Спасая Амели - читать онлайн книгу. Автор: Кэти Гольке cтр.№ 76

Хорошо бы прикоснуться к чему-то чистому, святому, пусть даже всего лишь на час. Джейсону хотелось спеть с местными жителями простые и святые слова гимна Йозефа Мора на музыку Франца Грубера.

Крошечная белая часовенка с черным куполом, известная далеко за пределами как Stille-Nacht-Kapelle, стояла отдельно на холме, среди вечно зеленых сосен, украшенная гирляндами из сосновых веток и красными лентами. Восьмиугольная, славившаяся своей удивительной акустикой, эта знаменитая часовня была открыта всего два года назад – много-много лет спустя после того, как наводнением была разрушена стоявшая на этом месте церковь.

Джейсон обошел вокруг часовни, всматриваясь в нее со всех сторон. Он целый час провел с местными жителями за кружкой пива и еще минут тридцать беседовал с представителями духовенства. Статья была уже практически написана. Радуясь тому, что находится в этом месте, Джейсон больше всего хотел бы услышать красивый гимн в исполнении сладкоголосого детского хора Лии.

Впервые в жизни Джейсона Иисус был не просто святым младенцем – не просто ребенком в яслях. Он был Мессией для евреев, Спасителем человечества – Спасителем, который так отчаянно был нужен Германии и всему миру. У Джейсона захватило дух, так он был потрясен тем чудом любви к людям, которую проявил Бог, принося свою небывалую жертву. Иисусу было бы намного проще отвернуться от всего мира – мира, в котором тогда, и даже сейчас, от Него отрекаются.

Вот что увидел Джейсон, когда второй раз прочел Nachfolge. Абзацы из Библии, которые детально разбирал Бонхёффер, больно ударили по эго журналиста – по его высокомерию, но он открыл новую жизнь, по-новому увидел Христа; с его глаз спала пелена. Джейсон менялся – трансформировался. Как? Он и сам не мог объяснить. И Бог, которого он раньше по-настоящему не знал, его не оставит.

Намного легче оказалось согласиться с фрау Бергстром: переехать в Обераммергау и прятать детей – тех, которых рейх хотел истребить, – чем отречься от себя, чем принять то, что для себя – умираешь, а живешь только во имя Христа. Одно дело – рисковать, ходить по лезвию ножа. Даже к адреналину быстро привыкаешь. А вот возлюбить своего врага, протянуть ему руку, чтобы по-настоящему жить в этом мире – не прятаться от него, пусть и за написание статей, – было для Джейсона действительно в новинку. И ему необходимо было время, чтобы осознать эту мысль, понять, что же она значит и как с ней жить в разгар войны.

На укрытые снегом холмы легли тени. Джейсон еще раз обошел часовню, спрятал замерзшие руки в карманы куртки. Вскоре местное население соберется в часовне, будет толпиться на холме. Джейсон жалел, что рядом нет Рейчел, которая могла бы вместе с ним присутствовать на церковной службе, спеть о том, как дремлет Дитя. Интересно: а она бы поняла, что это означает? Так же, как это понимает он?

Джейсон гадал, понравится ли Рейчел его подарок – отдала ли его Ривка девушке или действительно ждет Рождества.

Жаль, что он не взял с собой фотографию Рейчел и Амели. Но риск был слишком велик. После последней встречи с Герхардом Шликом и его приятелями Джейсон не решался носить при себе такие улики. Даже если Шлик не узнает в маленьком мальчике собственную дочь, он ни за что не перепутает Рейчел Крамер с Лией Гартман. Журналист пошел на риск, чтобы забрать пленку из дома Лии Гартман, когда приезжал в Обераммергау на рождественскую ярмарку. Теперь пленка лежала в безопасном месте, ждала часа, когда ее можно будет, не рискуя, проявить. А пока оставалось только мечтать.

* * *

Вокруг защищенного от непогоды бабушкиного дома кружились снежные вихри, от которых звенели стекла в окнах. Мирно горели в печи угли. Радио трещало и что-то бормотало, пока собравшимся все-таки удалось различить слова диктора.

– Какая погода! – вздохнула бабушка, поставила на полку последнюю вымытую после ужина тарелку и вытерла руки о фартук. – Не уверена, что завтра мы сможем добраться до церкви.

– Я лучше принесу еще дров, прежде чем мы ляжем спать. – Лия накинула пальто на плечи.

– Углей у нас достаточно, а ты уже приносила дрова. Мы и половины до утра не истопим.

– Ты только представь, какие глубокие будут сугробы, если метель не закончится. Я лучше схожу сейчас, чем потом буду утопать в снегу по колено. – Лия натянула рукавицы и вышла в ночь.

Бабушка вздохнула. Обычно дрова приносил Фридрих – до этой проклятой войны. Теперь все делала Лия. Рейчел помогала по дому, но ей даже в голову не приходило взять на себя часть обязанностей потяжелее. Бабушка видела, что она пытается измениться, нести свой груз, отбросить привычное чувство избранности. Семейная жизнь, где каждый живет ради других и все живут во имя Господа, была для Рейчел в новинку.

– Моя внучка чувствует себя не в своей тарелке, – пробормотала бабушка.

«И пройдет немало времени, прежде чем она взвалит на себя тяжелую работу – если это вообще случится».

Лежащий в кровати мужчина был худым – скелет, обтянутый кожей; его мышцы атрофировались. С тех пор как военные санитары внесли Фридриха в дом, он ни разу не пошевелился, ни разу не открыл глаза. И Лия, внешне оставаясь терпеливой и спокойной, вся извелась от тревоги за мужа.

Бабушка видела это по ее напряженному лицу, по блеску невыплаканных слез в глазах, по поникшим плечам, когда ее внучка наконец-то устало садилась вечером отдохнуть. Даже радость от детского хора поблекла.

Бабушка не стала говорить это внучкам, но разница между ними становилась все заметнее, и больше скрывать правду от местных жителей было невозможно. И Хильда не знала, как они тогда поступят.

Пожилая женщина придвинула стул поближе к печи и наклонилась, чтобы настроить радио. Сквозь помехи прорвался громкий голос фюрера. Бабушка инстинктивно отпрянула, потом опять стала вращать ручку настройки.

Вторая радиостанция рассказывала о домохозяйке из Берлина, которая украла у соседки продовольственные карточки, и ее осудили на три месяца тюрьмы – как раз на Рождество.

«Наверняка ей были нужны эти карточки, чтобы прокормить семью. Как война меняет нас, людей».

Далее последовало напоминание о запрете принимать зарубежные радиостанции. И наказание за проступок: «Никакой пощады преступникам-идиотам, которые слушают ложь наших врагов». Дальше можно было выключать радио. Одно и то же передавали всю неделю. Тюремное наказание грозило тем, кого поймают или просто заподозрят в том, что он ловит Би-би-си.

Бабушка услышала, как Лия топает сапогами по деревянному крыльцу, потом по соломенному половику. Затем раздался грохот поленьев в прихожей и Лия стала не спеша укладывать дрова для растопки. Она насыпала в печь еще ведро угля. Рейчел с Ривкой придвинули стулья ближе к огню. Укрытая одеяльцем Амели уже крепко спала в своей кровати на чердаке.