Пожалуйста, только живи! - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Карпович cтр.№ 7

Надо было все-таки не полагаться на этих долбоклюев, а идти за журналом с Маратом. Ну, потеряли бы лишний день, зато сделали все наверняка. Марат бы не подвел. Из кожи вон вылез бы, а задержал сторожа во дворе. Марат, он…

– Ну, что ты там стоишь как памятник Ришелье? – гаркнула за спиной бесшумно появившаяся в комнате Эсфирь Леонидовна.

Рита обернулась, и старуха показала ей ампулу и шприц.

– Спит твоя многострадальная мамаша сном праведницы. Вколешь ей еще дозу через 12 часов. Справишься?

– Чего бы нет, – дернула плечами Рита. – Первый раз, что ли.

Соседка принесла с кухни чистую тарелку и аккуратно разложила на ней все необходимое для укола. Затем уселась на стул и выудила из помятой пачки «беломорину». Зажала кривыми искореженными пальцами спичку, чиркнула о коробок и пустила облако голубого дыма.

– Ты и в самом деле сперла этот журнал? – Эсфирь Леонидовна вскинула лохматые седые брови.

– А вам-то что? – огрызнулась Рита. – Или хотите на педсовете против меня свидетелем выступать?

– Маргарита, иди в жопу! – доброжелательно посоветовала старуха. – Просто интересно, зачем он тебе понадобился? Неужели тебя дома за плохие отметки ремнем охаживают?

Рита, не сдержавшись, фыркнула. Представить себе мать, гоняющуюся за Ритой по квартире с ремнем, было настолько нереально, что вспыхнувшая в голове абсурдная картина представлялась и в самом деле смешной.

Рита неопределенно повела подбородком и ответила:

– Просто так… скучно было.

Эсфирь Леонидовна кивнула и скривила губы:

– Ишь, Печорин Калужской области. Острых впечатлений, значит, ищешь? Или, может, хочется быть вожаком в компании, а? Зловещая репутация, власть над юными сердцами, мм? Наверняка ведь тебе нравится какой-нибудь поц, из ваших, вот ты и стараешься?

Маргаритины глаза угрожающе сузились:

– Ну а если и так, то что? – нехорошо усмехнулась она.

– Жалко. Умная девка, а тратишь жизнь на всякую хреновину! – отрезала старуха.

– Можете дать добрый совет, чем мне другим заняться? – с вежливой издевкой уточнила Рита. – Взяться за учебу, окончить школу с медалью – и что? Пойти убиваться на кирпичку за гроши? Или нарожать стадо сопляков и варить им щи?

– Добрые советы – не мой профиль, – презрительно возразила старая психиатриня. – А заняться ты могла хотя бы своей писаниной. Можешь не сверкать глазами, твоя мать – то еще трепло. Твое счастье, что из собеседников у нее только я. В чем ты совершенно права, так это в том, что здесь твои литературные начинания задаром никому не нужны. Или, может, скажешь, что вся твоя компания – ярые почитатели твоего таланта?

Рита отвела глаза, и Эсфирь Леонидовна победоносно кивнула.

– Именно что! Они и не знают про твои упражнения, потому что в вашей среде кропать ночами в блокнотик – недостаточно брутальное увлечение. Но, детка, мир, к счастью, не ограничивается нашим замшелым городишкой. Тебе уезжать отсюда нужно. Но пока что твои экзерсисы ведут к тому, что двинешься ты отсюда совершенно не в ту сторону. Скорее всего, куда-нибудь в сторону колонии для несовершеннолетних!

– Да бросьте, никогда я отсюда не свалю, – отмахнулась Маргарита. – У меня вон, – она мотнула головой в сторону соседней комнаты, – отягчающие обстоятельства покруче малолетнего ребенка. Я уеду, так она совсем вставать с кровати перестанет.

Старуха ткнула бычком в пепельницу и поднялась со стула.

– Кто хочет, ищет способ, кто не хочет – причину. Жертвенность – хорошая черта, но совсем не твоя, деточка. У тебя вся жизнь впереди, и будет очень обидно по-глупому ее просрать.

Соседка помолчала и добавила уже мягче:

– А за матерью твоей, если решишься, я присмотрю. Я-то, старая жопа, отсюда, к сожалению, никуда уже не двинусь. Лет столько, что и говорить неприлично – столько не живут.

Эсфирь Леонидовна прошаркала в прихожую, на пороге еще раз обернулась:

– Значит, запомнила? Еще один укол через двенадцать часов. И постарайся все-таки оградить Елену от этих школьных климактерических сук. С ее анамнезом ей общение с ними категорически противопоказано.

Марат ждал Риту позади школы. Осенний ветер гонял по двору дребезжащую пивную банку. Набрякшее небо цеплялось лохматыми краями за школьную крышу. Казалось, вот-вот начнет сыпать снег. А ведь только две недели назад, когда провожали Руса, было еще тепло.

Из-за угла здания школы появилась Рита. Пошла к нему, ссутулившись, спрятав руки в карманы куртки. Сердце снова ухнуло куда-то в живот, и Марат рассердился на себя. Да что за фигня? Они знакомы с детского сада! Почему после того вечера у него напрочь крыша съехала? Только и знает, что таращится на ее руки, плечи, локти, колени. Эти выпирающие ключицы, острые косточки на запястьях, взлетающие к вискам брови… И во рту пересыхает, и в груди начинает сладко болеть и тянуть.

На хрен все это! Она нравится Руслану, он собирается на ней жениться, когда вернется, сам сказал. А Марат обещал отметелить любого, кто к ней сунется. Так он и сделает. Самого себя отметелит, если нужно будет.

Рита подошла и остановилась напротив. Он спрыгнул с забора, смотрел куда-то мимо. Почему-то после того вечера в глаза ей стало смотреть трудно.

– Ну что?

– Что? – Она со злостью скривила губы. – Вытурили, конечно! Во, гляди! – Рита помахала перед его носом картонной папкой. – Документы отдали – и дуй на все четыре стороны. Биссектриса пыталась за меня вступиться, но Кобылу прям аж трясло – отчисляйте ее, иначе я пишу заявление об уходе. Или она уйдет, или я уйду! Ну, я сказала ей, мол, не пробуждайте в людях напрасных надежд. После этого, конечно, они совсем там озверели – и гуд-бай.

Марат сделал над собой усилие и все же заглянул ей в лицо. Веки девушки слегка припухли, слева под глазом растеклось что-то темное.

– Ты что, плакала? – осторожно спросил он.

– Я? – Она хмыкнула. – Ну, конечно, рыдала горючими слезами, умоляла простить. Плакала, скажешь тоже…

– Просто у тебя тут…

Он шагнул ближе, протянул руку и потер кончиком пальца темное пятнышко под глазом. И тут же всю руку словно пронзило электрическим разрядом. От одного прикосновения к ее такой гладкой, прохладной коже, от того, что темные ресницы коснулись подушечки его пальца, когда она моргнула. Он чувствовал ее дыхание на щеке, ее запах – запах холодного осеннего ветра, сигаретного дыма и чего-то горько-сладкого, кружащего голову. Рита не отстранилась, не оттолкнула его. Показалось или глаза ее потемнели, зрачки расширились, а губы чуть приоткрылись?

Он замер на мгновение, потом резко отдернул руку, спросил, отвернувшись:

– Кстати, а тебе Рус не звонил? Или, может быть, писал?