Любовь в ритме танго - читать онлайн книгу. Автор: Альмудена Грандес cтр.№ 130

Магда подняла голову, чтобы посмотреть на меня, и улыбнулась.

— Он, наверное, был бы рад узнать, что ты тоже плакала бы в тот вечер.

— Он знал, что я похожа на него, — сказала я, вытирая слезы оборотной стороной ладони. — Он мне сказал об этом однажды.

— Да, он чувствовал своих детей… Его не удивило, что я осталась с ним тем вечером. Мы вместе поужинали в его кабинете, потом я рассказала об этом Паулине, она перекрестилась, а я расхохоталась. Я вышла оттуда очень поздно и никого не хотела видеть. Я надеялась, что моя сестра уже в постели, но, когда вошла в свою комнату, увидела ее стоящей на коленях: руки сложены перед грудью, пальцы переплетены, как на картине.

— Что ты делаешь? — спросила я, а она смотрит на меня, в глазах страх и говорит:

— Я молюсь за тебя, Магда.

— Иди ты в задницу, Рейна, — ответила я ей тогда.

Она, разумеется, рассказала об этом маме, и та наказала бы меня, но на следующий день, в полдень, когда я проснулась, ничего не произошло — отец позаботился обо мне. Он продолжал делать это всегда: когда мы спорили, когда ругались, когда я принимала решения, с которыми он не мог согласиться, он все равно поддерживал меня, просто потому что я была его дочерью, потому что рассказывала ему каждый вечер, как у меня дела, какой фильм я посмотрела но телевизору… Это была бескорыстная дружба, но его беспокоило то, что они говорили, что я родилась проклятой.

— Кровь Родриго, — сказала я, и она кивнула. — У меня она тоже есть.

— Не говори глупости, Малена! — ответила она, словно я говорила в шутку.

— Но это так, Магда! — я взяла ее за руку и заговорила уже серьезно. — У меня она есть, и дедушка об этом знал.

— Да о чем ты говоришь? — Магда смотрела на меня широко раскрытыми от страха глазами. — Как ты можешь думать о таких глупостях, Боже мой?

— Потому что это единственное, что можно утверждать точно.

— Что ты, Малена! Ты хочешь закончить так же, как твой дед? Тебе тоже будут сниться странные сны… То, что произошло, случилось потому, что он был одержим этим старушечьим рассказом. Когда Порфирио покончил жизнь самоубийством, отец все видел, потому что был в саду, потом бросился к балкону; он мог видеть труп, мог даже коснуться его. Теофила, которая обо всем знала, потому что жила в Альмансилье всю свою жизнь, повторяла эту историю бесконечно, чем доводила его до отчаяния, которое и так никогда не покидало его, может быть, для того, чтобы он не бросил ее, чтобы не вернулся к жене, потому что это была его судьба, все было записано в его крови, и так каждый день… До тех пор пока он не стал во всем с ней соглашаться, или, лучше сказать, пока не согласился соглашаться с ней, по той же причине, на которую ссылаешься ты, потому что проклятие служило поводом, чтобы выразить самого себя, а, главное, чтобы оправдать то, почему права Теофила, почему он не может выбросить ее из головы… Никогда он не пытался понять, что то, что происходило с ним, одновременно происходило с миллионом других людей на земле. Мой отец влюбился в Теофилу из-за ее чувственности, отнюдь не из-за ее ума или простодушия, не из-за ее нежности, не из-за общих интересов, которые могли бы их объединить. Он единственный, кто владел ею, кто хотел уложить ее в свою постель, и там он влюбился в нее, так, не задумываясь, не говоря ни слова, хотя у него было время, чтобы разобраться, отчего это произошло. Я не знаю, что он сам думал об этой связи, но уверена, в этих обстоятельствах важно не обращать внимания на всякие злобные разговоры, не принимать их близко к сердцу, иначе всю жизнь будешь мучиться.

— Проклятие все равно есть, — пробормотала я, а она посмотрела на меня и рассмеялась.

