Европа. Борьба за господство - читать онлайн книгу. Автор: Брендан Симмс cтр.№ 73

Поскольку Наполеон был надежно изолирован в Южной Атлантике, многие европейские правительства попытались обратить в наличность свои «мирные дивиденды». В Британии традиционное «финансово-милитаристское» государство сменилось «государством laissez-faire». ^[528] Армию численностью более 600 000 человек сократили до примерно 100 000 штыков, причем половина несла службу за границей. Отчасти это сокращение было обусловлено финансовыми соображениями, но также оно отражало политико-культурный сдвиг. В 1816 году молодой виг лорд Джон Рассел выступил против расходов на армию на том основании, что они «превращают Британию из морской державы в сухопутную, она уже не могучий остров, в мелкое континентальное государство». ^[529] В Пруссии и Австрии правительства тоже искали способы погасить долги Наполеоновских войн, сокращали армии и государственные расходы в целом. Габсбурги отчаянно пытались избежать необходимости созывать венгерский сейм, чтобы найти средства на содержание армии. В Пруссии король отказался от обещания содействовать принятию конституции и обеспечить «национальное представительство». С другой стороны, прусское правительство признало, что невозможно повышать налоги и брать новые внушительные кредиты без согласия населения, то есть фактически отвергло былые великодержавные амбиции. Прусский Staatschuldengesetz (государственный закон о долгах) 1820 года гарантировал, что никакие значимые политические и экономические шаги не будут предприняты без учета мнения населения. В 1823 году Фридрих-Вильгельм III Прусский внедрил в качестве временной меры систему региональных собраний знати, Provinziallandstände. Эти собрания имели статус консультативных органов, не располагали финансовыми полномочиями и поначалу отличались выраженной социальной апатией и малым представительством. На некоторое время, если коротко, социально-политическому порядку восточных монархий Европы ничто не угрожало, но только до тех пор, пока развитие европейской государственной системы не уничтожит эти хрупкие внутренние компромиссы.

По другую сторону Атлантики американцы внимательно следили за европейскими событиями. «Монархический принцип», провозглашенный в Вене, был воспринят как идеологическая угроза молодой республике. Кроме того, две геополитических проблемы требовали немедленных действий. В ходе войны с Англией вновь подняли голову берберские пираты. Так, в 1815 году американская эскадра была отправлена покарать алжирского Омар-пашу, уничтожить его флот и захватить гавани. Ближе к дому слабеющая имперская хватка Испании побуждала к срочному решению о судьбе Флориды. Сама эта территория считалась практически бесполезной, однако нельзя было допустить, чтобы она «попала в руки врага, обладающего превосходством на море», то есть Британии. Ведь иначе республика очутилась бы в окружении на севере и на юге. Поэтому в 1819 году Флорида была выкуплена у Испании, а в 1820 году северная граница Союза укрепилась созданием штата Мэн. ^[530] Все это требовало значительного вмешательства государства, призванного защитить Соединенные Штаты от возможной европейской интервенции и обеспечить своевременную реакцию на шансы территориальной экспансии. В 1816 году Конгресс принял закон о существенном увеличении военно-морского флота, дабы ликвидировать те недостатки его организации, которые стали очевидными в войну 1812 года. Даже Эндрю Джексон, которого нередко изображали убежденным индивидуалистом, не сомневался в необходимости такого шага. В марте 1817 года он раскритиковал «манию сокращения расходов», обуявшую Конгресс, обвинил конгрессменов в том, что они «забывают о безопасности нашей страны у себя дома и о важности действий за рубежом». Джексон говорил: «Если у каждого в руке будет пистолет, вся Европа не может нас запугать». ^[531] Вообще, Европа была этаким главным пугалом в годы президентства Эндрю Джексона: от трети до половины его ежегодных посланий Конгрессу были посвящены международным делам. ^[532]

Установленный соглашениями 1814–1815 годов порядок недолго оставался стабильным. Французское могущество возродилось, французская армия была воссоздана, пусть и гораздо меньшей численности, чем ранее. В 1818 году завершилась выплата репараций, оккупационные силы союзников покинули Францию, в стране ввели призыв по жребию. Франция совершенно очевидно укрепляла свою обороноспособность. Летом того же года правительственная комиссия обсудила угрозу восточной границе Франции и пришла к выводу о необходимости масштабной программы милитаризации и строительства укреплений, призванной гарантировать безопасность страны от агрессии со стороны Германского Союза. Здесь следует отметить, что Германия оставалась в фокусе внимания французских политиков и стратегов до прусского вторжения 1870 года. ^[533] Аналогично, несмотря на озабоченность решением имперских проблем, стратегическим фокусом Британии на протяжении пятидесяти лет после 1815 года являлась Европа, безопасность Британских островов и в особенности защита южного побережья и Лондона от возможного французского вторжения. ^[534] На юге и востоке также располагались державы, вызывавшие беспокойство. Царь Александр демонстрировал удивительную сдержанность после 1815 года, ^[535] однако рост влияния России продолжал расстраивать ее соседей хотя бы потому, что основная часть русской армии – более двух третей списочного состава – размещалась в Польше и вдоль западной границы. В Италии выросшее в размерах королевство Пьемонта и Савойи искало способы ликвидировать собственную уязвимость. Наилучшим способом, как писал савойский дипломат Жозеф де Местр, виделась возможность «подмять» и тем самым «подавить» революционное националистическое движение на полуострове. «Королю надлежит встать во главе итальянцев». ^[536] Новая пьемонтская геополитика опиралась на убеждение, что территориальные «буферы», необходимые для обеспечения династической безопасности, возможно создать только за счет использования националистических настроений.