Юрьев день - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Величко cтр.№ 29

— Да, именно так.

— Тогда какой смысл отвергать мое предложение? Мы же с Николаем Сергеевичем делаем одно дело, только, может быть, с несколько различающихся позиций. Единственное уточнение — я все–таки по положению заметно выше ротмистра. В силу чего ему о вашей работе на меня знать не обязательно, а мне — наоборот. Итак, ваше решение?

— Согласен по всем пунктам.

— И даже не спрашиваете про жалованье?

— Мне это показалось несколько неудобным.

— Зря. Для начала сто двадцать рублей в месяц, потом возможно существенное повышение. Естественно, возмещение всех сопутствующих службе расходов. Первое задание перед вашим возвращением в Москву — помогите Михаилу найти народовольца Морозова.

— Какого именно?

— К сожалению, больше про него мне почти ничего не известно. Возможно, он ученый, но точно сказать не берусь. В общем, мне нужны сведения обо всех народовольцах по фамилии Морозов.

На следующий день с самого утра Михаил с Сергеем приступили к обсуждению задания великого князя. Так как они были почти ровесниками, примерно равны по положению, а со вчерашнего дня стали коллегами, то молодые люди решили не разводить лишних церемоний и перешли на «ты».

— Неужели ему всего шестнадцать лет? — не сдержал недоумения Зубатов перед началом обсуждения.

— Полгода назад исполнилось. Это что, когда он меня привлек, ему вообще четырнадцати не было! Так что я уже привык, и ты привыкай. Знает он, я думаю, больше, чем мы оба вместе взятые. Так что там у нас с Морозовыми?

— С одним я знаком, его зовут Василий Иванович. И вроде слышал еще про одного, но мельком.

— У меня тоже был знакомый с такой фамилией. Возможно, он и состоял в «Народной воле», но меня–то там не было. Имя — Николай. В семьдесят восьмом году уехал во Францию, но мог и вернуться.

— Мне кажется, нужно первым делом решить вопрос — под каким предлогом мы будем о них расспрашивать?

— Можно под большим секретом объявить, что недавно в Нью—Йорке умер миллионер с русскими корнями и оставил завещание, согласно которому половина его огромного состояния должна отойти народовольцу по фамилии Морозов. Причем само завещание нам не нужно, хватит стряпчего с должным образом заверенным поручением, а это нетрудно. Боюсь, всяких Морозовых тогда столько набежит, что мы замучаемся отсеивать самозванцев.

Николай Александрович Морозов, услышав скрежет замка, еле успел убрать под топчан тетрадь, где он записывал свои соображения на тему всемирной истории. Странно, время же совершенно неурочное! Кому он понадобился?

Дверь открылась, и в камеру заглянул коридорный надзиратель. Но заходить не стал, а посторонился, пропуская франтовато одетого молодого человека. После чего сделал шаг назад и осторожно прикрыл дверь.

Вошедший с интересом огляделся и хмыкнул:

— А ничего тут у вас! Сравнительно тепло, сухо, окно довольно большое. Топчан вон какой удобный! Камера, правда, маловата, но это как посмотреть. Когда я сидел, нас в такой шесть душ обитало, по очереди спали. Но все же, согласитесь, это не самое комфортное место для проживания, а уж тем более для научной деятельности.

— Простите, а не могли бы вы представиться? — спросил обескураженный Николай Александрович. — И объяснить цель своего визита.

— Извольте. Зовут меня Михаил Михайлович Рогачев, высокими должностями и чинами не обременен. А нахожусь я здесь по поручению моего начальника, чрезвычайно влиятельной персоны. Он предлагает вам сменить место заключения. Как вам трехкомнатная камера с санузлом, четырехразовое питание на уровне ресторана средней руки, и в случае, если дадите слово не бежать — прогулки по желанию? Плюс, разумеется, письменные принадлежности, тетради, газеты, книги из очень неплохой библиотеки и вообще все, что вам может понадобиться для научной работы. И, наконец, самое главное. Здесь вы пожизненно. Там же появляется надежда на освобождение, причем довольно скорое. Как только мой начальник убедится, что вы можете быть ему полезны, так сразу и обретете свободу. Ну или почти сразу. Думайте, Николай Александрович, думайте! Я никуда не спешу. Только просьба иметь в виду, что терять вам по сути дела нечего. Что, уже согласны? Тогда ждите, скоро вам объявят о переводе. Тетради свои можете не прятать, их никто не заметит, даже если вы ими начнете размахивать перед носом у надзирателя. На этом позвольте откланяться. Мы наверняка еще встретимся, причем скоро.

