Возвращение Амура - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Федотов cтр.№ 78

Николай Николаевич задумался, вспомнив, сколько яда по этому поводу излили на него сестра и брат Льва Алексеевича Перовского – министр изложил их филиппики в частном письме своему любимцу, изложил, разумеется, с осуждением, но все же… все же… А дворец с оранжереей, в которой вызревали ананасы, построил себе Гаврила Машаров, и, в общем-то, во дворце не было ничего плохого, если не знать, что воздвигнут он за счет сокрытого от налога золота. Визитки же, по пяти рублей каждая, изготовили для Никиты Федоровича Мясникова – видать, золотая дурь даже такому уважаемому человеку в голову ударила.

Вагранов осторожно кашлянул, отрывая хозяина от невеселых размышлений:

– А что во-вторых, Николай Николаевич?

Муравьев встряхнулся, оглядел застолье. Все смотрели на него: Струве, умница, всезнайка – с пониманием, Катрин – с участием, Элиза – видимо, не все понимая, но стараясь вникнуть, Иван – с готовностью немедленно бежать и исполнять. Милые родные человеки! Насколько было бы труднее исполнять свой долг – нести крест, внутренне усмехнулся он, – если бы рядом не было их живого тепла.

– Да, во-вторых. Во-вторых, хозяйничают они плохо, эти самые Машаровы и иже с ними, да и Горное ведомство – тоже. Сливки с месторождения снимут, остальное бросают, а участки-то остаются за ними. Выходит: сам не ам и другому не дам, – собаки на сене, да и только! Нет, чтобы мелкого частника допустить – тот все до донышка выскребет, до последней золотой пылинки! А в результате – добыча начинает падать. Три года назад давали девяносто процентов всего золота России, а теперь уже только восемьдесят. И это при том, что каждый год открываются новые месторождения!

– Воруют много, – сказал Струве, аккуратно промокнув салфеткой губы после рыбы. – Особенно богатеи. Четверть золота уходит мимо налогов.

Муравьев кивнул:

– Я как генерал-губернатор должен ежечасно печься о наполнении государственной казны, а на золоте и водке столько денег минует ее – подумаешь, страшно становится… О, что-то я нынче разговорился! Наверное, к перемене погоды, – засмеялся генерал. – Вы наливайте, пейте, закусывайте. Я ведь не против выпивки – просто мера нужна. Человек честь свою и достоинство блюсти должен. А более того – государственный чиновник! По нему народ о власти судит. Да, кстати, Иван Васильевич, как там Сутормин?

– Я домой его отвез, – благодушно откликнулся Вагранов.

– Как – домой?! – Муравьев даже привскочил от возмущенного удивления. – Я же приказал…

– Не пьян он был, Николай Николаевич. Простыл человек, заболел, его со службы отпустили – отлежаться. Денег у него на извозчика не было – шел, от жара качался. Я и отвез. А дома у него – жена, трое детей и голые стены. Не на что пить – нищета!

– Чиновник золотого стола – нищий?! Да там взяточник на взяточнике! – не унимался Муравьев.

– Может быть, он – честный человек, – подала голос Екатерина Николаевна, до того переводившая вполголоса разговор на французский – для Элизы.

Элиза слушала, кивала, а на последних словах Вагранова встрепенулась, умоляюще посмотрела на Николая Николаевича:

– Situation catastrophique? ^[42] Я могу дать помощь… бьедный чьеловек. Я иметь франки.

Муравьев, собиравшийся что-то добавить, проглотил слова.

– Мы с Элизой завтра же съездим к нему домой, – поспешила предложить Екатерина Николаевна. – Ты не против, дорогой?

– Да, да… – смущенно кивнул Муравьев и, помолчав, добавил, обращаясь к Вагранову: – Спасибо тебе, Иван Васильевич, что не выполнил мой приказ.

