Пожалуйста, только живи! - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Карпович cтр.№ 69

– У меня еще будут отпуска, – с усилием выговорил он. – Я позвоню, если смогу. Но, если ты не ответишь на звонок, я пойму. Ты мне обещала!

– И ты. Ты тоже мне обещал, – хрипло произнесла она.

– Да! Я люблю…

– Знаю. Я тоже…

Она вскинула руки, обвивая его шею, порывисто прижалась в последний раз, жадно вдыхая его запах, впитывая всей кожей шершавое прикосновение грубой армейской ткани. Он с силой разжал ее руки, поочередно поцеловал запястья, а затем отпустил, резко, по-армейски развернулся и вышел из номера, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Рита, сгибаясь пополам от стискивавшей грудную клетку боли, добралась обратно до кровати и заползла под месиво их сбитых во сне простыней и покрывал. Подушка все еще пахла Маратом – слабый, едва различимый отголосок запаха, пробивавшийся сквозь стиральный порошок и гостиничную отдушку для постельного белья. Она глубже зарылась лицом в подушку, стиснула зубы. Казалось, что их с Маратом сердца перевила прочная шелковая нить, и сейчас, с каждым его шагом прочь, она натягивается, врезается в теплую нежную плоть, стягивает и рвет острым краем.

До военного аэродрома Марат добрался на попутной машине. Вертолет уже ждал его на поле. Навстречу ему выскочил легионер второго класса Крайчек – Марат помнил его, мальчишка из Чехии, кажется, служил уже второй год – и вытянулся во фронт:

– Господин сержант, мы готовы к взлету…

– Вольно, – махнул ему рукой Марат.

Гребаная жара! Он вытер взмокший лоб рукавом, забрался в кабину. Крайчек проскользнул вслед за ним.

– Ну что там у нас? Все в порядке? – спросил Марат, прищурившись, глядя в запыленный иллюминатор.

Пилот завел мотор, лопасти винта застрекотали в вязком от жары воздухе.

– Все в норме, господин сержант.

Марат поморщился. Этот мальчишка слишком выслуживался. Он ведь уже дал ему знак, что можно разговаривать свободно, без соблюдения принятого политеса.

Внизу показалась береговая линия – лабиринты отельных парков, вылизанные, ожидающие туристов здания, изогнутые высоченные пальмы, плетеные пляжные зонтики. Где-то там, за этими гостеприимными стенами, оставалась она…

Нужно было переключиться. Быстро, пока есть еще время до посадки. Он не мог позволить себе прибыть в лагерь этаким размякшим куском дерьма. Что там было, когда он уезжал? Они брали главарей повстанцев, он выстрелил в Диаза…

– Как там капрал Герра? – спросил он, поднимая глаза на Крачека. – Еще в госпитале?

Веснушчатое мальчишеское лицо с широко расставленными голубыми глазами вытянулось и слегка побледнело:

– Господин сержант, капрал Герра погиб, автомобиль, на котором его везли к аэродрому, обстреляли из гранатомета. Водителя удалось спасти, он в госпитале, множественные ожоги. А капрал Герра… Мне очень жаль, господин сержант.

– Марк, – машинально поправил он. – Можешь обращаться ко мне по имени, пока мы не в лагере.

Диаз погиб… Сгорел заживо, как Леха когда-то… Если рассуждать буквально, это он его убил. Не выстрели он Диазу в ногу, его не пришлось бы отправлять в госпиталь, машину бы не взорвали… Он выстрелил в него, чтобы спасти. Простое правило: «Если нельзя поразить цель и спасти заложника, нужно стрелять в заложника». Он выстрелил в Диаза, чтобы спасти его, но в итоге Диаз все равно погиб.

Иногда – очень редко, в краткие моменты отдыха – Марат задумывался о том, для чего все это. Есть ли что-то – бог, фатум, некая высшая справедливость – которая управляет этим взбесившимся миром, уравновешивает его. Он не понимал, не видел закономерностей. Люди гибли вокруг, гибли те, кого он хотел спасти, и те, кого ему приказали уничтожить. А он по какой-то неясной причине все еще оставался жив. Зачем? Потому что на него у вселенной были еще какие-то виды?

Чем дальше, тем меньше он видел во всем происходящем смысла. Как сказала Рита несколько дней назад: «Вы стреляете за мир во всем мире – но это же абсурд!»

Абсурд. Бессмыслица. И если слишком много думать об этом, можно сойти с ума.

К черту!

– Мне очень жаль, Марк, – повторил Крачек.

– Ничего, – сдержанно отозвался Марат. – Так бывает. Это война.

Он прикрыл глаза и медленно выдохнул, стараясь переключиться. Мать твою, как он был прав, сказав ей, чтобы она ничего от него не ждала, чтобы строила свою жизнь так, как будто его не существует. Потому что он просто не может себе позволить оглядываться на нее. Он не может жить так, как будто она там где-то ждет его. Потому что одна мысль о ней превращает его в трясущееся желе. Он начинает сомневаться в своих действиях, в своей правоте. Начинает терзаться тем, что товарищ погиб якобы по его вине.

Иначе очень скоро он сожмет зубами дуло пистолета и выстрелит себе в горло. А этого он позволить себе не может, он обещал ей, что будет жить.

В лагере все было таким, словно он и не уезжал. Пальмы, брезентовые палатки, мелькание камуфляжной формы, стрекот лопастей вертолета над головой. Он отметился у дежурного, и тот весело осклабился, подписывая бумаги.

– Как отпуск, господин сержант? Отдохнули? Следующий теперь года через два, а?

– Или в следующей жизни, – скривил губы в темной усмешке Марат.

Москву заливало дождем. Сплошные прозрачные струи с какой-то ледяной яростью колотили в асфальтовое покрытие взлетного поля. Листья еще не распустились, и голые покрасневшие ветки деревьев мерзли под дождем, словно чьи-то худые обветренные руки.

У выхода из аэропорта Риту ждал Левка.

– Гретхен, здорово! Ишь ты, какая загорелая! – Он сочно расцеловал ее в обе щеки. – Бежим, там тачка на стоянке.

– Мог бы зонтик взять, – буркнула Рита.

– Да брось, я укрою тебя своим крылом, – хохотнул Левка, сдернул плащ и в самом деле взмахнул им, как черными крыльями, распахивая над головами.

Перескакивая через лужи, они добежали до машины. Рита села на переднее сиденье, откинула голову на спинку. По голове, путаясь в волосах, ползли холодные капли дождя.

– Ты как? – осторожно спросил Левка, вглядываясь в нее. – Как съездила?

– Отлично, – отозвалась она и добавила, зябко передернув плечами: – Он никогда не вернется.

– О!

Левка не стал ничего говорить, просто протянул ей раскрытую пачку сигарет, поднес зажигалку, а потом, стянув с шеи собственный шарф, принялся аккуратно вытирать ее мокрое от дождя лицо. И Рита, благодарная ему за то, что не лезет в душу, а просто находится рядом, дает тепло, неловко, как уж умеет, коротко выдохнув, на секунду ткнулась лбом в его плечо, с силой сжала веки. Больше всего на свете она хотела бы сейчас заплакать. Но глаза, как назло, словно выжгло тем беспощадным тропическим солнцем.