Кавказский узел - читать онлайн книгу. Автор: Александр Афанасьев cтр.№ 65

Государство окончательно кончилось. Перестали платить зарплаты и пенсии, прекратили работу все госучреждения. Население покидало город. Работала только самая примитивная, кустарная промышленность и торговля. И это несмотря на то, что омром отменили все налоги, оставили только закят. Правда, лазейка была – согласно шариату, если надо вести джихад и общак правоверных (байтулмал) пуст, то амир имеет право объявить чрезвычайный сбор и собрать денег, сколько надо. А так как велся даже не простой джихад, а тотальный… дальше понятно, в общем. Можно не объяснять.

Далее начался грабеж. Вошедшие в город амиры сначала все были в центре, но потом, поняв, что город их, растеклись по пригородам, захватывать богатые виллы и обращать их в свою собственность. Хозяева этих вилл давно были кто в Сочи, кто в Москве, кто в Турции, кто в ОАЭ. Расхватывались машины – дефицит был именно с ними.

Тут же начали бороться за нравственность. В Дагестане – интересная и самобытная эстрада, это связано с большим количеством молодежи, взаимопроникновением русской и дагестанских культур и наличием в республике значительного количества языков – на каждом из них были певцы и были слушатели. Ваххабиты объявили омром, что исполнение любых песен кроме нашид, песен религиозного содержания, а также исполнение и прослушивание музыки карается смертью. Кого-то из певиц притащили на площадь и забили камнями до смерти за развратность… но даже у моджахедов были расхождения, то ли это действительно известная певица, то ли просто певичка из какого-то кабака. Звезды дагестанской эстрады – кто-то успел убежать, а кто-то моментально сориентировался – вышли замуж за ваххабитских амиров. Таким образом было покончено с развратом в Дагестане.

Массажные салоны тоже постепенно открывались снова, только теперь перед тем, как кого-то трахать, полагалось произнести мусульманскую формулу, означающую вступление в брак, а после – другую формулу, означающую развод. И никакого греха.

Со всех стен сорвали объявления и закрасили лица везде, где только можно было закрасить, потому что в исламе запрещено изображать живых существ. На пляже жгли книги, одно время вообще раздавались призывы уничтожить все, что пишется слева направо ^[104], но от этого пришлось отказаться – почти никто не знал арабский, и даже омры выпускались на русском языке. Еще поступали предложения запретить купаться – в связи с развратностью процедуры, – но ограничились тем, что отныне можно было купаться только в одежде. Нарушителей вылавливала и перевоспитывала палками религиозная полиция. Набрана она была из самых отморозков, и по городу то и дело ходили слухи, что религиозные опять кого-то изнасиловали.

Деньги были рубли – других не было. Со дня на день ждали открытия посольства Саудовской Аравии – но когда открыли, оказалось, что это всего лишь сняли офис сотрудники «Аль-Джазиры» под корпункт. С Саудовской Аравией вообще было связано много ожиданий, говорили о том, что саудовский король дал кредит сто миллионов долларов, потом пятьсот, потом миллиард – цифры росли как на дрожжах, но денег люди так и не видели. Потом начали говорить, что король приедет сюда с визитом, и будут какие-то договоренности о новых предприятиях, и будет работа. Потом заговорили о том, что будут печатать новые деньги, и одни говорили, что на деньгах будет саудовский король, а другие – что мусульманские святыни со всего мира. Все это говорилось на фоне тотального дефицита всего – хлеба, молока, бензина, мяса. Даже чистой питьевой воды. Все это доставлялось контрабандой через Каспий. Говорили и о большой войне с Ираном, потому что иранцы рафидиты, хуже кяфиров…

Вообще в целом говорили много.

У Магомеда были хорошие рекомендации, и его знали амиры, прошедшие еще Сирию. Людей не хватало, потому его поставили сразу заместителем командира ИПОН ^[105]. А так как командиром полка поставили амира Абу Салеха аль-Шишани, чеченца, но чеченца из Сирии, вынужденного бежать из Чечни еще подростком и двадцать лет прожившего на Арабском Востоке, – фактически Магомед исполнял обязанности командира полка. Его, аварца, да еще и с солидным боевым опытом, слушались намного охотнее, чем чеченца.

Магомед заехал в оставленный дом в районе Анжи-базара, он был хорош тем, что в нем был и гараж на первом этаже, можно было машину загнать и не беспокоиться, а то заминируют еще. Он носил форму полиции, которую нашли в большом количестве, – надо же что-то носить, верно? Только спороли все погоны, весь шах-вах, и вместо них сделали самодельные, хвала Аллаху, остались еще мастера. У офицеров погоны были с золотым шитьем, на них был изображен символ Кавказа – волк. Там Комитет по нравственности чего-то залупался ^[106] относительно того, что нельзя животных изображать, но его послали. Комитетчики горазды только на базаре собирать, а на ИПОН поопасались залупаться. И правильно – в момент бы их опрокинули.

Дом был большой, четыре этажа, если считать первый, с гаражом и небольшой мастерской. Построен он был, конечно же, без всяких разрешений и передом заезжал на тротуар. Но это никого не колыхало тогда, и тем более никого не колыхало сейчас.

Сделав намаз (Магомед по возможности проявлял усердие в намазах), новый заместитель командира ИПОН наскоро позавтракал холодным, тем, что осталось от вчерашнего ужина, привычно бросил на плечо автомат (с пистолетом он не расставался и дома) и вышел на улицу.

Несмотря на ранний час, было жарко и душно. Легкий ветерок с Каспия нес в город запах гнили и дерьма, шевелил то тут, то там разбросанные полиэтиленовые пакеты, бумагу, всякую рвань, играл занавесками на разбитом окне парикмахерской напротив. Парикмахерские разгромили особо усердные джамаатовские, после того как объявили хукм брить бороды. Теперь город зарастал волосней, а уцелевшие парикмахеры работали на дому, и за ними охотился Комитет нравственности…

Запах был страшный. Мусор больше не вывозили, по улицам уже днем шныряли крысы, а горы мусора кое-где достигли третьего этажа дома. Те, кто не уехал из города, бросали нижние этажи и переселялись на верхние, спасаясь от вони и крыс. Помогало мало. Они входили в исламский комитет ^[107] с предложением за малозначительные правонарушения назначать вместо ударов палкой работы по вывозу мусора, но так до сих пор и не решили. Потому кучи мусора росли, а крысы плодились. Магомед сам видел, как крыса карабкалась по отвесной стене, а Арсен, один из его подчиненных, сказал, что у него во дворе крысы загрызли собаку. Бросились всем джамаатом – и привет.