Европа. Борьба за господство - читать онлайн книгу. Автор: Брендан Симмс cтр.№ 109

Активная внешняя политика требовала сильного правительства, которое, как утверждал Рузвельт, «готово содействовать прогрессу ради соответствия стремительно изменяющимся условиям». Он остро осознавал, что «гражданское бесправие, повальная коррупция и губительные расовые предрассудки… у себя дома» пятнают репутацию США за рубежом. Кроме того, пусть Рузвельт славил предпринимательский дух большинства американцев, он опасался, что «вольный» капитализм не только приведет к порабощению страны «великими корпорациями», но и «подорвет… живучесть рабочего класса». По этой причине президент поддерживал профсоюзы, «чтобы обеспечить надежную защиту права работников»; он инициировал программу инфраструктурных инвестиций и затеял кампанию по борьбе с трестами, поскольку был убежден, что «национальное правительство в силах справиться с великими корпорациями». Рузвельт приветствовал иммиграцию и натурализацию (но лишь «правильного образца»). Для него «правильность» заключалась не в «месте рождения или вероисповедании», но в соответствии нормам «хорошего американизма», была «делом сердца, делом совести, возвышенным стремлением и проявлением здравомыслия». Он поступал так не только потому, что считал, будто американцы не заслуживают меньшего, но и потому, что верил в необходимость защищать Америку посредством распространения американских ценностей за рубежом.

Именно поэтому Германия мало что приобрела для себя вследствие глобальной турбулентности рубежа столетий. Weltpolitik, призванная умножить ресурсы рейха и его престиж и расширить пространство для дипломатических маневров, фактически обострила ощущение уязвимости. Экспедиционный корпус, торжественно отправленный в июне 1900 года подавлять «Боксерское восстание» и развернутый под возгласы: «Немцы, на фронт!», привел в негодование русских и японцев. Желанный союз с Великобританией оставался недостижимым, переговоры 1898–1902 годов провалились, поскольку Лондон не хотел брать на себя обязательства по защите Германии в Европе, а Берлин не собирался поддерживать британское военное присутствие в Азии. Как мы уже видели, морская программа вовсе не произвела впечатления на британцев и американцев, лишь заставила их мобилизоваться. С другой стороны, победа США над Испанией и поражения англичан от буров показали Берлину истинную цену морской слабости. Поэтому Германия продолжила реализацию своей флотской программы, но стараясь действовать так, чтобы не спровоцировать упреждающий удар Лондона. «Копенгагенский комплекс» (название связано с уничтожением англичанами датского флота в 1807 году, чтобы тот не попал в руки французов) побудил немецкого министра иностранных дел графа фон Бюлова предостеречь: «Учитывая нашу морскую неполноценность, мы должны быть осторожными, как гусеница, прежде чем она превратится в бабочку». ^[806]

В феврале 1904 года Япония остановила дальнейшее укрепление России в Китае, нанеся внезапный и сокрушительный удар по русским кораблям на рейде Порт-Артура. В следующие полтора года две державы воевали в Маньчжурии и вели морские бои. К всеобщему удивлению, царю довольно скоро пришлось уступить хорошо обученной и снаряженной японской армии; при этом русские остались в одиночестве, не считая крошечной Черногории, которая объявила войну Японии из «славянской солидарности». Бойкот, устроенный еврейскими банкирами, не позволил царю заимствовать на международном уровне. Поражение русской армии при Мукдене в конце февраля и полный разгром 2-й Тихоокеанской эскадры при Цусиме в мае 1905 года вынудили Санкт-Петербург просить о мире. Царь вывел войска из Маньчжурии, отдал стратегически важный Порт-Артур и признал японский приоритет в Корее, которую Токио официально аннексировал пять лет спустя. Унижение России было велико; империю избавили только от необходимости выплачивать репарации. Последствия этого поражения царизма прогремели по всему земному шару и потрясли международную государственную систему.

Для большинства населения Запада поражение русских явилось результатом политической отсталости России. Япония к тому времени «наслаждалась благами» конституционного правления, которого в империи не было и в помине; победа Японии поэтому воспринималась как доказательство превосходства западных ценностей и предвещала торжество цивилизации и надлежащего управления во всем мире. Рузвельт писал в разгар войны, в июле 1904 года, что японцы – «замечательный и цивилизованный народ, который вправе рассчитывать на абсолютное равенство со всеми другими народами цивилизованного мира». ^[807] От России же он не ждал ничего хорошего, «пока ее народ не встанет на путь порядка и свободы, гражданских свобод и осмысленного самоуправления». В самой России критики самодержавия придерживались того же мнения. Политика восточной экспансии всегда вызывала разногласия среди широкой общественности, особенно когда она заставляла забывать о «естественной» сфере интересов империи на Балканах. ^[808] По мере поступления дурных новостей с фронта общественное негодование усиливалось. В июле 1904 года был убит министр внутренних дел Плеве. В ноябре 1904-го раздавались призывы к массовым протестам – отсылка, причем сознательная, к парижским бунтам 1848 года – и к выступлениям против самодержавия; в январе 1905 года вспыхнула революция. В следующем месяце царь наконец согласился созвать совещательный орган – Думу. Этот парламент избирался по «урезанным», ограниченным принципам и не соответствовал ожиданиям либералов, однако начало было положено. В октябре 1905 года царский манифест гарантировал гражданские свободы – защиту от полицейского произвола, свободу слова, собраний и вероисповедания. Отныне законы полагалось утверждать в Думе. Одновременно государство решило создать более эффективную современную армию на основе призыва. ^[809] Целью этой программы политической модернизации было обратить энергию российского общества на реализацию крупного проекта – проекта по трансформации международного положения России и подтверждения ее стратегических интересов.

Глобальная политика России потерпела крах в Маньчжурии и при Цусиме; тем временем Великобритания и Франция с тревогой наблюдали за тем, как продолжает укрепляться Германия. Ускорение англо-германской гонки морских вооружений было симптомом, а не основной причиной антагонизма, который убеждал Лондон в том, что кайзер стремится нарушить европейский баланс сил. ^[810] Независимо от того, сколько кораблей немцы могли построить за короткий период, традиционная аксиома британской стратегии гласила, что Королевский флот никогда не сможет остановить врага, который контролирует большую часть ресурсов континента. Более того, предполагалось, что поражение России на Дальнем Востоке сделает ее зависимой от Германии и, возможно, даже принудит к альянсу с кайзером. Итогом этих опасений стало заключение в апреле 1904 года «Сердечного союза» (Entente Cordiale) между Великобританией и Францией. Это была, скорее, декларация о намерениях, а не военный союз, и условия предусматривали фактически очередную колониальную сделку: Марокко доставалось Франции, а Париж наконец-то отказывался от притязаний на Египет. Никакого реального военного сотрудничества между армиями двух государств не предполагалось, еще менее конкретными были планы войны против Германии (к чему будто бы обязывал франко-русский союз). Французы благоразумно не стали на этом настаивать, поскольку преследовали цель «затянуть» британцев глубже за счет принятия моральных обязательств по континентальной вовлеченности. ^[811] Для Великобритании надежда на поддержку Франции в сдерживании России по-прежнему играла важную роль. Так или иначе, сигнал был ясен: пусть Великобритания и Франция пока не поклялись совместно противостоять Германии, их новая дружба имела принципиальное значение для европейского баланса сил в целом и для Германии в частности. ^[812]