Далекие Шатры - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Маргарет Кей cтр.№ 143

В ярком лунном свете Аш увидел, как глаза Биджурама вдруг испуганно расширились, и убедился в правильности своего предположения: никто не знал про жемчужину и она никогда не носилась в ухе. Признаться в обладании ею значило бы подвергнуться опасности шантажа, если не убийства. Даже по прошествии многих лет все еще остались люди, которые сразу опознают серьгу и вспомнят, что исчезновение ее владельца так и не получило удовлетворительного объяснения. Биджурам может подкупом или угрозами заставить любое количество людей дать ложные показания, но он не рискнет представить черную жемчужину на всеобщее обозрение или попытаться подкупить кого-нибудь – даже самого продажного из своих сообщников, – чтобы тот подтвердил его право собственности на драгоценность.

Биджурам долго медлил с ответом, но наконец осознал, насколько затянулась пауза, и сказал с непринужденной улыбкой:

– Сахиб изволит шутить. Зачем здесь свидетели? Безделушка принадлежит мне, и сам факт, что я вернулся за ней, служит достаточным тому доказательством, ведь если бы я самолично не спрятал ее во внутренний карман, откуда бы я знал, что она там находится? Кроме того, даже мои слуги вряд ли опознают серьгу: я никогда ее не носил. Прежде она принадлежала моему отцу, который отдал ее мне перед самой смертью, и потому ее вид повергает меня в печаль, но с тех пор я всегда ношу ее собой в память о нем. Я вижу в ней талисман, напоминающий мне о великом и благородном человеке и оберегающий меня от беды.

– Похвально с вашей стороны, – заметил Аш. – И очень интересно. Я бы сказал, что по возрасту он не годился вам в отцы, так как был старше вас лет на пять, не более. Но вероятно, он был не по годам развитым ребенком.

Улыбка Биджурама стала немного напряженной, но голос звучал по-прежнему непринужденно, когда он с укоризненным видом сказал:

– Вы говорите загадками, сахиб, и я вас не понимаю. Что вы можете знать о моем отце?

– Ничего, – ответил Аш. – Но я знал человека, который был владельцем этой серьги и всегда носил ее в ухе. Его звали Хиралал.

Биджурам резко, с присвистом, втянул воздух сквозь стиснутые зубы и неподвижно замер на месте. Глаза его снова расширились, изобличая и выдавая. Но на сей раз в них отражались безмерное изумление и недоверие, а также угадывалось нечто среднее между яростью и ужасом. Он облизал пересохшие губы и, вновь обретя дар речи, заговорил хриплым шепотом, который, казалось, вырывался из него против воли.

– Нет, – прошептал Биджурам. – Нет, это неправда. Вы не могли знать… это невозможно… – Он вздрогнул всем телом, точно пытаясь пробудиться от кошмарного сна, и заговорил срывающимся голосом: – Какие-то враги оболгали меня, сахиб. Не верьте им. Это все неправда… чистая ложь. Этот человек, о котором вы говорите, этот Мира… нет, Хиралал, верно? В Каридкоте наверняка многие люди носят такое имя, оно довольно распространенное, и возможно, у одного из них была серьга, похожая на мою. Но разве это дает основание обвинять меня в воровстве и обмане? Сахиб, вас ввел в заблуждение кто-то, кто желает погубить меня, и, если вы человек справедливый – а мы знаем, что все сахибы справедливы, – вы назовете мне имя этого лжесвидетеля, дабы я мог встретиться с ним лицом к лицу и уличить во лжи. Кто обвиняет меня? – спросил Биджурам дрожащим голосом. – И в чем меня обвиняют? Если вам известно его имя, скажите, сахиб! Я требую справедливости!

– Вы ее получите, – мрачно пообещал Аш. – Его зовут Ашок. В прошлом он служил покойному ювраджу Гулкота, и уж кто-кто, а вы должны хорошо его помнить.

– Но… но он умер… – выдохнул Биджурам. – Он не мог… Это гнусная уловка, грубо состряпанный заговор. Вас обманул самозванец! Мальчик умер много лет назад!

