Цена человека: Заложник чеченской войны - читать онлайн книгу. Автор: Ильяс Богатырев cтр.№ 41

Нам небрежно бросили полотенца, чтобы мы сами завязали себе глаза. Не знаю, как у Влада, но мое полотенце было чистым, только выстиранным, чувствовался запах стирального порошка. Я постарался завязать полотенце так, чтобы оставить узкий просвет снизу. Не очень жестко, но движением, не терпящим сопротивления, меня взяли чуть выше локтя и повели на улицу. Помню, как я сконцентрировался и стал усиленно подглядывать вокруг, опасно задирая голову и рассчитывая заметить что-нибудь важное. Но стоило мне выйти на улицу, как от букета разнообразных запахов у меня закружилась голова, а мысли начали путаться. Я привычно устроился на заднем сиденье то ли «шестерки», то ли «восьмерки» и притих, медленно вдыхая запахи.

Ехали около получаса. Газовали по асфальту, затем поехали по грунтовке и тут же остановились. Я услышал, что мы не одни, едем двумя машинами. Вторая остановилась прямо за нами, и наш водитель переговорил к кем-то из сопровождения. Спустя несколько секунд вторая машина рванула и ушла вперед. Мы оставались на месте с работающим двигателем. Стало жарко. Пот начал разъедать глаза, пробиваться из-под полотенца и капать мне на колени. Все сидели молча – мы с Владом на заднем сиденье и двое спереди. Руки наши были свободны, но мы не решались делать никаких лишних движений в столь ответственный момент. Честно говоря, я не испытывал чего-то особенного в те долгожданные минуты. Не знаю, почему, но я дышал ровно, безо всякого трепета и волнения, спокойно вдыхал воздух полной грудью. Голова перестала кружиться и все, будто после землетрясения, стало возвращаться на свои места: каждый кирпич к кирпичику, каждый разлом к своей песчинке, каждая трещина – к своей положенной склейке. Казалось, мир вокруг словно очнулся и принялся стремительно возвращаться в свое нормальное состояние. А где-то в глубине души становилось тепло и приятно.

Минут через десять мы медленно тронулись с места. Похоже, машина сопровождения поехала вперед на разведку, а потом подала нам сигнал, что, мол, все в порядке, можно подъезжать. И мы подъехали и остановились все так же, не заглушая двигатель. Сидевший рядом с водителем вышел, и снаружи послышались короткие реплики переговорщиков. Говорили на русском. Затем меня с Владом поочередно вывели из машины, и я почувствовал, как медленно разжали мое запястье и освободили руку. Последовала пауза. В эту минуту мы стояли между похитителями и теми, кто освобождал (или, точнее, выкупал) нас. Непонятно было, то ли «покупатели» приценивались, то ли они просто с любопытством рассматривали, как выглядят заложники вживую. Голос спросил наконец: «Скажите, как вас зовут?» Влад и я назвали себя. Убедившись, что мы – те самые, за кого шел торг, нас подвели к высокому порогу машины и подсадили на сиденья. Дверь захлопнулась и через секунду мы поехали, все так же с завязанными глазами. Пару минут мы ехали в полной тишине и только затем услышали ЭТО: «Все, ребята, вы свободны! Можете развязывать глаза». Вот так вот легко – без пафоса и фанфар. Часто в жизни самое важное происходит прозаично и просто.

Мы сидели на задних запасных сиденьях джипа. В машине кроме нас были еще четверо. Среди них и. о. министра внутренних дел Ингушетии Дауд Коригов. Он сидел рядом с рослым парнем, по всей видимости, личным водителем, одетым в камуфляжную форму. Между ними лежал автомат с подствольником. Ближе к нам сидели двое, один из которых говорил с грузинским акцентом. Никто из них не желал заводить с нами разговор, да и между собой они только вполголоса перекидывались несколькими фразами. Я стал смотреть в окно, близоруко прищуриваясь, пытался разглядеть, где мы проезжаем. Это был район села Горагорского, что на границе Чечни с Ингушетией. Так оно и есть: бандиты как раз за полчаса привезли нас из Долинского до холмистых окрестностей Горагорского, где в укромном местечке и произвели обмен.

