Мария Кантемир. Проклятие визиря - читать онлайн книгу. Автор: Зинаида Чиркова cтр.№ 9

А как достичь этого, если Османская империя всегда относилась к своему северному соседу с пренебрежением, не так, как к крепкой морской державе — Англии, к вероломной и пока что непобедимой Франции, а уж тем более к Австрии, от которой турки потерпели такое сильное поражение, что забыли и соваться к её границам. Даже Голландия пользовалась у Османской империи почётом и славой, потому как голландские моряки плавали во всех морях и многие районы земли были им подвластны.

«Какова сила, такова и слава», — размышлял Пётр Андреевич над словами царя Петра. И хоть было писано в грамоте к султану, что желает Россия жить в мире и дружбе с Турецкой империей «к вящему укреплению между нами и вами дружбы и любви, а государствам нашим к постоянному покою», да ведь бумага что, вот на деле как...

И мечтал Пётр Андреевич, чтобы царь подкрепил его, посла, славу в Стамбуле победами над непобедимым Карлусом, чтобы и он, посол, мог на равных разговаривать с послами других стран, а не быть забытым и заброшенным, как посол самой второстепенной страны.

Весёлым майским днём 1702 года посольский поезд остановился у межевого столба, обозначившего границу между Украиной и Молдавией. Здесь, на Украине, Толстой чувствовал себя как в своей собственной стране, лишь унылая безлесная плоская степь угнетала его взор, привыкший к разнообразию ландшафта. А тут, у границы Молдавии, он увидел, как плавно перешла эта плоская равнина в округлые мягкие холмы, покрытые то молодыми яркими лесами, то долинами, сбегавшими между сглаженными горами. В низинах уютно примостились крохотные сёла с журавлями колодцев и цветущими черешнями во дворах мазанок, едва окружённых кривыми покосившимися плетнями.

Посольский поезд растянулся почти на версту. Впереди гарцевали на статных высоких конях гвардейцы из охраны посла, за ними на широких ремнях покачивалась карета Толстого, влекомая восьмёркой буланых лошадей с султанами на головах, потом шли повозки и коляски попроще с прислужниками, прислужницами, со снедью, с вещами и посудой, а уж дальше следовал обоз с простыми телегами, в которых были упакованы и мягкая рухлядь — дорогие меха из Сибири, и золотишко, и драгоценные камни, предназначавшиеся для подарков османским чиновникам, визирю и самому султану. Охраняли эти телеги тоже конники, вооружённые ружьями и пиками, саблями и кинжалами. За этими телегами велено было смотреть, как за своими глазами: от подарков, которые надо было уметь вручить султанским приближённым, зависело теперь быть или не быть миру с Портой. Потому и не пожалел царь ничего для этих подарков — скупенький, он понимал, что эти дары могут сохранить много больше для России.

Толстой всю дорогу беспокоился об этих драгоценных возах, проверял посты на привалах, назначал в сторожевую охрану самых проверенных и смелых солдат.

На границе их уже ждали. У межевого столба, чисто формально обозначавшего границу между двумя странами, выстроились в почётный караул с десяток господарских солдат в высоких смушковых шапках, но вооружённых лишь старинными кремнёвыми фузеями, которые давно вышли из употребления в русских войсках, кривыми турецкими мечами да короткими пиками, положенными на сёдла. Коротконогие лошадки татарской породы, низкорослые и лохматые, почти не стояли на месте, а все перебирали ногами, готовясь к длительному бегу. Толстой знал, как выносливы и быстроходны эти татарские лошадки, и потому только взглядом оборвал начавшиеся было в отряде смешки и удивление.

Здесь, на границе, посла должны были встретить пристава султана, чтобы сопровождать его до самого Стамбула, но, сколько ни оглядывал Толстой встречавших, нигде не видел ни характерных турецких одежд, ни бунчуков — конских грив на длинных копьях. И он понял, что все разговоры в Москве насчёт этой встречи обернулись ничем. Уже этого первого условия договора султан не выполнил. Никто из Стамбула не приехал встретить русского посла.

Конники расступились на две стороны, вперёд вышел грузный человек в расшитом золотом камзоле, с седыми, развевающимися волосами. Он низко склонился перед Толстым, тяжело вылезшим из своей роскошной кареты.

— Господарь Молдавии Константин Дука кланяется тебе, великий посол, хлебом-солью, — заговорил человек мягким певучим голосом.

И тут же перед Толстым явились молодец с молодицей в ярких молдавских костюмах с роскошным караваем хлеба на расшитом рушнике.

Толстой призвал толмача, умевшего говорить и по-молдавски, и по-турецки, и тот шёпотом перевёл ему на ухо то, что произнёс залитый в золотые позументы великий ворник молдавского господаря.

Делать нечего, пришлось Толстому отломить краешек румяного хлеба, обмакнуть его в солонку, поставленную на вершину пышного каравая, и разжевать на виду у всех.

Но едва кончилась эта церемония, как Толстой приступил с вопросом к знатному молдавскому боярину:

— Почто на границе не встретили меня, яко посла великой державы, турецкие пристава?

— Не гневайся, великий посол, — опять низко склонился перед ним ворник, — не приказано султаном приезжать на молдавскую землю туркам. У нас тут своя страна, мы княжество молдавское, у нас свой господарь. А стражи наши проводят тебя до самой границы с Туретчиной и уж там с рук на руки сдадут турецким приставам.

Толстой с недоумением прослушал объяснения ворника. Как же так, с одной стороны, вроде бы Молдавия под властью султана, это его подневольное княжество, а с другой — значит, самостоятельность крайняя, коли нельзя турку появляться здесь...

Тут крылось что-то непонятное, какая-то уловка, хитрость, но пока что посол решил не вдаваться в слишком глубокие разговоры и сделал вид, что поверил этому объяснению.

— Только я не двинусь с границы, — твердо сказал он, — доколе не прибудут пристава и не будут провожать меня до самого Стамбула.

Ворник пожал плечами. Дело посольское, не его, — как хочет, пусть так и будет.

И он передал гостеприимное приглашение господаря пожаловать в столицу Молдавского княжества — Яссы, чтобы господарь мог засвидетельствовать своё почтение и уважение высокому гостю из Московии.

И опять засомневался Толстой: что, если это ловушка?

Но делать было нечего. Посол распорядился стать табором у границы, поставить усиленные посты вокруг лагеря и налегке собрался в столицу Молдавии. «Что будет, то будет, — думал он, — к тому времени, как приеду, авось и пристава турецкие подоспеют». Во всяком случае, не двинусь с места, пока султан не пришлёт своих сопровождающих... Обиду он, посол, стерпит, а великой державе убыток, урон в чести и достоинстве».

Потому он сел налегке на коня, взял с собой с десяток хорошо вооружённых солдат и поскакал за великим ворником.

Ещё в столице царь велел ему присматриваться к обычаям и порядкам стран, которыми доведётся проезжать, а особливо следить, сколько армий, как вооружены, — словом, разведывать всё, что может впоследствии пригодиться: всё равно войны с турками не миновать, хоть и откладывалась она пока на неопределённое время: турки всё ещё не простили Петру взятия Азова, неприступной этой крепости на Азовском море. Понимали, что рвётся Россия к морям — к Балтийскому на севере, к Средиземному на юге — и потому запирали вход туда всем русским кораблям.