Время желаний - читать онлайн книгу. Автор: Януш Леон Вишневский cтр.№ 5

Агрессивная реакция на перемену во внешнем виде Зельвегер шла, скорее всего, от небывалого до той поры масштаба перемены. Известно, что Голливуд и Беверли-Хиллз пристроились к телам актрис (впрочем, и актеров тоже), но, несмотря на это, выражают разочарование, а то и возмущение, когда констатируют изменения. Почему люди такие: вроде бы нормальные, психически здоровые, не требующие от актера, играющего роль врача, изобрести – в реальной, а не в экранной жизни – вакцину против эболы, но встающие на дыбы, когда обнаруживают, что их любимый актер «накачал» губы ставшими в последнее время модными полимерами? Промашек с губами здесь не прощают.

Ворочающая миллиардами долларов отрасль, в которой заняты «преображенная» Зельвегер, «отполированная» Кидман, «искаженный» Микки Рурк и многие другие «модифицированные» VIP-особы, торгует совершенством, красотой и молодостью. И как только начинает исчезать хоть что-то одно из этой великой триады, срочно принимаются эффективные меры. Если не помогают утренние пробежки, минеральная вода с Гималаев, морские водоросли на завтрак и на ужин, обмазывания грязью Мертвого моря, ранний отход ко сну и медитации дзэн, тогда обращаются к проверенным (на других) методам. Известный пластический хирург, который приложил свои золотые во всех отношениях руки ко многим стоящим миллионы оскароносным телам, доктор Ренато Калабриа, проживающий, как и большинство голливудских звезд в маленьком Беверли-Хиллз, говорит, что 40 % актрис в возрасте от двадцати до тридцати лет «оптимизировали» себе нос, подбородок или грудь. И из тех, кому за сорок, это сделали почти все! В расположенном недалеко от Лос-Анджелеса знаменитом Беверли-Хиллз проживают около тридцати пяти тысяч человек. Там же зарегистрированы семьдесят шесть членов Американского общества пластических хирургов. В четырехмиллионном Лос-Анджелесе их всего сорок семь. Доктор Калабриа охотно поделится статистическими данными, но он никогда не нарушит основного закона Голливуда и Беверли-Хиллз – неразглашение тайны. Никто из «пациентов» не проболтается о своем «докторе», ни один хирург не скажет – разве что под пыткой, – что, кому, когда и за сколько он подправил. Молчание на эту тему в звездном мире Зельвегер – самое главное. Как утверждает настоящая звезда хирургии доктор Марк Мани, сам называющий себя скульптором и художником, Зельвегер нарушила неписаные принципы: вместо того чтобы вносить коррективы постепенно, так, чтобы никто не заметил, – как это делает Брэд Питт – с помощью микроулучшений (мало наполнителей, еще меньше ботокса и никаких надрезов или шрамов; утром у хирурга, вечером в кадре: «молодость на вынос»), Зельвегер оповестила всех, что была у хирурга. Так делают в Китае, который переплюнул даже российских нуворишей и переживает настоящий бум пластических операций. В Пекине или в Шанхае счетами из салонов пластической хирургии кичатся перед родственниками и знакомыми. Аналогично в Иране: женщины, сделавшие ринопластику, как можно дольше носят на лице свидетельства операции как знак статусности.

«Красота – в глазах смотрящего», – утверждают философы, и с этим утверждением охотно соглашается менее красивая часть общества. Недавно Рене Зельвегер подбила смотрящему по крайней мере один глаз…

Едва зайдя в кафе и не успев еще сесть за столик, он уже злобно прошипел: «Она плохая женщина, говорю я вам. Очень плохая. Сначала она сама удалилась из моей жизни, а теперь потихоньку отваживает от меня моих же детей. Ну, может, не в полном смысле лишает меня их, но заставляет меня ими делиться. Сначала я чувствовал себя как выгнанный из дому отец, а теперь превращаюсь в выгнанного из дому полуотца».

