Расплата - читать онлайн книгу. Автор: Геннадий Семенихин cтр.№ 135

Всю дорогу, пока тяжелый «дуглас» то пробивал ватные облака, то погружался в них, Якушев думал о ней, об их будущем и крепко сжимал Тосин маленький кулачок. И даже в Бресте ее не разочаровал сам предельно будничный процесс бракосочетания.

Тогда не играли новобрачным знаменитого выходного марша, не читали им традиционного поздравления, не произносила вопроса, обращенного сначала к невесте, а потом к жениху: согласны ли вы бракосочетаться с гражданином таким-то или гражданкой такой-то, не заставляли обмениваться кольцами, потому что и колец таких на всем фронте даже для двух будущих молодоженов найти было невозможно. Писарь загса просто выдал им необходимый документ и, получив положенные двадцать пять рублей, заставил расписаться в толстой книге свидетельств о рождениях, бракосочетаниях и смертях.

Рядом, получив такое же свидетельство, приглушенно разговаривали старик в потрепанной телогрейке и старуха в поношенном клетчатом платке из дешевой материи. На широкой ладони с пожелтевшей кожей старик держал горсть монет и огорченно говорил:

— Нам рубля с копейками не хватает, Марфуша, поищи еще, может, обнаружишь, да и я в карманах пороюсь.

— Да я же сказала, что нет, — таким же шепотом ответила та.

— Ох, горе наше, лыковое горе. Может, у товарища офицера попросить?

— Скажешь тоже, — вздохнула жена, но старик убежденно двинулся к Якушеву:

— Товарищ офицер…

— Я сержант, батя, — поправил Якушев, но тот лишь махнул рукой.

— Для меня все равно. Я-то не фронтовик теперь. Еще с гражданки ногу волоку раненую, так что не подошел для боев с Гитлером. Только ты пойми, сынок… Пятьдесят годов мы прожили с Марфушей душа в душу без всех этих длинных бумаг, а теперь вот расписываться для порядка заставляют, чтобы, значит, учет по закону шел. А тут вот за регистрацию рубля с копейками нам не хватает.

— Дедушка, я сейчас, — быстро откликнулся Якушев и положил на его заскорузлую ладонь несколько бумажек.

— Здесь же много, — воспротивился было старик, но Тося решительно вмешалась в их разговор:

— Дедушка, все берите, ведь у вас сегодня такой праздник… А без бутылки вина никак не обойтись.

— Спасибо, доченька, — покачала головой старуха, — вовек тебя не позабудем.

А потом они в том же самом «Дугласе» возвращались назад, и под размеренный гул двух мощных моторов Тося думала об этой встрече.

— Веня, ведь они прожили… полвека!.. Вот бы нам так, а?

Не требуя от него ответа, она развернула плотный непритязательный листок, узаконивший судьбу их обоих, зажмуривая глаза, радостно воскликнула:

— Нет, ты только подумай, какая я теперь счастливая! Ой, какая счастливая. И это ничего, что документ на плохой бумаге, честное слово, ничего'. А слова-то какие: «Свидетельство о шлюбе». Это, разумеется, «о браке» по-белорусски.

И с тех пор, после полета в Брест, им уже ни от кого не приходилось таиться. Жили они теперь как законные муж и жена, а командир дивизии Наконечников обещал после взятия Берлина закатить «мировую», как он выразился, свадьбу.

Сегодня Тося работала в утреннюю смену и, по обыкновению, должна была находиться дома. Лишь один раз Якушев постучался в дверь, а уже загремела щеколда и его любимая с чуть тронутой ветерком перманентной прической выросла на пороге. В широких глазах появилось удивление:

— Ты? Отчего так рано? Что такое у вас там случилось?

Оказывается, по каким-то незримым каналам она уже все знала о происшествии в воздухе, о том, что их группа возвратилась на аэродром, не выполнив боевого задания.

— Ты так и назвал его трусом? — подступилась она. — Но ведь это неверно, ты не имел на это права. Бакрадзе необыкновенный летчик, мужественный боец, о нем вся дивизия говорит.

— Что поделать? — вяло вздохнул Вениамин. — Я все понимаю. У него измотались нервы, стало яростным желание жить, увидеть салюты в честь окончания войны, родителей, свою бесценную для него Сванетию. Все это убедительно. Но только с другой стороны…

— Что с другой стороны? — как на поединке спросила Тося.

— С другой стороны долг.

— И если бы ты был на его месте в пилотской кабине, то поступил бы по-иному?

— Да, Тося.

— И я бы могла тебя больше не увидеть?

— Могла бы, Тося.

— Скаженный какой! — Она испуганно охватила его обеими руками и удивленно воскликнула: — Какой же ты горячий, Венечка. Весь пылаешь. Вано бы сказал, от тебя прикуривать можно.

— Горячий? — пожал плечами Якушев. — Что за чепуха. Ну и выдумщица же ты, Тоська.

Но она, вовсе не заражаясь его шутливым настроением, обеспокоенно продолжила:

— Да нет, какая там выдумщица. Ты на самом деле горячий. Это же температура.

— Разве? — вздохнул он отрешенно и беспечно махнул рукой: — То-то я жажду стал ощущать. А впрочем, ерунда. Маленький был, иной раз в жару температура от малярии до тридцати девяти доходила, а мы на нашей Аксайской улице в футбол резались босиком и я, твой нынешний супруг, голы забивал.

— Да, да, — небрежно подхватила Тося. — Я представляю. Ты, разумеется, герой, Веня, но болтун еще большего калибра. Немного не дотягиваешь до барона Мюнхгаузена.

— Ничего, — рассмеялся тот. — Шагая по Германии, быстро дотяну. Все-таки его родина.

— Постой, я здесь где-то видела градусник. Ну-ка, измерь.

Ртутный столбик Немедленно поднялся до отметки тридцать девять, и Тося огорченно покачала завитой головкой. На Вениных щеках расцвел неестественно яркий румянец, словно на них наложили театральный грим, глаза воспаленно заблестели.

— Вот видишь, — обеспокоенно заметила Тося. — Я не знаю, как там было у вас на Аксайской и как мой любимый хвастун забивал там голы, но сейчас ему надо лежать.

— Ты смеешься? — невесело промолвил Якушев. — Нам же с Бакрадзе взлетать в двенадцать ноль-ноль, и мне через полчаса пора уже на аэродром, иначе рейсовый автобус отойдет от штаба дивизии.

У Тоси над переносицей упрямо сдвинулись брови:

— Ничего не знаю, сейчас тебе надо лежать, а я схожу за врачом.

— Только попробуй, — угрожающе произнес Веня. — Я же сказал, что старший сержант Якушев должен лететь, и баста.

— А я сказала, что старший сержант Якушев будет лежать, — прикрикнула она и побежала в санчасть.

Седой очкастый дивизионный терапевт майор медслужбы Фельдман долго осматривал Якушева, прослушивал его грудь и легкие через стетоскоп и мрачно качал головой:

— Вы правильно поступили, Тося, его ни в коем случае нельзя выпускать в полет ни сегодня, ни завтра. Он же сознание может потерять на пикировании. Вашему молодому человеку надо немного отлежаться. Видимо, он простыл или переволновался. Порошки я захватил, вот они. Завтра утром навещу. Набирайтесь сил, молодой человек, они вам понадобятся для штурмовки Берлина. Ведь последний ваш полет станет в биографии молодой семьи Якушевых историческим. Когда-нибудь им потомки ваши будут гордиться.