День независимости - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Форд cтр.№ 106

Не выпив, стало быть, я растягиваюсь на слишком мягком матрасе, а Пол между тем отправляется «на разведку». Я позволяю моим челюстным сухожилиям расслабиться, пару раз повожу, разминая спину, плечами, вращаю под ветерком вентилятора ступнями и жду, когда сон подкрадется ко мне, точно бушмен в сумерках. И, чтобы подбодрить его, еще раз мысленно переплетаю обрывки новых бессмыслиц, и они просачиваются в мое сознание, как обезболивающее средство. Нам лучше отрясти пыль с нашей Салли Колдуэлл… Прости, что довела тебя до эрекции, поц ты этакий… Унылое лицо «Фога» Аллена… я тебе всю рожу изгрызу… Ты наверняка был превосходным доктором Живаго, ты, пришлец на Саскуэханну… И я улетаю в туннель тьмы, не успев даже поприветствовать его.

А затем, раньше, чем хотелось бы, просыпаюсь – возбужденный, с кружащейся в темноте головой, одинокий, ибо сына моего поблизости нет.

Некоторое время я лежу неподвижно, прохладный озерный ветерок, протиснувшись сквозь заслон сосен и вязов, влетает в комнату под тихое жужжание вентилятора. Где-то неподалеку электрическая мухобойка поджаривает одного за другим больших комаров – обитателей северных лесов, гудящих, как реактивные истребители, красный глазок детектора дыма светится в темноте.

Я слышу, как этажом ниже вилки звякают о тарелки, как скрежещут по полу ножки сдвигаемых стульев, слышу приглушенный смех, затем звук шагов устало поднимающегося по лестнице и идущего мимо моей двери человека и очень скоро – бурление воды в уборной. Затем открывается дверь и шаги, ставшие еще более тяжкими, удаляются в ночь.

Я слышу, как за стеной кто-то дрыхнет без задних ног, точно так же, как я недавно, – затрудненное, прилежное, обстоятельное дыхание. Кто-то играет на спинете «Мотылька». Слышу, как на стоянке под моим окном открывается дверца автомобиля, затем приглушенное «дзынь-дзынь-дзынь» дверного колокольчика, негромкие ласковые голоса мужчины и женщины.

– Они тут дешевле грязи, – произносит мужчина – шепотом, словно не желая, чтобы кто-то проник в его замыслы.

– Да, но что потом? – спрашивает женщина и хихикает. – Что мы будем делать?

– А что делают люди, где бы они ни жили? Ловят рыбу, играют в гольф, обедают, спят с женой. Совсем как у нас.

– Я выбираю четвертый пункт, – говорит женщина. – У нас такое поди поищи.

Она снова хихикает. Хлопает, закрываясь, багажник; чирик – включается автомобильная сигнализация; хрусть – они идут по гравию в сторону озера. Разговор у них идет о домах. Я знаю. Завтра они еще раз изучат контракты, свяжутся с агентом, просмотрят несколько брошюр с предложениями продаж, заглянут в один, может быть, в два дома, обсудят возможные «скидки», а потом отправятся мечтательно прогуливаться по Главной и думать об этой покупке забудут. Не то чтобы так всегда и бывает. Есть люди, которые выписывают чек на чудовищную по бессовестности сумму, перевозят мебель и через две недели уже живут новой жизнью – и только тогда начинают чесать в затылках, а почесав, выставляют дом на продажу через того же риелтора, оплачивают его текущие расходы, раскошеливаются на неустойку за преждевременную выплату кредита, и таким вот образом благодаря ошибкам и их исправлению экономика продолжает жить и дышать. В определенном смысле торговцы недвижимостью помогают вам не столько найти дом вашей мечты, сколько избавиться от него.

Я тоскливо размышляю о Поле, гадая, где он может оказаться после наступления темноты – в чужом, пусть даже и безопасном городе. Возможно, он и та шайка местной шпаны, что играла в соке на углу Главной и Каштановой, заключили пожизненный союз и отправились в захудалую забегаловку – лакомиться за счет Пола жареной картошкой, вафлями и гамбургерами. В конце концов, в Дип-Ривере ему не хватало именно такой компании ровесников, там-то все уже доросли до лет, позволяющих считать себя взрослыми. В Хаддаме с этим попроще.