Разговор с отцом заставил меня несколько ускорить работы над дельтапланами, а то, действительно, получалось как–то неудобно. Хотя главной причиной была не приписываемая мне лень, а то, что калильные движки никак не получалось заставить нормально работать. Почти сразу удалось выяснить, что чугунные поршни немного лучше бронзовых, а коэффициент полезного действия шестеренчатого редуктора несколько выше, чем цепного, но дальнейшее движение вперед резко замедлилось.

Во–первых, движки серьезно недодавали мощность. Я надеялся получить тридцать сил, но с большим трудом добился двадцати — двадцати двух. Оказалось, что калильный двигатель работает тем хуже, чем больше его объем. У авиамодельных в двадцать первом веке он не превышал десять кубиков, с которых некоторые фирмы ухитрялись снять полторы лошадиные силы. Объем же моего движка составлял пол–литра, то есть два цилиндра по двести пятьдесят кубов. Но — увы — литровая мощность моего творения оказалась существенно ниже, чем у прототипов.

Во–вторых, двигатели очень плохо заводились. На морозе запустить движок вручную, просто проворачивая винт, было вообще невозможно, приходилось использовать внешний стартер, то есть тележку с электромотором и аккумуляторами. А ведь я собирался испытывать свои изделия зимой именно из тех соображений, что в свое время озвучил отцу — в снег падать мягче.

И в третьих, они не могли долго работать на малых оборотах — головки охлаждались, и мотор глох. Этого можно было избежать, постоянно подавая напряжение на калильные свечи, но ставить на вал генератор — это не только лишний вес, но и снижение мощности, которой и так не хватает. Брать же с собой в полет аккумулятор еще хуже — в девятнадцатом веке они были весьма массивными.

Вдоволь намучившись, я в конце концов повел себя как и полагается порядочному инженеру, то есть плюнул и заявил «а и хрен с ним!». Не держит малые обороты? В полете придется иметь это в виду. Недодает мощности? Ничего, даже с такой статическая тяга получилась порядка семидесяти килограммов, как–нибудь хватит. Подумаешь, удлинится разбег! Тоже мне трагедия. Летное поле большое, километр на полтора, как–нибудь взлечу. Поэтому я волевым решением прекратил доводку двигателей, объявил их готовыми и приступил к сборке самих дельтапланов, благо материалы для них были давно заготовлены.

Если бы в двадцать первом веке меня спросили, сколько надо времени для изготовления дельтаплана, когда для него все есть, я ответил бы «две недели». И это было бы с запасом. Здесь я положил себе два месяца, и в конце концов еле–еле уложился в срок, причем вовсе не потому, что материалы оказались какими–то не теми или помощники — безрукими. Нет, главная причина состояла в том, что Алик Романов был очень популярной личностью. Он, блин, всем оказался нужен ну просто позарез! Даже матери, с которой я последнее время и виделся–то не каждый день. Так вот, она уже успела похвастаться велосипедом своей сестре, жене английского наследника престола, и та захотела себе аналогичное изделие. Услышав про такие дела, я натянул на физиономию самое почтительное выражение, какое только смог, и объяснил, что готов приступить к изготовлению в ближайшее же время. То есть сразу после того, как в Англии моя конструкция будет защищена патентом, ибо иначе ее мигом сопрут и начнут производить пиратские копии, что нанесет ущерб не только мне лично, но и России в целом. Но так как у меня на это нет ни денег, ни людей и до середины следующего года ничего не появится, то вы, маман, если хотите ускорить получение сестрой велосипеда, помогите мне в этом. Императрица окинула меня взглядом, в котором ясно читалось «о боже, кого я только родила», и сказала, что в ближайшее время пришлет ко мне человека, коему я должен буду все объяснить.