетели цены, и незаконная продажа спиртного стала высокодоходным делом. В 1915 году бутылка французского шампанского в модном кафешантане могла стоить тысячу долларов по сегодняшнему курсу. До запрета продажа водки была монополией российского правительства, приносившей в имперскую казну огромные деньги. Часть этих огромных прибылей посыпалась в частные руки, поскольку винокуры продавали теперь свою нелегальную водку по цене, в тысячи раз превосходившей стоимость сырья, и без посредничества государства. Даже Николай II, как говорили, пренебрегал введенным им же запретом и продолжал наслаждаться своим коньяком с лимоном, хотя иногда, посещая фронт, он и его свита все же отказывались от хрустальных бокалов в пользу серебряных кружек.

Результатом такой раскованной атмосферы стало то, что спустя год после начала войны по Москве пошел слух, будто Фредерик наслаждается в «Аквариуме» «неслыханным успехом» и в «колоссальных» количествах «собирает лавры и серебряные рубли». Это было возможно, несмотря на взлетевшие цены на напитки, благодаря новым деньгам, появившимся в России в результате войны, и новой, исступленной атмосфере московской ночной жизни. Как только начался призыв, пьяные проводы офицеров в лучших ресторанах стали обязательным делом. В подобных случаях под оркестровые звуки бравурных полковых маршей было, конечно, не время экономить на тостах за победу русского оружия над «ордами тевтонских варваров». Позднее, по мере роста числа сообщений об ужасающих потерях, в эти торжества вкралась нервная, лихорадочная нота, но они стали при этом еще более необходимы.

После начала войны в модных и дорогих заведениях даже стали появляться новые типы богатых клиентов. На некоторых была военная форма, хотя они и были «героями» тыла, а не передовой – начальниками снабжения, благополучно присваивавшими кругленькие суммы от потоков провианта, проходивших через их руки; военными врачами, продававшими освобождения сыновьям богатых родителей. И было еще, как на всякой войне, множество предпринимателей, проворно делавших деньги при помощи контрактов на снабжение армии всем чем можно, – от сапог и мясных консервов до высоковзрывчатых веществ. «Максим» особенно в эти годы подтвердил свой статус «любимого места москвичей», согласно слогану, многократно использованному Фредериком в рекламе.

* * *

В январе 1915 года, посреди очень холодной зимы, внимание москвичей было приковано к очередному страшному взмаху, сделанному косой войны в Галиции. Австро-венгерские войска начали контрнаступление на русские силы в Карпатах. Но эта атака потерпела фиаско, и к марту наступающие русские взяли огромную крепость Перемышль, тем самым приготовившись к маршу по перевалу к Будапешту и Вене – двум столицам Габсбургской монархии.

Драматичные события разворачивались и на юге – москвичи следили за ними, испытывая смесь тревоги и возбуждения. В это время Россия открыла второй фронт – в Кавказских горах и Черном море. Османская империя была ее давним врагом, который теперь объединился с Центральными державами. Через два месяца после начала войны турецкие военные корабли обстреляли города на южном побережье России, в том числе Одессу. Главным призом, то есть наиболее привлекательной целью в этой части мира, был Константинополь. Если бы Россия смогла взять этот древний город, с византийско-христианским прошлым которого русские ощущали глубинную связь, то она получила бы свободный проход из Черного моря через турецкие проливы к Средиземному морю, а оттуда – во все океаны мира. (В секретном договоре о послевоенном разделе Османской империи Франция и Великобритания формально пообещали Константинополь и проливы России.)

На новости с обоих фронтов москвичи отвечали выдающимися проявлениями патриотического великодушия. В начале февраля руководители городских театров организовали кампанию, которую они назвали «Российской армии – артисты Москвы». Фредерик играл заметную роль в длившейся неделю серии благотворительных концертов и представлений, имевших целью собрать подарки для солдат, и «Максим» удостаивался хвалебных упоминаний в прессе. Кампания началась с торжественного молебна в огромном, построенном из белого мрамора храме Христа Спасителя, что к югу от Кремля. (Сталин взорвал его в 1931 году и использовал большое количество декоративного камня оттуда для облицовки стен новых станций московского метрополитена; храм отстроили заново лишь в конце 1990-х.) Завершилась неделя гала-представлением в Большом зале московского Дворянского клуба, расположенного на Большой Дмитровке неподалеку от Большого театра, во время которого на сцену вышли артисты из всех театров и цирков Москвы. Кампания имела большой резонанс, а актеры и выдвинувшие их театры получили высокую оценку публики.

Фредерику пригодится этот и остальной накопленный им репутационный капитал, когда через два месяца у него возникнут проблемы с городскими властями. В апреле 1915 года «Максим» был закрыт под тем предлогом, что туда впускали московских гимназистов и студентов-юристов из Петрограда. Как и в случае с продажей спиртных напитков вопреки запрету, на кону стояла слишком большая прибыль, чтобы подходить к возрастным и иным ограничениям чересчур серьезно, и штрафы и закрытия заведений часто были всего лишь платой за ведение предпринимательской деятельности. Фредерика, разумеется, не смущали временные проблемы с «Максимом», где зимний сезон и так уже подходил к концу. Вместо этого, по словам одного журналиста, он продолжал «энергично готовиться» к летнему сезону «Аквариума», до которого оставалось всего несколько недель. К тому же та весна была ознаменована радостным событием в его личной жизни – рождением 25 апреля их с Эльвирой второго сына, которого они назвали по среднему имени отца – Брюсом.

Но надвигались другие бедствия. Известность и успех Фредерика привлекали внимание не только жадных чиновников, рассчитывавших отхватить себе кусок от пирога, но и завистливых конкурентов, желавших ему навредить. В том же апреле Фредерик подвергся атаке со стороны Андрея З. Серполетти (его настоящая фамилия была Фронштейн) – сварливого редактора московского театрального журнала и эстрадного сатирика, который заботился об интересах коллег-артистов и искал возможность свести счеты с давними врагами. Он жаловался, что директора театров-варьете, даже при стремительном росте прибыли от нелегальной торговли спиртным, урезали гонорары нанятых артистов, и в особенности нападал он на Фредерика, высмеивая его ломаный русский.

Если эта первая атака Серполетти была относительно незначительна, то другая, организованная им год спустя, была уже опасна, тем более в атмосфере растущей ксенофобии, что было характерно для Москвы того времени. То, что написал тогда Серполетти под видом злобного очерка, было единственной недвусмысленной атакой, которой подвергся в России Фредерик как чернокожий. Но стоит заметить, что даже в этом случае главным поводом для критики был не цвет кожи.