– Черт возьми, – слышу я чей-то гнусавый голос – женщина поднимается по скрипучей лестнице на третий этаж. – Я сказала Марку: почему она не может просто переехать в город, где мы смогли бы присматривать за ней, тогда и папе не пришлось бы таскаться ради его диализа в такую даль. Он же без нее как без рук.

– И что ответил Марк? – без малейшего интереса спрашивает таким же гнусавым голосом другая женщина, грузно удаляющаяся от моей двери.

– Ой, ты же знаешь Марка. Он такой олух. – Ключ поворачивается в замке, открывается дверь. – Ничего не ответил.

Хлопок.

Поскольку подремать я лег, не раздеваясь (наслаждение, в котором невозможно себе отказать), то просто меняю рубашку, влезаю в мокасины, несколько раз сгибаюсь вперед и назад и одурело тащусь по коридору, чтобы обозреть общую уборную и умыться, а после неторопливо схожу вниз – оглядеться там, поискать Пола, выяснить, что у нас нынче на ужин. Я уже соскучился по тому, что подают в «харчевнях»: по спагетти, салату, чесночному хлебу, тапиоке – все это весьма расхваливалось в оставленной на комодике моего номера «Карте еженедельной оценки» (предыдущий постоялец карандашом написал в графе комментариев: «Ммммммм»).

В длинной, устланной коричневым ковром гостиной весело горят все лампы в бумажных абажурах, одни постояльцы играют в «кункен», другие в «Улику», третьи читают газеты или библиотечные книги, разговоров почти не ведется. Где-то дымится слишком мощная коричная свеча, а над холодным камином висит шестифутовой высоты портрет мужчины в полном кожаном облачении и с глуповатым, если не дефективным выражением квадратной физиономии. Это сам «Зверобой» и есть. Большой, пожилой, длинноухий, с пудовыми кулаками, шведского обличил мужчина уверенно разглагольствует, обращаясь к японцу, об «инвазивной хирургии» и о крайностях, на которые он готов пойти, чтобы ее избежать. В другом конце комнаты, у пианино, громко говорит средних лет южанка (судя по говору), одетая в красное в белый горошек платье, обращается она к женщине в пенопластовом шейном корсете. Взгляд ее блуждает по гостиной, она хочет понять, слушает ли кто ее упоенный монолог о том, можно ли верить хоть в чем-то красивому мужчине, который женился на не такой уж и хорошенькой женщине. «Я бы первым делом заперла мою горку с фарфором на висячий замок», – громко сообщает она. Тут на глаза ей попадаюсь я, стоящий в двери, с удовольствием наблюдая за живой картиной спокойной харчевенной жизни (в точности отвечающей фантазиям любого перспективного владельца: все номера заполнены, кредитные карточки постояльцев упрятаны в сейф, платежи не возвращаются, и к десяти часам все расходятся по койкам). Взгляд ее вцепляется в меня. Женщина посылает мне длиннозубую дикарскую улыбку, машет рукой, как если б знала меня по Богалусе или Минтер-Сити, – возможно, она просто признала во мне южанина (некое покорство в развороте плеч, привычка часто пожимать ими). «Эй! Все в порядке! Заходи, я тебя вижу!» – словно кричит она мне, кольца ее сверкают, браслеты позвякивают, зубы поблескивают. Я добродушно машу в ответ, но, опасаясь кончить тем, что меня усадят у пианино и постараются обратить мои мозги в нутряное сало, благоразумно отступаю назад и торопливо улепетываю к коридору под лестницей, где стоит телефон.

Во-первых, мне очень хочется поговорить с Салли, во-вторых, я должен позвонить домой, прослушать сообщения. Маркэмы могли уже вернуться, доведенные до белого каления, да и Карл мог прислать известие об отбое тревоги. Обе темы, по счастью, вылетели у меня из головы на последние несколько часов, однако большого облегчения мне это не принесло.