Корона за холодное серебро - читать онлайн книгу. Автор: Алекс Маршалл cтр.№ 127

– Поменять на что?

– На Цепь, подруженька, на Вороненую Цепь – можешь представить себе такое скотство? Когда я сбежал и принялся вызывать демонов на всех Лучах, кроме родного, какие-то миссионеры обратили совет и уговорились построить церковь прямо за Медовым чертогом. Безумие.

– Что-то подсказывает мне, что Северо-Восточная ветвь Цепи немножко отличается от той, которая действует в Диадеме, – сказала София.

– Не так сильно отличается, как ты думаешь! Но да, клан не совсем отказался от старого, многое сохранилось… отчего все запутывалось еще больше. Папаша ненавидел это дерьмо – то есть объяснял мне, почему я позор клана, и в то же время глумился над кланом за то, что старейшины допустили обращение. А я… – постоянно парил как орел, самозабвенно жалился, – пытался вести себя как настоящий Рогатый Волк, но вокруг бушевали споры, что это теперь значит и значит ли что-нибудь вообще, и вот когда дерьмо вскипело и мне пришлось делать выбор, я все запорол. В худшем смысле. Даже хуже худшего.

– Могучий Марото совершил ошибку? – София пошарила под диваном и вытащила еще одну бутылку из запасов Дигглби. – Не могу поверить.

– Это было эпично даже по сравнению с прочими моими провалами. Мы воевали с другим народом, с кланом Шакала, – чокнутые демонопоклонники охраняли Северо-Восточные Врата. Жуткие уроды, бледные как снег и вдвое холоднее. Они украли нескольких наших и бросили туда.

– Вот ад! Они испытали это свинство на Рогатых Волках?

– Всего один раз, – ухмыльнулся Марото. – Мы напали на них и крепко потрепали. Мрачный тоже дрался там, будучи ноженосцем у своего отца. Вряд ли ему было больше шести-семи. Дело вышло кровавое, как всякая война, и мы по обыкновению победили. Но отец Мрачного погиб, а мой папаша получил копьем пониже спины, такое убивает медленно – люди Шакала мажут мечи перечным маслом, и это даже хуже, чем можно себе представить.

– Жуть. Надо быть особой сволочью, чтобы отравлять оружие перед боем.

– Угу. Я хотел отнести папашу домой, вдруг удалось бы вылечить, но Рогатые Волки… В моих родных краях так не делают. И мы бросили его, а заодно и племянника, который не хотел уходить от деда. Оставили медведям-призракам, снежным львам и тем сбежавшим Шакалам, которые могли вернуться и найти их.

– Сурово. Это вроде не похоже на твой народ, – заметила София. – Во всяком случае, на тебя.

– Рогатые Волки – гребаные дикари, – горько ответил Марото. – Кланы Венценосного Орла, Моржа, Снежного Льва, Косатки и сотня других – все приличные люди, и мне не надо рассказывать, что вольные города Северо-Восточного Луча – самые цивилизованные на Звезде. Я имею в виду, что Западный Мастодонт – такой же ошеломляющий мегаполис, как любой на островах, а поэты-философы Рега даже ранипутрийцев заставят зарыдать и выпить цикуты… Но Рогатые Волки точно такие же варвары, как Тролльвы или те же люди Шакала, единственная разница в том, что мои перестали приносить человеческие жертвы. Правда, только на прошлой неделе, но все-таки покончили с этим.

– Погоди, так твой отец и мальчик были жертвами?

– Так бы их не назвали, но по сути – да. Не бывает ни покалеченных, ни старых Рогатых Волков: если не можешь бежать со стаей, то отстаешь. Демонски тупо. А я одурел совсем: папаша себе челюсть свернул, вопя из-за жжения в хребте, Мрачный просто смотрит на меня своими ведьминскими кошачьими глазами, а я весь такой крутой и вообще не знаю, что делать. Ни одной долбаной мысли нету. Но тут моя сестра попрощалась со своим сыном и нашим отцом и пошла со всем кланом домой, и я сказал себе, что раз уж она может уйти от ребенка и отца, который всю жизнь превозносил ее до небес, то я обязан поступить так же с племянником, которого едва знал, и стариком, который не упускал случая меня очернить. Я бросил их, София, оставил умирать.