— Хорошо, — согласилась Магда, — я признаю, что иногда возникает желание задуматься о проклятии, но нет у нас дурной крови, Малена, нет, — кровь Родриго была такой же, как и у остальных.

— Может, другой?

— Вовсе не другой. Ну, может, голубой.

Вначале я не поняла, что Магда хотела сказать. Она опустилась в гамак и рассмеялась.

— Родриго? — наконец произнесла я, мое смущение еще больше развеселило ее. — Родриго был гомосексуалистом?

Она медленно кивнула, улыбаясь.

— А ты не знала? Мой отец не рассказывал мне об этом, конечно, уверена, что расспросы об этом взбесили бы его, но Родриго был геем, я уверена, я давно догадалась… Как печет солнце.

* * *

— Что случилось? Ты, кажется, удивилась?

Когда я слушала Магду, не замечала, что у меня открыт рот и сжаты зубы, пока не услышала их хруст. Тут я закрыла рот и улыбнулась.

— Это последнее, чего я ожидала, — сказала я, — хотя, думаю, с самого начала проклятие следовало рассматривать с точки зрения секса. Это единственное, что имело смысл рассматривать, но я предполагала, что Родриго или ходил налево, как Порфирио, или был двоеженцем, как дедушка, ну, что-то подобное. Предполагала еще инцест, это, кажется, единственное, что с нами не происходило.

Магда расхохоталась, прежде чем продолжила свой рассказ.

— Да, ты права, инцеста у нас не было. Верно и то, что было много походов налево, были и двоеженцы, если получше посмотреть.

— Послушай, но ведь он был женат.

— Конечно. Помимо Теофилы, он был женат на метиске, законной дочери благородного баска и индианки из уважаемой семьи, ее звали Рамона. Официально они жили в Лиме, но большую часть времени Родриго проводил в деревне. У него было несколько домов, плантации, куча рабов-негров. Больше всего в этом мире он ценил богатство… Живя в городе, он становился кабальеро и вел себя подобающим образом, ведь он и вправду был кабальеро, а это значит умываться, следить за собой каждый день и прочее… Родриго был очень богатым, ловким дельцом и слыл за честного человека, брак его тоже мог быть счастливым, в этом смысле все было хорошо: жена родила ему двоих детей. Однако вскоре он предоставил ей полную свободу. Она была честной женщиной, преданной и очень кроткой, а Родриго забросил ее. Он предпочитал дарить ей негров-рабов, просто так, поэтому, когда Рамона почувствовала себя оскорбленной, то, в конце концов, изменила мужу с одним из этих негров, а потом с этим же негром еще и ограбила… Рамона прокляла мужа, прокляла его детей и детей их детей и напророчила, что кровь загниет в их жилах, что так произойдет со всеми в роду, что ни один из нас никогда не найдет покоя, пока будет служить или хотя бы в чем-то уступать другому человеку… Я не знаю, не помню, что именно говорил отец о велениях плоти, слабости, болезнях. Он что-то говорил об этом. Но мне кажется важнее разобраться о том, была ли она и вправду колдуньей. Мне кажется, она была неправильно понята, потому что произносила слова на своем родном языке, призывая богов предков, а Родриго испугался, потому что ничего не понимал… Я себе представляю это именно так.

В конце концов она объявила, что возвращается в Лиму, но запретила ему ехать за ней, и он был под влиянием этого проклятия всю жизнь, сколько ему там осталась, а Рамона ушла вместе с его неграми, одетая как цыганка. Представь себе, когда-то она была мечтой всей его жизни, когда-то она обещала ему много счастья, но принесла только горе. Так и было, нас всех ждала горькая участь, эта вера укрепилась после странной смерти Родриго. Понимаешь, если бы он заболел обычным воспалением легких или просто прожил только десять лет, никто бы не поверил в силу проклятия, но он умер через год, точнее, через одиннадцать месяцев после визита Рамоны, времени достаточного, чтобы проклятие начало действовать. Он умер от какой-то неизвестной инфекции.