Наконец садится (но куртку не снимает), заказывает у официантки две минералки и нервно барабанит пальцами по столу, бросая тревожные взгляды в зал. Берет мобильник, вертит его в руках и, так и не взглянув на него, прячет в карман. Минуту спустя повторяет этот ритуал. И все это время говорит. Не спеша, старательно подбирая слова. Лишь изредка на мгновение замолкает, прикладывается к стакану с водой, украдкой посматривая на меня, и продолжает свой монолог:

– Каждый второй четверг я чувствую себя выброшенной на улицу собакой, бывшей когда-то домашним любимцем. Возможно, вы не до конца понимаете это, но все именно так и обстоит. Я как выставленный за дверь и покинутый всеми пес. «Покинутый» – вот точное слово. Всеми, но не моими дочерьми, не ими! Они пока еще слишком маленькие, чтобы хоть что-то понять. Они лишь, не понимая происходящего, непроизвольно курсируют между двумя равноудаленными мирами – между миром матери и миром отца. Накануне «своего» четверга, в среду, я забираю их из школы, везу к себе. Так решил два года назад семейный суд (что для меня смешно, потому что с семьей он не имеет ничего общего) уже после того, как мы с женой задолго до бракоразводного процесса сами приняли такое решение. У меня все еще не получается называть ее «моей бывшей». Когда-нибудь это произойдет, а пока произнести слово «бывшая» как-то язык не поворачивается. Девочки входят в мой дом, неся с собой запах того дома, из которого я не хотел уходить. Они этого не чувствуют, а я чувствую. Иногда они приносят с собой вещи, полученные от «него», от нового мужчины моей жены. Старшая уже все понимает и ничего не рассказывает. Маленькая не такая опытная и, если ее спросить, выкладывает все как на духу. Если ее не спрашивать, то она просто говорит правду, а это мне еще горше. Я извлекаю из ее рассказов отдельные характеристики и целые сюжетные линии. Он такой «клевый», «смешной», «чудной», «играет с нами», «знает больше, чем мама», «смешит маму», «котят мучает немножко, у нас теперь котятки, хорошенькие такие, просто прелесть», «читает нам книги», «подсыпает уголь в печку», «разбирается в компьютерах», «храпит у мамы в комнате громче, чем ты», «по утрам смешно кричит во весь голос: „С добрым утром!“», «а один раз привез мне в школу тетрадку, потому что я ее дома забыла».

«Храпит громче, чем ты…» После такого я иду к холодильнику, наливаю стакан водки и быстро выпиваю. Потом еще, но это только когда девочки засыпают. Тоже стакан, и тоже до краев. Все кончается, когда в бутылке ничего не остается. А хуже всего то, что я совсем не пьянею. Из-за От понимания того, что в последнее время я делю с другим мужчиной не только свою жену, но и своих детей. Очень печальное знание. В четверг утром отвожу девочек в школу и, когда они выходят из машины, чувствую себя той самой брошенной собакой. Вы ведь наверняка хотите спросить, да что там спросить – просто хотите сказать, что моя жена имеет на это право и тому подобные вещи. Так ведь? Что ж, если исходить из постановления «семейного» суда, то наверняка имеет. Да и в соответствии с моим вынужденным согласием имеет. Тоже правда. Но ни решение суда, ни мое «согласие» ни на каплю не умалят мою боль, которая не покидает меня до сих пор. Это как зубы рвать без наркоза. Клещами. Очень больно. А ведь это был мой жизненный план – каждый день, просыпаясь и выходя из нашей спальни, радостно кричать: «С добрым утром!». И это я, только я должен был «храпеть в маминой комнате». А что теперь? Теперь кто-то другой там спит и кто-то другой храпит. В пятницу я или сильно тоскую, или не тоскую. Поэтому пятницы попеременно то люблю, то не люблю. Люблю те, на которые, согласно решению суда, выпадает «моя пятница», и мои дочки со мной. До вечера воскресенья. Каждую вторую неделю. В уик-энд без них я не нахожу себе места, дергаюсь то к холодильнику, то к машине. Если сначала дернусь к машине – сажусь и еду к нашему дому, в смысле к ее дому, встану где-нибудь вдали и смотрю на их окна. Если перед домом стоит машина «ее мужчины», еду домой, и тогда помогает только холодильник. Этот ее мужчина, честно говоря, ни в чем не виноват. Он появился в жизни моей жены, когда я больше не имел для нее никакого значения. В противном случае он никогда бы не появился. Это я точно знаю. Очень тяжело мужчине терять значение. Ведь что ни говори, а она меня на самом деле любила. И не должна была перестать любить, а вот перестала – и поэтому женщина она плохая. Правда, это уже другая песня. Я сам во многом виноват. Родила мне дочек, воспитывает их. Безукоризненно. И вдруг появляется этот мужчина. Завидую ему, что у него была эта фаза «появления» в ее жизни. Лично у меня не было в жизни ничего лучшего, чем мое появление в жизни моей жены. Он не знал о моем существовании. Действительно, откуда? Но это его не оправдывает. Ведь в конце концов узнал. А когда узнал, должен был уйти. Но не ушел. Вы наверняка спросите меня, почему он должен был? Потому что я снова начинаю терять значение для того, кого я люблю. На этот раз для моих дочек…