– И сколько вы отдали за нас? – спросил я вдруг. Это вырвалось у меня как бы само собой: надо же было получить информацию, уточняющую условия развязки всей истории с нашим похищением. Человек, сидевший рядом с грузином, повернулся и, медленно наклонившись ко мне вплотную, спокойно посмотрел в глаза:

– Никогда никому не задавай этого вопроса.

Это было произнесено очень убедительно.

В аэропорту в Ингушетии нас ждал Саша Любимов. Он был искренне рад нашему долгожданному освобождению. Оказывается, он до последней минуты не был уверен в том, что в аэропорт привезут именно нас, а не группу НТВ во главе с Леной Масюк. Это значит, что мы находились в руках одной и той же бандитской группировки и переговоры об освобождении шли параллельно. Елена Масюк, Илья Мордюков и Дмитрий Ольчев были освобождены в следующий день, 18 августа.

…Наш самолет, летевший чартерным рейсом, приземлился в московском аэропорту «Внуково». Нас сразу повели в безлюдное место за воротами, где нас встречал зам гендиректора ОРТ Бадри Патаркацишвили в спортивном костюме. «Что-то ты, Ильяс, задержался в командировке», – сказал он и поздоровался с нами. Затем нас попросили сесть в машину и подождать. В салоне представительского «Мерседеса» мы прождали не меньше часа. Как я писал выше, все это время обсуждался вопрос, выдавать ли информацию о нашем освобождении в эфир или попридержать. Любимов, по всей видимости, об этом же говорил и с корреспондентом НТВ, чья группа появилась тут как из-под земли. Одни использовали нас, удерживая в заложниках, теперь другие пытались использовать наше освобождение. Впрочем, Влада и меня это все ничуть не волновало. Слава богу, мы теперь на свободе! Мы сидели на мягких кожаных сиденьях представительского авто с распахнутыми настежь дверьми. Рядом никого не было, но мы, видимо, уже по привычке, не осмеливались как-то выйти наружу. Мы сидели молча, с наслаждением проникаясь осознанием того, что все позади. От безделья я непроизвольно приподнял крышку лакированного столика между нашими сиденьями. Там лежало с десяток связок стодолларовых банкнот. «Ну их…» – сказал Влад. Я спокойно захлопнул крышку.

После того как я окончил учебу и стал работать на Первом канале, отец несколько раз спрашивал меня, уверен ли я в том, что делаю. Он не ждал от меня подробностей или объяснений, он просто хотел убедиться в сознательности моего выбора. «Если уверен, поступай, как считаешь нужным», – говорил он. Отец исходил из того, что недостаточно одного лишь воспитания, каждый человек проходит свой личный жизненный опыт, который подсказывает ему, что хорошо, а что плохо.

В июне 1997 года у меня не было уверенности в правильности моего решения. Опыт подсказывал мне, что поездки журналистов в Чечню небезопасны, хотя там уже и перестали стрелять. Тем не менее я поехал туда, вел себя неосмотрительно, по легкомыслию попался сам и увлек с собой менее опытного товарища. Отец очень переживал за меня и заболел в том году. Он умер спустя ровно год после нашего освобождения, на следующий день после моего приезда в очередной отпуск…

По некоторым официальным данным, в Чечне в период с 1991 по 2005 год были похищены 2548 человек: среди них простые строители, выкуп за которых отдавали подрядчики, приехавшие в республику для проведения так называемых восстановительных работ, коммерсанты и бизнесмены, их родственники, дети чиновников. (Никакого реального восстановления на самом деле не происходило. Из федерального центра выделялись средства, которые тратились большей частью на косметический ремонт полуразрушенных зданий того же Грозного. Бывали случаи, когда «восстановленное» здание по сговору с боевиками намеренно подвергалось обстрелу, после чего запрашивался очередной транш на повторные работы.) Среди похищенных было много самих чеченцев и граждан иностранных государств. В Грозном была даже биржа, на которой продавали, перепродавали, дарили и обменивали на что-то живых людей. Рынок рабов несколько лет просуществовал на площади Дружбы народов, рядом с Домом печати. Скольким людям эти похищения исковеркали судьбу и истощили душу! Сколько родителей, жен и детей исстрадались в переживаниях за своих родных! Разве можно это забыть?..