Миленький ты мой - читать онлайн книгу. Автор: Мария Метлицкая cтр.№ 67

Мы говорили о Москве. И он, тоже приезжий, рассказывал, как долго этот город не принимал его, отторгал, отбрасывал назад, надолго отбрасывал… Как пытался его переломать.

Рассказывал про кошмарные съемные углы — с крысами и клопами. Про пьющих соседей, про драки и поножовщину в рабочем районе, ничем не отличающемся от рабочего района любого провинциального города. «Мне даже казалось, — признался он, — что я не в Москве, а там, у себя, в маленьком рабочем поселке, недалеко от Ярославля».

Как страшно и дико пил отец и страдала мать. Как он мечтал вырваться оттуда — любыми способами, только чтобы не проживать подобную жизнь. Как уехал в Ярославль и поступил в институт, и мать гордилась им и считала его почти что богом. Рассказывал про свою жизнь в общежитии и бесконечном голоде — хлеб, маргарин, сладкий чай… А он мечтал о Москве, мечтал о новой, красивой и чистой жизни.

Я слушала Германа и видела себя. Мы были похожи, как сиамские близнецы! И это сближало нас и роднило.

Потом мы поймали машину, и он отвез меня домой. Обошлось безо всяких прикладываний к щечкам и ручкам. И это тоже было приятно и неожиданно. Впрочем, что это я о себе возомнила? Я давно не считала себя привлекательной женщиной. Я вообще не считала себя женщиной. Так, рабочая лошадь, ищущая удобное стойло…

Мы стали встречаться. Не часто — раз в неделю, не больше. Ходили в кино, съездили на ВДНХ. Гуляли по Арбату.

И снова — ни разу! — он не приобнял меня и не попытался поцеловать.

И я стала понемногу ему доверять…

Подумала: ну что ж… Значит, так. И очень неплохо! В конце концов, у меня появился здесь друг. Ну или приятель.

А однажды он пригласил меня в гости. Жил он на Шаболовке, снимал комнату у какого-то старого художника-вдовца.

Я согласилась. А что мне угрожало? К тому же хозяин наверняка находился дома. Дед, как я уже знала, был древний и почти неходячий.

Я поехала к нему в воскресенье.

Квартира была запущенной — это сразу бросилось в глаза — и очень темной. Огромный коридор, захламленный до невозможности, из которого на меня сразу пахнуло мужским одиноким бытом.

В конце коридора виднелась дверь в комнату. Хозяина не наблюдалось. Мы зашли в его комнату, и я удивилась: комната была большой, полукруглой, с эркерным окном во всю стену. На окне висели тяжелые бархатные гардины зеленого цвета.

Круглый стол посередине, на котором стояли чашки с блюдцами, два бокала и крупно нарезанный торт. Пара венских стульев дополняли композицию романтического ужина. Еще бутылка вина, лимон и коробка конфет.

В углу комнаты, у стены, стояла кровать, покрытая странным, на мой взгляд, пледом — ярко-красным, усеянным фиолетовыми розами. Такое турецкое или китайское барахло, которое обожают деревенские тетки. Бр-рр! Конечно, на вкус и цвет… Но все же… Чтоб у мужчины? Такое?..

У кровати, на полу, лежал синтетический коврик с рыжей лисичкой. Тоже как-то… смешно. На широком и мощном подоконнике громоздились книги по медицине и ни одного романа. В другом углу на деревянной этажерке стояли какие-то фотографии. Подойти ближе и рассмотреть мне было как-то неловко. Большой современный телевизор. На табуретке у кровати лежал ноутбук. Да! За дверью стоял холодильник — старый и пузатый «ЗИЛ». О таком мечтала когда-то баба Маня. Ох как мечтала…

Герман был взволнован и суетлив. Мы сели за стол, и он налил вина. Поднял бокал:

— Ну, за знакомство?

Я усмехнулась:

— Вот как? Сегодня и за знакомство? А мы не опоздали слегка… выпить за это?

