Беглый - читать онлайн книгу. Автор: Винсент Килпастор cтр.№ 82

— Дык это, пап, сколько же ей лет то?

— Восемнадцать. Наполовину гречанка, наполовину татарка, представляешь? Василина Ангелопулос! Ангел небесный!

— И вы…это… А где она сейчас?

— В училище ещё.

Отец стрельнул на часы

— Придёт через два часа

— Так она и живёт тут?

Я со мнением оглядел квартирку. Присутствием хозяйки совсем не пахло. Напрочь.

— Моя муза! Ты не представляешь какое это чудо, молоденькая, наивная красивая девушка.

— Почему же не представляю — очень хорошо представляю. Завидую даже! Познакомишь? Отец показал мне кулак.

— Куплю кооператив. Куплю. А добьёт училище — в институт направлю. Знакомства, слава богу, кой-какие остались. А можно и без института. Одну уже выучил на свою голову.

Так что не гнушаюсь теперь никаким заказами. Только мечтаю — научиться бы разделятся на троё. Один — пишет только для себя, для души, для истории. Другой — исключительно за бабки строчит. А третий — преподаёт себе в университете и жизни радуется. С Василинушкой моей — каждая минута в радость.

Ты за хлебом пойдёшь или как?

* * *

Марш бросок за хлебом совсем не добавил мне настроения. Если бы Бондарчуку пришла в голову нелепая мысль снять фильм о римской империи после нашествия варваров или о древней Греции из которой живьём вытащили душу — место для натурных съёмок было готово.

Почти на каждом углу квартала находились какие-то ржавеющие гаражи, рядом с которыми стояли мусорные баки. Вокруг баков были неравномерно распределены различные продукты человеческой жизнедеятельности- арбузные корки, банки от пива, пустые беломорканальи пачки и прочие предметы свидетельствующие о том, что хотя цивилизация и сохранилась, но культура похоже, северо-восток покинула. Если бегло судить по степени и уровню разъёбанности — мусорные баки были ровесниками провалившегося греческого восстания.

Мятые стенки мусорных резервуаров всё ещё несли на себе реликты старинных эллинских ругательств. Экзотические альфы и омеги постепенно выцветали, в след за отступающими в родную Грецию коммунистами. Теперь на баках небрежным трафаретом было набрызгано эзотерическое заклинание на новом узбекском — «Махсустранс». Махсус-транс это особое состояние духа, мистический транс, впав в который вы начинаете высыпать мусор рядом с баком, швырять окурки мимо урн, и ссать не поднимая круга.

Кстати, папины одноразовые водочные кардиостимуляторы продавались прямо в булочной. Это было и удобно и страшно. Если я сейчас же не вмешаюсь в судьбу отца — эта коварная булочная введёт его в глубочайший из известных смертным махсус транс. Надо бы побыстрее наладить собственную жизнь и взяться за отца. Без отлагательств.

* * *

Пока я с ужасом пробивался сквозь лунный ландшафт Северо-Востока, на дом отца моего снизошла с Олимпа божественная благодать в виде Афины и Артемиды — Василина Ангелопулос. Молоденькая эллинская пэтэушница стояла у плиты с воплощённой грацией богини красоты и плодородия.

— Вот умничка, теперь немного посоли и добавь лавровый лист.

Папа стоял рядом, уже довольно весёлый. Он так сиял будто лавровый лист для супа происходил непосредственного из венца лаурели на его голове. От Василины исходило неземное сияние воспетое Анакреоном.

Я тут же отвёл глаза. Смотреть на молодую девушку в том мерзком, гиперсексуальном состоянии в котором я находился после освобождения, не было никаких сил. Стыдно признаться, но только что я даже пытался заигрывать с очень потрепанной и многоразовой квадратной продавщицей в булочной.

Заметив моё прибытие, отец радостно прокричал:

— Знакомьтесь! СЫН МОЙ! А я вот — учу Василиночку готовить!

Он произнёс это «сын мой» с такой гордостью, будто я по меньшей мере был нобелевским лауреатом.

Василина открыла пачку фабричных пельменей с надписью «Чучвара» и довольно жёстко плюхнула слипшийся ком в клокочущую гейзером кастрюлю.

— Теперь не забудь засечь время, солнце! Минут десять — и можно подавать, со сметанкой или уксусом. Отец посмотрел на гречанку лучезарным взором потрёпанного, но несгибаемого романтика, и двинул курить — на балкон.

Я встал с ним рядом.

— Это что же здесь так помоек много, пап?

— И не говори. Свинство безграничное. Поэтому и спешу квартиру купить где поприличней. Хотя они и там, наверное, скоро засрут всё. У тебя с документами-то как дела?

— Да отлично, отлично все пап! Осталось углубить и расширить.

— Не ври. Я же всегда вижу когда ты лжёшь. Да и мама только вот звонила — пока ты в хлебном был. Ищет тебя капитан какой-то. С крепостной фамилией.

— Казематов? Капитан Казематов?

— Вот вот. Ротмистр Сатрапов. Штабс-капитан Копейкин. Подпоручик Киже. Ты ничего натворить не успел?

— Нет-нет!

Довольно твердо сказал я, и немедленно вспомнил как всего пару часов назад душил леди Ди, метал в дерево кухонным ножом и экспроприировал наличность у гостеприимного, но излишне доверчивого шашлычника.

— Нет-нет-нет, что ты!

— Смотри. Я сейчас ничего не смогу для тебя сделать. Не те времена. И вообще. Не стоит тебе оседать в Ташкенте. Две судимости умудрился заработать. Бестолочь. Не дадут теперь покоя. Ехать тебе отсюда надо. Бежать. Мы то, старики, как нибудь доживем в этой джамахерее. А вам никак нельзя тут. Эвакуация.

— Понятное дело. В Россию буду прорываться, пап. Как не посмотри — историческая родина.

— Жаль мне ваше поколение. Подвели мы вас. Не уберегли. Идеалы растоптали, страну по ветру пустили, да и ещё и поразводились к чёртовой матери. Отсюда и ваш нигилизм. Никаких ценностей, ориентиров — все размылось.

— Слушай, пап, а к чему вот эти прописки все, паспорта, трудовые книжки, порядок этот стадный, может к чёрту все? Может неправильно оно всё как-то?

— В каком смысле — к чёрту? Анархию что ли устроить? Людям хочется хлеба, зрелищ и плотской любви. Они позволяют государству заниматься организационными вопросами. Пенсия например, школы для детей, безопасность. Другой вопрос когда государство делает это не особенно умно и не особенно для большинства удобно. Это другой вопрос. Это уже, брат, революционная ситуация.

— Так может долой тогда это государство? Смыть в унитаз ко всем чертям все их торгово-промышленные палаты?

— Ты предлагаешь выйти на Сенатскую площадь? Соберётся толпа зевак с мороженным и попкорном. А в худшем случает приедут тупорылые танки.

— Да какая там Сенатская! Я хочу как Ганди. Положить на них на всех в одностороннем порядке. Это же муравейник какой-то! Матка, солдаты, санитары, рабочие, творческая, блин, интеллигенция. Как в лагере — по мастям все сидят. Мы же люди. Я хочу как человек. Разумное существо. В одностороннем порядке не признаю Узбекскую джамахирию, паспорта, визы, таможни, школы и тюрьмы. Я не на Сенатскую. Я ваще никуда не пойду. В частности к этому сановному Казематову уж точно не собираюсь.