Изумрудный шторм - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Дитрих cтр.№ 71

– Да, полагаю, сдержанность – одна из главных черт поистине великого человека. – Эти слова вождь повстанцев произнес с некоторой долей сомнения.

– Бенджамин Франклин тоже так считает. Он, знаете ли, мой наставник. Иногда занудствует, но ум у него острый, как бритва.

– Но эти переговоры должны стать моей идеей, не вашей.

– Конечно.

– И они должны прославить меня, а не вас.

– Я ухожу в тень.

– А еще переговоры эти должен вести человек, которому доверяют белые. И в то же время они должны проводиться в полной тайне. Ведь Рошабмо может перехватить моего посланника и выпотрошить из него все прямо на глазах у моей армии. Он злобен, безрассуден и подл.

Злодеи чуют друг друга за милю, по запаху, как собаки.

– Да, – согласился я, – я бы тоже не стал доверять этому типу.

– Правильно. – Похоже, генерал принял решение. – И человеком, который будет вести переговоры по эвакуации французов, должны стать вы, мсье Гейдж.

* * *

Давать советы приятно, но проблема состоит в том, что их порой принимают весьма опасные люди. И вот я, палимый полуденным солнцем – соломенная шляпа плантатора куда-то затерялась, – оказался на нейтральной полосе, разделяющей две враждующие армии, и шел, размахивая белым флагом. Прикинув в уме, сколько людей должно было быть на нашей стороне и на стороне наших противников, я пришел к выводу, что сейчас на меня нацелены по меньшей мере десять тысяч мушкетов, причем со всех четырех сторон. Перспектива быть выпотрошенным казалась вполне реальной, поскольку в последний раз я застукал генерала Рошамбо во время соития, да еще запустил в него ножом для разделки мяса, в ответ на что он открыл по мне стрельбу. Уж лучше промолчать о том, что я являлся автором диверсионной идеи с потопом. А также о том, что участвовал в церемонии вуду, познакомился с гаитянской богиней любви и красоты и не возражал, когда черные повстанцы выставили на краю дамбы на всеобщее обозрение отрубленные головы французских солдат. Дипломатия подобна любовному роману – противной стороне куда как проще и лучше не знать и не понимать всего, что происходит.

Я надеялся, что за последние несколько дней, насыщенных столь драматичными событиями, французский генерал позабудет, кто я такой, но он тотчас же узнал меня. Я догадался об этом по выражению его лица – с такой кислой миной встречают обычно сборщиков налогов, наглых проныр-журналистов или тещу. Я же постарался скроить самую приветливую мину, и это несмотря на то, что в его глазах, видимо, до сих пор являлся потенциальным рогоносцем, пусть даже Рошамбо и не успел переспать с моей женой. Он определенно этого добивался, но ему помешали непредвиденные обстоятельства.

Мы встретились возле одного из последних его редутов. Беседа носила прямолинейный и грубый характер.

– Предатель и убийца Итан Гейдж осмелился вернуться? – начал генерал.

– Чтобы спасти ваше гнездо разврата.

– Да как вы только могли переметнуться к черным, участвовать в развязанной ими резне?!

– А как вы могли домогаться моей жены, а потом отправить ее на корабль вместе со своим сводником Леоном Мартелем? – парировал я. – Не получилось изнасиловать ее, вот и решили сделать из нее проститутку?

– Да как вы смеете оскорблять мою честь, мсье?

– А как посмели вы, генерал?.. – Тут я спохватился и решил, что подобный обмен оскорблениями может длиться вечно, а потому лучше перейти ближе к делу. – Всем вашим солдатам, надеюсь, стало теперь ясно: Господь наслал на них кару за их преступления. И если вы не прислушаетесь ко мне, всех, в том числе и вас, ждет ужасная расплата.

Заслышав эти слова, к нам подошли несколько офицеров.

Рошамбо весь так и кипел от злости, но он был загнан в ловушку и понимал это. Если я, Итан Гейдж, являюсь его единственным шансом на спасение, он не станет выхватывать саблю и рубить мне голову. Генерал с трудом подавил ярость, выпрямился во весь рост и спросил:

– Дессалин говорит об условиях сдачи?

– Его пушки нацелены на город. Его войска заняли выгодные позиции и готовы развязать резню. Пострадают не только ваши люди, но и ни в чем не повинные женщины и дети, – он ответит жестокостью на жестокость. Черная Африка у ваших ворот, генерал, и бывшие рабы жаждут мести. – Я выдержал паузу, чтобы до всех дошел смысл моих слов.

– Тогда зачем вы здесь? – ворчливо спросил Рошамбо.

– Чтобы предотвратить дальнейшее кровопролитие. Дессалин готов предоставить вам возможность уплыть отсюда на британских кораблях. С одним условием: вы должны обещать, что Франция откажется от Санто-Доминго раз и навсегда.

– Но мы и с Британией в состоянии войны!

– Лично я – нет. Я американец, переговорщик, и результаты этих переговоров должны устроить все три стороны. Вы можете презирать меня сколько угодно, как и я вас, но если вы сообщите мне, где находятся мои жена и сын, я обещаю уговорить британцев взять на борт всех вас, спасти ваши несчастные никчемные жизни. Лучше попасть в плен к англичанам, чем стать жертвами кровавой мести Дессалина, разве я не прав?

Офицеры, собравшиеся вокруг, закивали и одобрительно забормотали что-то. Они услышали о помиловании и с надеждой уставились теперь на своего генерала.

Рошамбо, щурясь, смотрел на море. Согласившись уплыть с британцами, он автоматически становился военнопленным. Но, сделав это, он мог спасти десять тысяч жизней – впервые за все время совершить достойный поступок. Однако генерал все еще колебался, словно взвешивал все за и против, выбирал лучший способ сохранить честь.

Наконец, он выдавил из себя:

– Хорошо.

– Хорошо что? Где Астиза и Гарри, маленький мальчик, которого похитил этот ваш монстр и преступник?

Собравшиеся офицеры так и ахнули – они ничего об этом не знали. Рошамбо так и почернел от ярости и смущения, но затем решил попробовать обратить это обстоятельство в свою пользу.

– Фор-де-Франс на Мартинике, – коротко ответил он, признавшись тем самым в похищении моей жены. – Я отправил их туда ради их же благополучия и безопасности, кретин вы эдакий! Чтобы защитить жену от беспочвенных подозрений и опрометчивых действий ревнивца-мужа. – Затем генерал обернулся к своим офицерам. – Этот идиот хотел затащить ее в джунгли к черным, и все мы знаем, к чему бы это привело. Но я успел заметить, что эта женщина носит охранный медальон от Бонапарта, вот и решил спасти ее. Чтобы французское благородство защитило ее от американского безрассудства.

Теперь все они смотрели на меня с упреком. И горькая истина состояла в том, что я действительно пренебрег безопасностью своей семьи. Я решил, что оба мы наговорили достаточно, и погрузился в презрительное молчание, чтобы вселить в присутствующих сомнение – какая из этих двух версий является правдой.

Итак, я промолчал, и Рошамбо решил развить успех.