Богатый мальчик - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнсис Скотт Фицджеральд cтр.№ 17

Она поспешила выйти из комнаты, и спустя мгновение Линкольн сказал:

– У нее был тяжелый день. Ты знаешь, как близко к сердцу она все принимает. – Его тон был почти извиняющимся. – Когда женщине придет что-то в голову…

– Конечно.

– Все будет в порядке. Я думаю, она сейчас понимает, что ты можешь позаботиться о ребенке, и мы не будем упорствовать и стоять на пути твоем или Гонории.

– Спасибо, Линкольн.

– Пожалуй, я пойду и посмотрю, как там она.

– Я уже ухожу.

Его все еще потрясывало, когда он вышел на улицу, но прогулка по улице Бонопарта вниз к набережной успокоила его, и, как только он перешел на другую сторону Сены, свежей и чистой под светом фонарей, он ощутил внутри ликование. Но вернувшись в свой номер, он не смог уснуть. Образ Хелен преследовал его. Хелен, которую он так любил, пока они не начали бездумно оскорблять любовь друг друга, разрывать ее на кусочки. Той ужасной февральской ночью, которую Марион помнит так живо, они несколько часов ссорились. Потом был скандал во «Флориде», и он пытался увезти ее домой, а потом она поцеловала молодого Уэбба прямо за столом, а потом случилось то, о чем так истерично рассказывала Марион. Когда он приехал домой один, он повернул ключ в замке в дикой ярости. Откуда ему было знать, что она приедет через час, одна, а на улице начнется метель, через которую ей придется пробираться в легких туфлях, слишком расстроенной, чтобы поймать такси. Как следствие – пневмония, от которой она чудом оправилась, и все сопутствующие этому ужасы. Они «помирились», но это стало началом конца, и Марион, видевшая все собственными глазами и представившая, что это была всего одна из многих подобных сцен, сопровождавших замужество своей сестры, так никогда ему этого не простила.

Воспоминания как будто приблизили Хелен, в белом мягком предутреннем свете, который просачивался сквозь полудрему, он поймал себя на том, что разговаривает с ней. Она сказала, что он совершенно прав насчет Гонории и что ей бы хотелось, чтобы Гонория была с ним. Она сказала, что рада, что у него все хорошо и становится еще лучше. Она сказала еще много других вещей – очень дружелюбных вещей, – но вот она стала кружиться, одетая в белое платье, все быстрее и быстрее, так что под конец он уже не мог разобрать того, что она ему говорила.

Он проснулся счастливым. Дверь в мир опять была открыта. Он строил планы, будущие возможности для них с Гонорией, но внезапно он помрачнел, вспомнив все те планы, которые строили они с Хелен. Она совсем не собиралась умирать. Настоящее было слишком ценным – в нем была работа, которую нужно было делать, и люди, которых можно было любить. Но любить не чересчур, потому что он знал, сколько вреда отец может причинить дочери, а мать сыну, привязывая их к себе слишком крепко: впоследствии, в большом мире, ребенок будет искать в своем партнере то же слепое обожание, но, не сумев, скорее всего, его найти, отвернется от любви и от жизни.

Наступил еще один ясный хрустящий день. Он позвонил Линкольну Петерсу в банк, где тот работал, и спросил, может ли он рассчитывать на то, чтобы взять Гонорию с собой в Прагу. Линкольн согласился, что нет причин медлить. Только одно – официальная опека. Марион хотелось бы на некоторое время продлить ее. Она расстроена тем, как все обернулось, и это можно смягчить, только если дать ей понять, что ситуация будет под ее контролем еще год. Чарли согласился, ему нужен был только ребенок.

Затем вопрос с гувернанткой. Чарли побывал в агентстве и поговорил с суровой девушкой из Беарна и c крепкой сбитой уроженкой Бретани, ни одна из них его не впечатлила. Были и другие, которых он намеревался увидеть на следующий день.

Он пообедал с Линкольном Петерсом в «Гриффонс», пытаясь умерить свой восторг.

– Нет ничего, похожего на собственного ребенка, – сказал Линкольн. – Но ты ведь должен понимать и чувства Марион.

– Она забыла, как тяжело я работал здесь семь лет, – сказал Чарли. – А помнит только одну-единственную ночь.

– Тут есть еще кое-что. – Линкольн заколебался. – Пока вы с Хелен мотались по Европе, швыряясь деньгами, мы просто пытались выжить. От роста благосостояния мы ничего не получили, поскольку я мог заработать едва ли на страховку. Но думаю, у Марион были мысли о некоей несправедливости, ведь тебе в конце даже работать не пришлось, но ты становился все богаче и богаче.

– Все ушло так же быстро, как и пришло. – сказал Чарли.

– Да, и большая часть осталась в руках лакеев, саксофонистов и метрдотелей – что ж, теперь этому празднику пришел конец. Я сказал это только для того, чтобы объяснить чувства Марион относительно тех сумасшедших лет. Если ты зайдешь сегодня около шести, до того как Марион слишком устанет, мы сможем на месте обсудить все детали.

Вернувшись в отель, Чарли обнаружил послание, перенаправленное из гостиничного бара в «Ритце», где он оставил свой адрес с целью найти определенного человека.

Дорогой Чарли,

Ты так странно себя вел в тот день, когда мы встретились, что я подумала, что ты на что-то обиделся. Если это так, то это вышло не нарочно. По правде говоря, я много думала о тебе весь прошлый год, и мысль о том, что, приехав сюда, я смогу тебя увидеть, всегда была у меня в голове. Мы так хорошо проводили время той сумасшедшей весной, как и той ночью, когда мы с тобой украли велотележку мясника, или в тот раз, когда мы пытались дозвониться до президента, а у тебя были старый котелок и трость. Все кажутся такими старыми, но я совершенно не ощущаю возраста. Может быть, мы могли бы провести сегодня вечер вместе в память о старых добрых временах? Сейчас у меня мерзкое похмелье, но после обеда мне точно станет лучше, и я буду ждать тебя в пять в «Ритце».

Всегда с любовью,

Лорейн.

Его первой мыслью было восторженное изумление, что он, будучи зрелым человеком, украл тележку и катал Лорейн по улице Этуаль всю ночь до рассвета. Но в противовес возникла мысль о том, что это было ночным кошмаром. Запереться от Хелен было единственным подобным событием в его жизни, но вот инцидент с тележкой был одним из многих. Как много разгульных недель или даже месяцев должны были привести к такой вопиющей безответственности?

Он постарался представить, какой тогда ему казалась Лорейн – очень привлекательной, Хелен была очень этому не рада, хотя и не говорила ничего. Вчера в ресторане Лорейн показалась какой-то потертой, размытой, поношенной. Он совершенно не хотел ее видеть и был рад тому, что Аликс не дал адрес его гостиницы. Было облегчением вместо этого подумать о Гонории, подумать о воскресеньях, проведенных с ней, и о том, как говорить «доброе утро» и знать, что она рядом в этом доме ночью, спокойно дышит в темноте.

В пять он взял такси и купил подарки всем Петерсам: нарядную тряпичную куклу, коробку с римскими солдатиками, цветы для Марион, большие льняные носовые платки для Линкольна.

Приехав, он увидел, что Марион приготовилась к неизбежному. Она поприветствовала его как непокорного члена семьи, а не как зловещего незнакомца. Гонории рассказали, что она уезжает, и Чарли был рад, что ее тактичность позволила ей скрыть распирающее ее счастье. Только сидя у него на коленях, она шепотом высказала свой восторг и спросила: «Когда?», прежде чем ускользнула с другими детьми.