Наша песня - читать онлайн книгу. Автор: Дэни Аткинс cтр.№ 20

– Дэвид, тут же окоченеть можно от холода. Давай бери у нее телефончик и дуй сюда, иначе ребятки выпьют все шампанское к тому времени, как мы попадем внутрь.

Я оглянулась через плечо в том направлении, откуда раздались реплики, а потом снова взглянула на стоявшего передо мной парня.

– Нет-нет, все в порядке. Еще раз спасибо. Извините, мне пора идти, – ответила я, быстро направляясь мимо него к служебному входу. Я и так уже на пятнадцать минут опоздала на встречу с руководителем оркестра, обеспечивавшего живую музыку на балу. Он, наверное, с ума сходил, думая, что я не приду.

Я совсем было исчезла в темноте, когда кто-то под навесом щелкнул выключателем, и окаймляющие дорожку деревья вдруг ожили, как по мановению волшебной палочки, обвитые пропущенными вдоль ветвей светодиодными лампочками. Вот тогда я впервые по-настоящему разглядела его, освещенного со всех сторон сиянием тысяч мерцающих огоньков. Это был, вне всякого сомнения, самый симпатичный и потрясающий парень, которого я видела в своей жизни.

За дверью служебного входа царила обычная атмосфера буйного помешательства, которая всегда предшествует большому выступлению. Конечно, я больше привыкла к классическим концертам, нежели к джазовым оркестрам, но сразу ощутила знакомую суету и едва сдерживаемую, витавшую в воздухе панику. Я знала руководителя оркестра только в лицо, но и без того смогла бы догадаться, к кому подойти, поскольку он больше всего напоминал человека, которого от стресса вот-вот хватит инфаркт.

Я пробралась через оживленную группу оркестрантов и похлопала его по плечу.

– Здравствуйте, я Александра Нельсон. То есть Элли, – поправилась я. Он удостоил меня мимолетным взглядом и рассеянным кивком, после чего продолжил вглядываться в толпу, кого-то или что-то там высматривая.

– Я заменяю вашего заболевшего трубача, – добавила я.

Он вцепился руками мне в плечи, и на мгновение мне показалось, что он то ли вытрясет из меня душу за опоздание, то ли расцелует от счастья. Слава богу, он не сделал ни того, ни другого.

– Господи, наконец-то. Я уж думал, что вы не придете.

– Простите, – извинилась я. – Но мне пришлось… – Мне не удалось закончить фразу, поскольку в руки мне сунули большую папку с нотами.

– Чертовски надеюсь, что вы играете так же хорошо, как это расписал Том, поскольку мы в первой десятке.

Я сглотнула и посмотрела на увесистую пачку нот в руках.

– Так что прошу вас, скажите, что вы читаете и играете с листа лучше всех на музыкальном отделении.

Я не была уверена, могу ли претендовать на звание лучшей, однако обстановка не располагала к ложной скромности. Я взглянула на партитуру с уверенностью, которая, как я надеялась, не осталась незамеченной.

– Не волнуйтесь. Я с этим справлюсь.

Он кивнул, явно довольный. Прослушивания в этот элитный оркестр славились своей жестокостью, и я подумала, что мое зачисление, вероятно, войдет в его историю как самое легкое и быстрое. Однако что еще ему оставалось делать, когда до главного выступления года оставались считаные минуты, а зал заполнили студенты, заплатившие немалые деньги за музыкальный вечер? Кроме того, мне предстояло играть с ними всего лишь один концерт.

– Просто идите в ногу с оркестром. Мы добавляем движения в нескольких известных номерах.

У меня упало сердце. Это оказался совсем другой мир, отличавшийся от университетского филармонического оркестра, в котором обычно играла. Не та музыка, которую я привыкла исполнять, и не те люди, с которыми мне хотелось бы общаться. Движения? Что еще за движения? Я искренне надеялась, что он не имел в виду, что мне придется танцевать, поскольку это было однозначно не из моей оперы.

