Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Цветков cтр.№ 93

Поражение под стенами Новгорода сильно подорвало не только военный, но и религиозно-духовный престиж Андрея. Новгородский летописец, разумеется, не преминул отметить, что победа была одержана «силою крестною и Святою Богородицею и молитвами благовернаго владыкы Ильи»⁵⁹⁷. Более убийственный довод против учредителя праздников 1 августа и Покрова Пресвятой Богородицы было трудно придумать. Новгородцы разили Андрея его же оружием, ставя под сомнение его богоизбранность и отрицая исключительность его прав на небесное покровительство. Впрочем, торжество их было непродолжительным. Убытки, причиненные Новгородской земле Андреевой ратью, были так велики, что уже тем же летом в Новгороде стало ощутимо не хватать съестных припасов. Цены на хлеб взлетели вверх, а преодолеть дороговизну без завоза зерна из Ростово-Суздальской земли не представлялось возможным. Оказавшись перед угрозой неминуемого голода, новгородцы «показаша путь князю Роману, а сами послашеся к Андрееви на мир», прося у него дать им князя, но «на всей их воли». Выбор Андрея пал на одного из смоленских Ростиславичей – Рюрика, который в октябре того же года и занял новгородский стол.

Катастрофой чуть было не закончился и новый поход на волжских булгар, предпринятый Андреем зимой 1171/72 г. Дело не заладилось с самого начала. Молодые княжичи – Мстислав Андреевич и сыновья рязанского и муромского князей, которым было поручено командовать союзным войском, собрались со своими дружинами в устье Оки, где две недели ждали подхода главных сил. Медлительность ратников земского ополчения летопись объясняет тем, что одна мысль о тяготах дальнего зимнего похода приводила их в уныние: «Бысть не люб путь всем людем сим, зане непогодье [не время] есть зиме воевати болгар». Так и не дождавшись подмоги, княжичи устремились вперед с одними «передними» – передовым полком, приведенным воеводой Борисом Жидиславичем. С налету они разорили шесть булгарских сел и один город, но, когда булгары, оправившись от неожиданности, выслали против них шеститысячную рать, им пришлось спешно уносить ноги. Только счастливая случайность позволила Мстиславу с союзниками уйти от погони и вернуться «в свояси» подобру-поздорову, «прославиша Бога, заступи бо от поганых и святая Богородица и христьяньская молитва». Андрею пришлось смириться с тем, что покровительство Господа и Его Пречистой Матери выражалось уже не в ниспослании победы его дружинам, а в спасении их от верной гибели.

На юге тем временем Мстислав Изяславич едва не вернул себе киевский стол. В 1170 г., встав во главе волынских, Туровских, городенских и галицких полков, он направился в Поросье, где к нему присоединились «черные клобуки», а оттуда – прямиком к Киеву. Глеба Юрьевича в городе не было – он уехал в Переяславль улаживать отношения с половцами, – поэтому киевляне открыли перед Мстиславом ворота и сотворили с ним ряд. Но развить свой успех Мстислав не сумел. Предпринятый им поход на Вышгород, против Давыда Ростиславича, закончился бесславным отступлением, после чего сам Мстислав оказался в роли обороняющегося. Запершись в Киеве, он еще кое-как отбивался от «поганых», находившихся на службе у вышгородского князя, которые рыскали в киевских «огородах» (предместьях), но, прознав, что Глеб переправляется через Днепр с большой половецкой силой, без боя ушел назад на Волынь. В августе того же года он умер⁵⁹⁸. Потомство его выбыло из борьбы за старшинство, хотя и не утратило политического веса в западнорусских землях и влияния на междукняжеские отношения в целом.

Глеб Юрьевич пережил своего соперника всего на несколько месяцев. Смерть настигла его в январе 1171 г. Несмотря на то что Глеб принял участие в разгроме Киева, киевляне не питали к нему злобных чувств. По словам киевского летописца, «сей бе князь братолюбец, к кому любо крест целовашеть, то не ступашеть его [не преступал крестной клятвы] и до смерти бяше же кроток, благонравен, монастыре любя, чернецький чин чтяше, нищая добре набдяше».

