День независимости - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Форд cтр.№ 30

– Когда он уезжает?

– Очень скоро. У него рак.

– Вы бы согласились снизить ваше вознаграждение до четырех процентов?

(Вполне ожидаемый вопрос.)

– Нет.

– Под какой процент банки дают сейчас деньги?

(То же самое.)

– Четырнадцать с рассрочкой на тридцать лет, плюс комиссионный сбор, плюс заявочный взнос.

Эта волынка тянется, пока Джо не иссякает. Я направил вентилятор кондиционера себе в лицо и снова почти решаю предложить им перебраться в мой дом. Но увы, сорок пять показов – это статистическая роковая черта, а Маркэмы посмотрели сегодня сорок шестой. Перейдя эту грань, клиенты, как правило, дом не приобретают и отваливают в другие места либо совершают нечто придурочное – отплывают грузовым судном в Бахрейн или отправляются покорять Маттерхорн. К тому же мне, возможно, придется попотеть, чтобы после вытурить их из моего дома. (Сказать по правде, я уже готов раскланяться с ними, пусть попытают счастья где-нибудь в Амбоях.)

Хотя они могут, разумеется, внезапно объявить: «Ладно. Хватит валять дурака, мы покупаем этого сукина сына. Нам все равно деваться некуда. Давайте заполним бланк предложения». У меня их в багажнике полный ящик. «Вот пять кусков. Мы переезжаем в “Шератон-Тара”. Вы оттаскиваете вашу тоскливую задницу к Хаулайхену и велите ему уложить вещички и уматывать в Тусон или на хер, потому как сто пятьдесят – наше последнее слово, больше у нас просто нет. Даем вам час, чтобы принять решение».

Подобное случается. Дома продаются прямо на месте, выписываются чеки, открываются счета сделок, покупатель звонит в перевозочную компанию из продуваемой ветром будки телефона-автомата рядом с «Хо-Джо». И это сильно облегчает мою работу. Впрочем, обычно таким покупателем оказывается богатый техасец, или челюстной хирург, или политтехнолог, уволенный за финансовые махинации и ищущий, где бы отсидеться, пока он не понадобится снова. С горшечниками и их пухлыми, мастерящими бумагу женами, людьми, которые возвращаются к цивилизованной жизни из жалкой вермонтской дыры с сильно похудевшими бумажниками и полным отсутствием представлений о том, что приводит мир во вращение, но зато с обилием мнений о том, как он должен вращаться, такое случается редко.

Джо восседает на переднем сиденье, скрежеща коренными зубами, шумно дыша и глядя на иностранную подданную, что выплывает со шваброй и бутылкой чистящего средства из их замаранной комнаты. Филлис сидит в своих темных очках и размышляет – о чем? Да кто ж ее знает. Вопросов, которые стоит задать, у них не осталось, тревог, которые стоит высказать, тоже, достойных провозглашения решений и ультиматумов – тем паче. Они достигли точки, когда остается лишь действовать. Или не действовать.

Но, видит бог, Джо действовать не желает, даже при том, что дом ему понравился, вот он и сидит, пытаясь придумать, что бы еще такое сказать, какой воздвигнуть барьер. Последний будет, скорее всего, связан все с тем же «видом сверху» – или с желанием совершить великое открытие.

– Может, нам стоит подумать об аренде жилья, – безучастно произносит Филлис. Я вижу ее в зеркальце, замкнувшуюся в себе, как потерявшая все вдова. Она смотрит на примыкающую к мотелю автолавку, вымоченный дождем двор лавки пуст, но колесные колпаки поблескивают и позвякивают на ветру. Возможно, Филлис видит в чем-то метафору чего-то еще.

Неожиданно она склоняется вперед и кладет утешительную ладонь на голое волосатое плечо Джо, отчего он дергается так, точно его ножом пырнули. Впрочем, Джо быстро опознает в этом жест солидарности и нежности, неуклюже оборачивается и сжимает ее ладонь в своей. Ну что же, все отряды и подразделения в сборе. Единый ответ неминуем. Это был краеугольный жест супружества, которого я когда-то лишился и о котором скорбел.

– Большая часть лучших арендуемых домов поступает на рынок, когда заканчиваются учебные занятия и люди разъезжаются. А это было месяц назад, – говорю я. – Тогда вы ничего арендовать не хотели.

– А нет дома, в который мы можем въехать временно? – спрашивает Джо, продолжая вяло сжимать пухлые пальцы Филлис – так, словно она лежит с ним рядом на больничной койке.

– Есть, и принадлежит он мне, – отвечаю я. – Да только он может вам не понравиться.

– А что с ним не так? – в унисон спрашивают Джо и Филлис с подозрением.

– С ним все так, – говорю я, – но расположен он в черном квартале.

– Иисусе. Приехали, – отзывается Джо тоном человека, давно предвидевшего ловушку и наконец в нее попавшего. – Именно это мне и требовалось. Нарики. Премного благодарен. – Он в отвращении трясет головой.

– Мы в Хаддаме смотрим на эти вещи иначе, Джо, – холодно отвечаю я. – И риелторством я тоже занимаюсь исходя из иных соображений.

– Ну и дай вам бог, – говорит он, бурля от гнева, но продолжая сжимать ладонь Филлис, может быть, сильнее, чем той хотелось бы. – Сами-то вы там не живете. И детей у вас нет.

– Дети у меня есть. И я бы с радостью жил там, если бы не владел другим жильем.

Сурово насупясь, я обращаю к Джо жесткий взгляд, имеющий целью сказать: помимо всего тебе до сих пор не известного, мир, который ты покинул в девятьсот семидесятом с чем-то году, – это остывший кратер, и если окажется, что в реальном мире тебе что-то не нравится, от меня ты сочувствия не дождешься.

– Арендную плату вы по субботам с дробовиком собираете? – спрашивает Джо тоном елейным и злобным. – Мой старик управлял такой же воровской трущобой в Али-киппе. Только китайской. И носил на поясе пистолет, всем напоказ. Я обычно оставался в машине.

– У меня нет пистолета, – отвечаю я. – Я просто оказал вам услугу, ответив на ваш вопрос.

– Спасибо. Забудьте об этом.

– Мы могли бы взглянуть, – говорит Филлис, сжимая поросшие волосом костяшки Джо, уже сложившиеся в угрожающий кулак.

– Через миллион лет – может быть. Но только «может быть». – Джо дергает ручку дверцы и впускает в машину шум шоссе 1.

– Вы все же подумайте о доме Хаулайхена, – говорю я освобожденному им сиденью и слегка оборачиваюсь к Филлис.

– Риелторы, – произносит стоящий снаружи Джо, я вижу лишь его облегающие яйца шорты. – Вам бы только продать какую-нибудь херотень.

И он уходит в сторону уборщицы, стоящей рядом с бельевой корзиной у двери его комнаты, глядя на Джо, как на нечто странное (такой он и есть).

– Джо – человек несговорчивый, – смущенно сообщает Филлис. – Да и с дозировкой сегодня мог ошибиться.

– Джо волен делать все, что захочет, меня это не касается.

– Я знаю, – говорит Филлис. – Вы были очень терпеливы с нами. Простите, что мы доставили вам столько хлопот.

Она треплет меня по плечу – совсем как мудака Джо. Победительное похлопывание. Мне оно не нравится.

– Такова моя работа, – говорю я.

– Мы еще свяжемся с вами, Фрэнк. – Филлис дергает ручку дверцы, чтобы выйти в предполуденную жару – время клонится к одиннадцати.