И без могильного червя, делавшего его столь эмоциональным, Марото пришлось бы минуту передохнуть под убийственным взором Мрачного. София попыхивала трубкой, давая ему время собраться, и не торопила, как делали бы другие Негодяи. Демоны, до чего же он по ней тосковал!

– Я вернулся за ними, София, вернулся. – Марото закрыл глаза и стиснул зубы. – Через три дня. Столько ночей мне потребовалось пролежать без сна, с гремящими в ушах воплями папаши, рядом с сестрой, спавшей как младенец; столько дней прожить в почете, потому что все стойбище наконец-то начало относиться ко мне с уважением, и только потом понять то, что ты знала еще прежде, чем я начал рассказывать, и что я сам знал, когда уходил от них в первый раз: Рогатые Волки – долбаные безумные дикари. И каким бы психом я ни был тогда, мне не хватило сумасбродства примириться с такой скотской подлостью. И я ушел. Вторично. Навсегда. Но сперва пробежал весь путь до земли Шакалов.

Сигарилла погасла в его пальцах, и Марото отшвырнул ее.

– Я решил, что… извинюсь перед ними, если они мертвы, или заберу с собой, если умудрились выжить. Я молился, София, единственный раз за всю свою долбаную жизнь, я по-настоящему молился, чтобы они пережили те ночи, молился своей прародительнице, Черной Старухе, Падшей Матери, темным тварям, чьих имен лучше не называть – любому, кто стал бы слушать. Даже сказал Крохобору, что отпущу его, если они дождутся моего возвращения; пообещал ему свободу, если приду на поле боя, а там окажется хотя бы племянник, живой-здоровый и готовый уйти со мной. Надо было понять, когда крыса не взяла сыр, что дело безнадежное, но я продолжал молиться…

Львы и стервятники обшарили все поле. Папаша и Мрачный были не единственными, чьих тел не оказалось на месте. И я знал: найди я в себе смелость сделать то, что и три дня назад считал правильным, они остались бы живы. Я смог бы их защитить. И вот я произнес несколько пустых слов, уронил пару виноватых слезинок и попрощался с саваннами навсегда. Ближе к границе за мной погналось несколько Рогатых Волков, намереваясь меня прикончить, чтобы я не опозорил их вдвое сильнее, сбежав второй раз, но не поймали. Я ушел на Тело Звезды и ни разу не оглянулся.

Марото взял протянутую Софией бутылку и осушил залпом, даже не осознав, пока содержимое не оказалось в желудке, что хлещет гнусный кислый эль Хассана.

– Тогда кто их спас? – спросила София. – Хоть это ты знаешь?

– Я думаю, они сами спаслись. – Марото улыбнулся Мрачному с искренней теплотой, но юнец просто встал и ушел во тьму. – Похоже, Мрачный тащил папашу на себе всю дорогу до стойбища, пока я искал в себе смелость уйти, и они вернулись как раз в тот день, когда я отправился их искать. Саванны велики, и мы разминулись, как два всадника в тумане. Когда они возвратились, клан уже не мог с легкостью отказать им в месте у огня, потому что они пришли сами. Но я подозреваю, что для Мрачного жизнь стала не особенно приятной. Рогатые Волки не любят, когда им доказывают их неправоту. А теперь мои сородичи здесь. Это все, что я могу сказать.

– Этого хватит, – сказала София, и, когда он полез за ухо в поисках сигариллы, которую уже скурил, протянула ему свою трубку.

София всегда была добра, слишком добра к такому засранцу, как Марото. Чародейский огонь вновь разжегся в груди, когда варвар осознал, что трубка в форме пивной кружки такая же, как та, что София вырезала ему, – которую он потерял, или продал, или сломал, пока жил в таком густом насекотном дурмане, что не мог отличить дырку в заднице от пустоты в сердце. Значит, она вырезала две одинаковые трубки, одну для себя и одну для него, чего не делала ни для одного Негодяя, а он и не заметил этого. Был слишком занят разглядыванием ее ляжек и сисек, чтобы присмотреться к ее собственной трубке. Все-таки он ей небезразличен, пусть и не в том смысле, в каком хотелось бы. Даже теперь – достаточно было увидеть сочувствие на ее лице, когда он, приложив к губам черный мундштук, вздрогнул, ощутив вкус ее слюны и привкус смолы. Могильный червь плясал в его чреве от края к краю: счастье, потом уныние – и снова счастье.