После кончины Глеба события в Южной Руси приняли еще более неблагоприятный для Андрея оборот. Как только прах покойного был предан земле, Ростиславичи, из уважения к родовому старшинству, а может быть, и желая предотвратить покушения на киевский стол со стороны черниговского князя Святослава Всеволодовича и родни Мстислава Изяславича, поторопились пригласить в Киев своего старшего дядю Владимира Мстиславича. Мы оставили его изгнанником, искавшим милости Андрея Боголюбского (см. с. 383). С тех пор он еще не раз подтвердил свою летописную характеристику как человека «вертлявого» перед «братьей». Андрей, по-видимому, не давал ему волостей или давал слишком мало, поэтому Владимир Мстиславич решил действовать самостоятельно. В 1169 г. он внезапно появился под стенами Дорогобужа, где незадолго перед тем скончался князь Владимир Андреевич. Владимирова дружина не хотела пускать «мачешича» в город, пока тот не поклялся на кресте, что никому не сделает зла. Но едва створы городских ворот приоткрылись перед ним, Владимир Мстиславич тотчас забыл о своей клятве, ограбил «имение» и села Андреевича и прогнал из города его вдову. В 1170 г., когда Киев временно находился в руках Мстислава Изяславича, «мачешич» присягнул ему и ради того, чтобы сохранить за собой Дорогобуж, клятвенно пообещал не искать впредь великого княжения. И вот теперь, получив приглашение от Ростиславичей, он снова с легкостью отрекся от своих слов и въехал в Киев, вероятно не веря собственному счастью.

Захват полона в Волжской Булгарин дружиной Мстислава Андреевича, посланной великим князем Андреем Юрьевичем Боголюбским. Миниатюра из Радзивилловской летописи. XVI в.

Но на его беду эта политическая комбинация очень не понравилась Андрею. Во-первых, великий князь был сердит на «мачешича» за его сговор с Мстиславом Изяславичем. Во-вторых, ему не могло прийтись по вкусу своеволие Ростиславичей, которые распорядились судьбой киевского стола, не спросив на то Андреева согласия. И наконец, главное – наследование киевского стола по старшинству напоминало о главенстве Киева над остальными русскими городами, тогда как Андрей намеревался превратить «мать городов русских» в заурядную волость, управляемую посадником великого князя Владимирского, то есть лицом назначаемым. Не успел Владимир Мстиславич свыкнуться с головокружительной переменой в своем положении, как Андрей уже послал к нему сказать, чтобы он шел из Киева, уступив место смоленскому князю Роману Ростиславичу, до сих пор хранившему полное послушание Боголюбскому. «Мачешич» не смог пережить этого унижения и умер в мае 1171 г., всего через четыре месяца после своего вокняжения в Киеве, избавив Романа от неприятной необходимости прогонять дядю с престола.

Роман Ростиславич, по словам киевского летописца, был встречен киевлянами с радостью. Однако и он в скором времени сделался неугоден Андрею, причем вместе со всеми своими братьями. Боголюбский вдруг вообразил, что Глеб Юрьевич умер насильственной смертью, будучи отравлен киевским тысяцким Григорием Хотовичем и двумя его сообщниками – Олексой Святославичем, вероятно знатным киевским боярином, и каким-то Степанцом. Кто и зачем внушил великому князю эту мысль, летописцы не поясняют, равно как и то, насколько основательными были эти подозрения. Во всяком случае, Андрей посчитал себя вправе потребовать от Ростиславичей выдачи вышеназванных лиц. Но Ростиславичи, не верившие в виновность предполагаемых убийц, позволили им скрыться. Рассерженный Андрей направил Роману Ростиславичу послание, которое не получал еще ни один из киевских князей: «Не ходиши в моей воли с братьею своею, а поиди с Киева, а Давыд ис Вышегорода, а Мьстислав из Белагорода, а то вы Смоленеск, а темь ся поделите [остается вам Смоленск, там делитесь, как знаете]». Одновременно он погнал с новгородского стола и Рюрика Ростиславича, вместо которого дал новгородцам своего сына Юрия.