1

В уютном кабинете Английского клуба в Петербурге, как обычно по субботам, собралось изысканное общество. Седые, представительные вельможи – трое в цивильном платье, один в военном мундире и даже при орденах. (Вообще-то, статус клуба не позволял его членам являться иначе как в европейском костюме, но для военного министра, светлейшего князя, генерала от кавалерии Александра Ивановича Чернышева, известного своим пристрастием к армейским регалиям, было сделано персональное исключение. Но главной причиной отступления от правил явилось то, что любимец императоров Александра Благословенного и Наполеона, герой Отечественной войны и Заграничных походов, казалось бы, двадцать лет теснейше связанный с Францией, став министром, вдруг заделался ярым англофилом. А это не могло не польстить правлению клуба.) Трое других были канцлер и министр иностранных дел граф Карл Васильевич Нессельроде, министр финансов Федор Павлович Вронченко и министр юстиции граф Виктор Никитич Панин. Канцлер и Панин преклонялись перед всем, что исходило от Англии; они и внешне походили на пожилых англичан – одинаково аскетичные бритые лица (только у Карла Васильевича небольшие бачки), седые редкие волосы, тонкие нервные губы, худощавые прямые фигуры. Это особенно было заметно рядом с Вронченко, обладателем круглого славянского лица с рыже-седоватыми бакенбардами и слегка вздернутого носа, напоминающего небольшую картофелину. Его простоватость так бросалась в глаза, что становилось непонятно, как этот мужичок попал в столь изысканный клуб. Тем не менее Федор Павлович не пропускал ни одного субботнего вечера в излюбленном их компанией кабинете, все убранство которого было выдержано в темно-вишневом колере – от обоев и тяжелых гардин на входе до обивки стульев и даже сукна на карточном столе, хотя в других кабинетах столы были покрыты зеленым сукном. А сами стулья и карточный стол, и столик для напитков, на котором красовались хрустальные рюмки, фужеры и графинчики, с соответствующими вкусам посетителей напитками, – европейской работы из дорогого красного дерева. Хотя клуб назывался Английским и, согласно уставу, держался английских традиций, одной из них – пресловутой английской скупости – правление явно пренебрегало.

Для начала вельможи выпили по рюмочке: Нессельроде и Панин – ирландского солодового виски «Джеймсон», Чернышев – французского коньяку, а Вронченко – вишневой наливки, после чего уселись за карты.

– Во что сегодня будем играть? – спросил Чернышев.

– Разве есть что-нибудь лучше виста по Хойлу? – ответил Нессельроде, тасуя колоду. – Пройдем для начала один роббер, а там поглядим. – Он протянул колоду Панину. – Тяните, Виктор Никитич.

Все по очереди вытащили по одной карте, сравнили. У всех оказались картинки: у канцлера и главы юстиции король и дама червей, у генерала и финансиста дама пик и трефовый валет.

– Первый роббер мы в паре с Виктором Никитичем. Сдает Александр Иванович.

Чернышев дал снять Панину, сидящему справа, и ловко раскинул колоду, вскрыв последнюю карту:

– Козыри трефы, господа.

Вронченко с минуту разглядывал свой расклад, видимо, не очень хороший, потом уныло вздохнул:

– Не люблю я эти английские игры. Лучше бы в «короли».

– «Короли» есть не игра, а бирюльки, любезнейший Федор Павлович, – ответствовал на это Нессельроде, беря взятку за взяткой. – Это у вас в торговле и финансах – купил-продал, а у меня в иностранных делах или в юстиции у Виктора Никитича, без учета ситуации не выиграешь. Тем паче есть в военном искусстве. Так, Александр Иванович? Итого: у нас восемь взяток и четыре онера ^[43], запишите, Виктор Никитич. У противника – пять взяток и один онер. Я сдаю. – При общем молчании Карл Васильевич раскинул карты, открыл последнюю. – Козыри червы. Ваш ход, господин министр.