– Выходит, люди, посланные вами в погоню за ним, сказали, что он умер? Коли так, значит они солгали. Несомненно, побоялись признаться в своей неудаче. Нет, Биччху-джи… – (Услышав свое старое прозвище, Биджурам вздрогнул, как испуганная лошадь.) —…твои люди так и не нашли мальчика, и хотя его мать умерла, сам он остался в живых, а теперь вернулся, чтобы обвинить тебя в убийстве своего друга Хиралала, чью жемчужину ты украл, и в покушении на Джоти, а также на меня, в которого ты стрелял. Есть еще дело о смерти Лалджи. Хотя я не знаю наверное, твоя ли рука столкнула беднягу с крепостной стены, но абсолютно уверен, что замыслил убийство ты. Ты и его мачеха, которые вдвоем ускорили и кончину моей матери, гоняясь за нами по всему Пенджабу, пока она не умерла от истощения…

– За вами?.. Вашей матери?..

– Моей, Биччху, моей. Или ты не узнаешь меня? Присмотрись внимательнее. Неужели я так сильно изменился? А вот ты не изменился. Я узнал тебя с первого взгляда – в первый же вечер в палатке Джоти, и с первого взгляда узнал жемчужину, когда она выпала из потайного кармана, сделанного тобой в кафтане, кусок которого остался в моих руках.

– Но… но вы сахиб, – прошептал Биджурам, с трудом шевеля сухими губами. – Сахиб…

– Который в прошлом был Ашоком, – мягко закончил Аш.

Биджурам уставился на него и долго смотрел неподвижным взглядом. Глаза у него вылезли из орбит, и на лбу выступили крупные капли пота, не имевшего никакого отношения к ночной жаре.

– Нет, это неправда… – Слова прозвучали чуть слышно. – Такого быть не может… это невозможно… я не верю…

Но невнятным протестам противоречило выражение узнавания, медленно проступавшее на лице. Внезапно Биджурам громко сказал:

– Если это правда, у вас должен остаться шрам, след от клеймения…

– Он у меня остался, – произнес Аш, распахнул ворот рубашки и показал еле заметный серебристо-белый полукруг, все еще различимый на смуглой, загорелой коже. Отметину, в далеком прошлом оставленную раскаленным дулом старинного оружия.

Аш услышал, как Биджурам непроизвольно ахнул, и бросил взгляд на шрам, что было весьма неразумно. Уж ему-то следовало понимать, что нельзя спускать глаз с человека, которого недаром прозвали Скорпионом и который не рискнул бы выйти ночью без оружия. Окованная серебром тяжелая трость валялась на земле за пределами досягаемости, но в прорезном кармане ачкана у Биджурама лежал смертоносный нож, и, когда Аш опустил глаза, он выхватил его и нанес удар с быстротой своего тезки.

Удар не достиг цели лишь потому, что Аш тоже умел двигаться стремительно. Периферийным зрением он заметил молниеносное движение и инстинктивно увернулся, отклонившись в сторону, так что лезвие прошло рядом с левым плечом, не причинив никакого вреда. Инерция резкого движения швырнула Биджурама вперед, и Ашу оставалось только поставить противнику подножку и повалить его на землю, где тот растянулся во весь рост.

Биджурам лежал ничком в пыли, задыхаясь и судорожно хватая ртом воздух. Аш подобрал с земли нож и почувствовал сильное искушение всадить лезвие между этими ходящими ходуном лопатками – и на том покончить с делом. Будь он одной крови с Зарином, то так бы и поступил, ибо сыновья Коды Дада не знали мелочных сомнений в вопросах разборок с врагом. Но сейчас, совершенно неожиданно, происхождение Аша и все скучные школьные годы дали о себе знать. Он не мог заставить себя нанести удар – не потому, что это было бы убийством, а потому, что его и всех его предков учили, что нечестно нападать на человека со спины, или бить лежачего, или поднимать оружие против безоружного. Именно незримое присутствие дяди Мэтью и двух десятков пасторов и учителей заставило Аша опустить занесенный нож. Он отступил на шаг и приказал Биджураму встать на ноги и драться.