Он чуть поморщился и мотнул головой:

— Нет, не опоздали! Именно сегодня будет у нас настоящее знакомство. Разве не так?

Я не испугалась. Хотя… После сказанного мне стало немножко не по себе. Что он имеет в виду? То, что мы станем любовниками? Тогда это пошло и глупо — так предвосхищать подобное событие. И кстати, любовницей его я становиться не собиралась. Вот тут он ошибся! В мои планы это никак не входило.

Но я только пожала плечами, и мы чокнулись. И в этот момент я пожалела, что пришла к нему. «Дура! — думала я. — Прийти в дом к холостому мужчине… На что ты рассчитывала? Только на дружбу? Искала приключений на свою?..»

Мы пили вино, слушали музыку и болтали о какой-то ерунде. Но неловкость висела в воздухе, как огромный воздушный шар, и мешала дышать.

Я что-то спросила про хозяина квартиры. Герман ответил, что дед целыми днями спит и на кухню выходит только к вечеру — чего-нибудь поесть. От этого мне легче не стало. Дед, похоже, ничего не услышит. Ну, если что… Хотя… Глупость какая! Что, этот Герман — маньяк? Затащил меня в свое логово, чтобы?.. Ей-богу, просто смешно!

Разговоры наши постепенно иссякли, и я засобиралась домой. Мне хотелось поскорее уйти из душной комнаты, пропахшей пылью и одиночеством. Я встала и глянула на часы?

— Ну… мне пора!

Герман усмехнулся и тоже встал. Потом он подошел ко мне и прошептал: «Не торопись!» И слегка приобнял меня. Я напряглась и попыталась отстраниться.

Он прижал меня сильнее и стал целовать в шею. Я слышала его хриплое дыхание, запах его пота и волос, запах одеколона и мыла, запах чужого, ненужного и неприятного мне человека. Я пыталась освободиться от его объятий, а Герман, распаляясь еще сильнее, свистящим шепотом залепетал какие-то дурацкие слова, от которых меня затошнило.

Срывающимся голосом я потребовала «все это прекратить и закончить!». А он сполз на пол, встал на колени и стал целовать мои ноги.

Пытаясь высвободиться, я задела его пряжкой туфли по лицу. И тогда Айболит взвыл от боли, осел на пол с перекошенным лицом и закричал:

— Ты что делаешь, сука? А зачем ты пришла сюда, дрянь? Строить из себя цацу, голь перекатная? Бабку решила уконтропупить? Сама? В одиночестве? Э, нет, дорогая! Не выйдет! Ничего у тебя не получится, слышишь?!

Я вдруг разревелась, сама не ожидая от себя такого. Как последняя дура! Заревела от страха и липкой гадости, словно от грязи, в которой я вывалялась.

Пока я безрезультатно дергала запертую дверь, Герман неуклюже поднялся с пола. Вытер ладонью потное лицо и вдруг засмеялся:

— Предлагаю тебе вариант! Слышишь, эй?

— Открой дверь, козел! — кричала я. — Открой сейчас же!

Он снова рассмеялся, плюхнулся на стул и спокойно произнес:

— Конечно, открою! На черта ты мне сдалась? Тоже мне, подарочек!.. Открою, терпение! А сначала послушай! Послушай и вникни!

Я обернулась. Герман скривил рот:

— Так вот, по нашим делам! Одна решила, так сказать, овладеть? Не выйдет! А не жирно тебе? Короче, послушай! Мы с тобой женимся — то есть расписываемся! Короче, мы — пара! А потом… А потом вместе, по-тихому, да? Ну, в смысле старухи… Я тебе помогу. Я врач и сделаю все как надо… Одна таблетка, и все, понимаешь? Никто не узнает. А уж потом — ты прости! — пополам! По-честному, слышишь? Как в песне поется: «Тебе — половина, и мне половина!» Всем хватит… с лихвой. Не жадничай, Лида! Куда тебе столько? А вместе мы… Да и потом — как-то нечестно. Бабку твою я столько лет караулю!