– Все будет хорошо, – заверил он то ли себя, то ли меня, и я почти видела, как он мысленно вычеркивает «заболевшего трубача» из списка вопросов, которые нужно решить в оставшиеся десять минут.

Я скинула стеганую куртку, уселась на один из больших ящиков, в которых перевозят усилители, и пробежала глазами программу концерта. За вечер предстояло сыграть три отделения по сорок пять минут каждое, и музыка в основном представляла собой хорошо известные джазовые номера из тех, которые популяризируют певцы вроде Майкла Бубле. Моим родителям понравилось бы. Они получили бы от этого гораздо больше удовольствия, чем от бесконечных сольных номеров, которые они стоически выдерживали, сидя среди публики, последние пятнадцать лет – с тех пор, как я начала заниматься музыкой. Сам факт того, что они не пропустили ни одного моего выступления, свидетельствовал скорее об их любви ко мне и о гордости за мои достижения, нежели о любви к музыке как таковой. Мне понадобилось довольно много времени, чтобы осознать, что любовь к классической музыке передалась мне через поколение. Именно бабушку мне больше всего хотелось видеть на концертах. Именно ее музыкальный дар перешел ко мне по наследству вместе с каштановыми волосами, зелеными глазами и пухлыми губами. Губами, которые пора разминать, вспомнила я, открывая застежки черного футляра, в котором лежала моя труба.

Зал был великолепен. Высокий сводчатый потолок представлял собой купол из матерчатых складок, в которых разместилось целое созвездие светящихся огоньков. Это зрелище ошеломило нас, когда мы медленно, один за другим, выходили на сцену. Но я успела заметить еще по крайней мере две гигантские ледяные скульптуры и огромный шоколадный фонтан сбоку от площадки. Прямо перед сценой располагался дощатый танцпол, остальное пространство занимало множество больших круглых столов в праздничном убранстве, накрытых белыми скатертями. Когда мы заняли свои места, участники бала издали призывный рев. Я исполняла партию первой трубы и прошла на отведенное мне место в верхнем ряду за тромбонистами, которые, в свою очередь, расселись за саксофонами. Я ощутила знакомое посасывание под ложечкой. Странный пьянящий коктейль из растущего страха и радостного возбуждения. Лишь на одно короткое мгновение перед началом первого номера, когда руководитель оркестра оглядел рассевшихся музыкантов, я как всегда подумала: «Какого черта я здесь делаю?» Затем он театрально взмахнул руками, я поднесла трубу к губам и погрузилась в волшебный мир музыки.

Первое отделение пролетело быстро. Нам дали двадцатиминутный перерыв, которого хватило на то, чтобы выпить бутылочку воды и попробовать несколько бутербродов, которые принесли в небольшое импровизированное артистическое фойе в задней части зала. Гости ели отнюдь не бутерброды, но они же заплатили за горячий ужин из изысканных блюд и за шесть бутылок вина, которые я насчитала на каждом столике.

Я снова столкнулась с Дэвидом лишь во время последнего перерыва. Остальные оркестранты, что неудивительно, прекрасно знали друг друга и оживленно болтали, разбившись на группки. Среди них я чувствовала себя не в своей тарелке, что представлялось нелепым, поскольку на сцене я ощущала, как общая мелодия превращает нас в единый живой музыкальный организм. Я не стеснительна, но всегда принадлежала к тому типу людей, которые предпочитают спокойно наблюдать со стороны. Возможно, это результат того, что я росла единственным ребенком у родителей, которые были на добрых пятнадцать лет старше отцов и матерей моих одноклассников. Или же, наверное, такой меня создала природа. Люди, плохо знавшие меня, часто ошибочно считали, что я замкнутая или отчужденная. На самом деле – ни то, ни другое, однако мне требовалось много времени, чтобы открыться перед незнакомыми людьми, и, хотя я уже второй год училась в университете, я обзавелась бесчисленным количеством знакомых и лишь очень узким кругом близких друзей.