История Франции. С древнейших времен до Версальского договора - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Стирнс Дэвис cтр.№ 147

Но раньше, чем французы успели использовать этот успех, немецкие полчища, осаждавшие Париж, получили подкрепление – «лавину, спустившуюся из Меца» и стали так сильны, что положение столицы сделалось безнадежным.

Конец этого печального рассказа не будет долгим. Ко всем бедам несчастных французских армий добавилась необыкновенно суровая зима. Плохо снаряженные, разутые, а часто и раздетые, незнакомые со своими полуобученными офицерами-новичками французские солдаты делали все, что было в человеческих силах, но не могли сделать больше. Все их попытки прорвать немецкую блокаду потерпели неудачу. Неудачными были и попытки Парижского гарнизона вырваться из города (некоторые из них были смелыми операциями). Гамбетта продолжал трудиться: этот оптимист был неутомим и готов бороться с любыми враждебными обстоятельствами. Однако война уже начала разорять центральные департаменты Франции, и это разорение было ужасным. Крестьяне стали терять мужество. Военные специалисты говорили Гамбетте, что положение безнадежно. И в январе положение в Париже стало таким тяжелым, что привело войну к неизбежной развязке.

Столица держалась, пока горожанам не стали выдавать в день всего 300 граммов хлеба, и это был «черный вязкий хлеб из смеси риса, овса, конопляного семени и отрубей. Конина продавалась по цене 12 франков за 500 граммов, но каждому человеку было разрешено покупать ее только 30 граммов в день. Крысы стоили 2 франка штука. Львы, слоны и жирафы, жившие в парижском зверинце, уже давно были убиты и поданы к столу в дорогих ресторанах ^[286]. Запасы дров и угля закончились среди зимы, а она была такой суровой, что вино замерзало в бочках. Маленькие дети умирали сотнями из-за нехватки молока. И разумеется, смертность среди больных и стариков была ужасающая. И вдобавок в начале января немцы начали обстреливать Париж с большого расстояния, убив и ранив около 400 человек, хотя этот обстрел мало сделал для сдачи города.

Конец настал, когда городские власти узнали, что через несколько дней хлеба не хватит даже на тогдашние скудные пайки, и испугались, что не справятся с неизбежным в этом случае мятежом. И вот 23 января Жюль Фавр отправился в Версаль к пруссакам. Бисмарк остался глух к его мольбам о милосердии, и 28 января Париж сдался. Большинство солдат его гарнизона стали военнопленными. Когда об этом стало известно в департаментах, Гамбетта хотел продолжать войну, но руководители армии сказали ему, что положение безнадежно и Франция должна заключить мир на любых условиях, или она будет полностью разорена. С болью в сердце «диктатор» смиренно сложил свои полномочия и уехал в Испанию, где Фавр и Тьер вели завершающие печальные переговоры с Бисмарком. Было принято решение, что будет созвано Национальное собрание, которое одобрит мирный договор от имени народа и создаст постоянное правительство Франции. Страна, которая совсем недавно, в 1856 г., казалась первой и не имевшей себе равных среди государств Европы, теперь должна была по требованию победителей уступить Германии Эльзас и северную часть Лотарингии (в том числе Мец), а также уплатить контрибуцию в размере 5 миллиардов франков (1 миллиард долларов). Только благодаря твердости Тьера и его отчаянным угрозам немцы не потребовали мощную крепость Бельфор ^[287] и 6 миллионов вместо пяти. Унижение «великой нации» было огромным и не имело себе равных.

Национальное собрание начало заседать в Бордо 12 февраля 1871 г. О том, при каких обстоятельствах оно было избрано и кто были его члены, будет рассказано в следующей главе. А 26 февраля Тьер и Бисмарк составили в Версале предварительный вариант мирного договора. Потом была последняя мучительная попытка сопротивления: депутаты от Эльзаса – Лотарингии стали умолять своих соотечественников не отдавать их ненавистным чужеземцам и объявили о своем «нерушимом желании остаться французами».

Однако выхода не было; оставалось только вписать их протесты в протокол и попрощаться с ними. Одним из меньшинства, которое объявило постановление об отделении этих областей от Франции незаконным, был молодой политик Жорж Клемансо – тот самый, который через много лет снова въехал в Страсбург, а перед ним везли трехцветное знамя.

Однако чаша горестей французского народа еще не была полна. После того как пруссаки убивали французов, одни французы стали убивать других. Страдания народных масс Парижа во время осады, несомненно, были огромными. Еще в то время, когда пруссаки осаждали город, было несколько бунтов, бешеных вспышек недовольства, когда горожане едва не свергли временное правительство. А 31 октября 1870 г. буйная шайка мятежников попыталась захватить власть в ратуше, и разогнать ее удалось только силой оружия. Теперь бесполезная борьба закончилась. Немцы устроили короткий парад в честь своей победы, и их солдаты прошли под Триумфальной аркой. Многочисленное население столицы было охвачено унынием и тревогой; большинство парижан не имели работы и по-прежнему жили впроголодь. Как мудро обобщил Макиавелли, «почти все известные в истории крупные осады завершались мятежами, потому что душевные и телесные страдания народа делают его предрасположенным к влиянию агитаторов, а оружие, которое неизбежно у него есть, применяется для восстания». Именно так и случилось в Париже в ту очень несчастливую весну 1871 г.

В следующей главе автор объяснит, почему в новом Национальном собрании сильно преобладали те, кого парижская чернь считала монархистами и реакционерами. В первый раз его депутаты собрались на заседание в Бордо, чтобы немцы не могли им досаждать, но, как только немцы ушли ^[288], Собрание переехало в Версаль.

То, что они выбрали бывшую резиденцию королей, а не Париж, показалось парижанам оскорблением столицы и знаком того, что Собрание не сочувствует их страданиям и ничего для них не сделает. Дурная кровь вскипела, и каждый радикальный агитатор имел возможность добиться успеха.

Промышленные рабочие, жившие в восточных кварталах Парижа, «пережили осаду в состоянии сильнейшего возбуждения, физического и морального; нервы их были больны, а ум помутился». У рабочих было мало еды и почти не было привычного для них легкого вина, зато, к несчастью, было очень много виски и бренди. Когда город пал, они не понимали, что в современной войне главное не храбрость, а аккуратная научная подготовка. Поэтому они были склонны верить в простое объяснение, что виновно в поражении правительство, будто бы «предавшее» народ. Рабочие были пылкими республиканцами и думали, что Собрание готовится вернуть в страну королей. Они были организованы в отряды, составлявшие часть Национальной гвардии, и теперь не пожелали выпускать из рук оружие. Когда этим гвардейцам велели сдать артиллерийские орудия, которых у них было примерно двести тридцать, они ответили отказом, заявив, что орудия принадлежат народу Парижа, а не центральному правительству. Обиженных и не доверявших правительству рабочих стали агитировать вожди социалистов (увидевшие возможность для своего успеха). А Собрание в это время совершило очень грубую ошибку: оно отменило выплату жалованья национальным гвардейцам. Поскольку промышленные предприятия не работали, это жалованье, 1¹/₂ франка (30 центов) в день, было единственным источником средств к существованию для многих рабочих. Кроме того, собрание постановило возобновить сбор долгов, арендной платы и т. д., который был прерван на время осады. И 150 тысяч парижан вдруг обнаружили, что могут попасть под суд за невнесенные платежи по аренде. Ясно и без слов, что недовольство росло быстро.