Реминискорум. Пиковая дама - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Ракита, Лена Климова cтр.№ 3

Борька окончательно расплылся в улыбке. Друг остается другом. Все хорошо – как в старые добрые времена.

– Заметано!

* * *

(Примерно в то же время…)

– Пап, а пап, почему меня так зовут?

– Как?

– Гретой…

– Ты же знаешь, в честь бабушки. Ее так звали, поэтому мы и тебя так назвали… Вот что, детка, давай ешь. Нечего за столом разговаривать!

Грета какое-то время старательно ковыряет вилкой в тарелке.

– Пап, а можно меня по-другому переназвать?

– Зачем?

– Девчонки дразнятся: Гретка-креветка… Можно я буду Марина? Или Наташа?

– Грета Витальевна, не говори глупостей! У тебя самое замечательное имя. Редкое, запоминающееся. Бабушка твоя была очень добрая и очень красивая. Все ее любили. Ты вырастешь, тоже станешь такой же красивой, и все будут тебя любить. Кушай, детка, не отвлекайся.

Грета снова ковыряется в тарелке. Перспектива того, что все будут ее любить, даже противные девчонки, которые теперь дразнятся, ей нравится. Но имя все равно смущает. У всех имена как имена – Лена, Света, Зульфия. Ну, Зульфия понятно – она приехала откуда-то с юга. А она-то всю жизнь в Москве живет. Почему же она Грета?

– Пап, а бабушка что – нерусская была?

– Почему же, – усмехается отец, – самая что ни на есть русская. Из деревни Ладыкино Рязанской области.

– Почему же ее тогда Гретой назвали?

Отец улыбается, смотрит на дочь, даже откладывает газету.

– Это дед Никанор учудил, прадед твой. Упрямый был. Вечно с бабой Тасей воевал, все по-своему поставить норовил. Когда у них первая дочка родилась, он ее хотел Марьей назвать в честь бабки своей. Да только бабка та была, как сказывают, мягко говоря, не особо красивой. Вот баба Тася наперекор мужу взяла и записала дочку Любовью, чтоб была красивая, как актриса Любовь Орлова… Да, дед на нее сильно осерчал, но ничего не поделаешь – тогда все строго было: как записали, так и будет на всю жизнь. Через пару лет рождается у них вторая дочка, мама моя, значит. Договорились ее Ириной, что ли, назвать. И вот дед берет документы, идет в сельсовет, возвращается оттуда с бумагой, выкладывает ее перед бабкой и говорит: «Пляши, Таисия, все по-твоему вышло. Хотела актрису – получай еще одну. Я ее Гретой записал, чтобы как Грета Гарбо была». Уж как его бабка упрашивала, только он ни в какую. Так мать всю жизнь Гретой Никаноровной и проходила. И, между прочим, именем своим редким гордилась. Баба Тася ее в детстве Галей звала, а она ее все время поправляла: «Мам, я никакая не Галя, я Грета!» Гордая была, вся в деда. И очень красивая. Это все признавали. Может, ей и правда имя помогло… Вот так-то, дочка. А ты говоришь – Марина. Ладно, кушай давай.

Грета какое-то время молчит, переваривает рассказ отца. Потом решается на вопрос:

– Пап, а что такое сельсовет?

– Хм, как бы это тебе объяснить… Ну, это раньше в каждой деревне был такой главный дом. Вот как у нас в районе управа. Понимаешь?

Грета кивает. Чего ж непонятного, когда вон она – управа, в двух кварталах от их собственного дома. Мимо нее всегда проходишь, когда идешь в магазин за мороженым.

– Ну вот, сельсовет – это как управа. Только в деревне.

– Пап, а кто такая эта Грета… Гарба?

– Актриса такая американская была. Давно, до войны еще. Очень красивая.

– Красивее, чем мама?

– Что ты, как же может быть кто-то красивее, чем мама, – смеется отец.

Красивая актриса из Америки, думает Грета, – это хорошо. Будет что девчонкам ответить на их дразнилки.

– Пап, а почему ты мне раньше про эту Гарбу не рассказывал?

– Не знаю. Мала была еще, не поняла бы.

– А теперь я большая? – Шестилетней Грете уже давно кажется, что она совсем взрослая, но приятно, что и отец это, наконец, заметил.

– Конечно большая. Вон какая выросла. А все потому, что кушаешь хорошо… Так что хватит разговоров за столом, давай ешь.

– Ну, па-а-ап, я больше не хочу…

– Вот и отлично. Не хочешь – заставлять не будем. Марш из-за стола, и не забудь помыть руки! – отец снова скрывается за газетой.

Ну, марш так марш. Грета слезает со стула и плетется в ванную. А все-таки какой замечательный получился обед! Сколько папа всего интересного рассказал. И Гарба эта загадочная. Жаль, что разговор окончен, столько еще всего хочется спросить. Но Грета знает – когда отец отсылает из-за стола, лучше на кухню больше не возвращаться. Однако можно ведь спросить и еще у кого-нибудь…

– Ксюш, кто такая Грета Гарба?

– Актриса такая древняя, – отвечает сестра, не прекращая что-то писать в тетради.

– Ксюш, а какая она?

– Не волнуйся, на тебя не похожа… Гретка, не видишь, я занимаюсь!

– Ну, Ксю-ю-юш…

– Ладно, только отстань! – Сестра встает из-за стола, снимает с полки стопку журналов, достает один из них, листает, потом дает Грете. – Вот она, твоя Грета Гарбо. Недавно совсем статью про нее читала, вот, видишь, здесь. Нравится?

Фото в журнале черно-белое, на нем женщина со странной прической в красивом платье и странной шапочкой на голове, похожей то ли на лыжную, то ли на купальную.

– Нравится, – говорит Грета. – Ксюш, а можно я журнал возьму? Я потом обязательно отдам.

– Ладно, бери. Хоть совсем забирай. Я уже просмотрела, да и нет там ничего интересного… Все, Грет, пожалуйста, иди сама поиграй. Мне заниматься надо.

Сама так сама. Грета идет в прихожую, где висит большое зеркало. Смотрит на себя. Смотрит в журнал, где женщина в шапочке. Нет, не похоже. Нужно над собой поработать. Грета берет расческу и начесывает волосы, чтобы стояли, как на фото. Результат ее не вполне удовлетворяет, но так уже значительно лучше. Такого красивого платья у нее нет, зато вот он, Ксюшин шарф, в который можно так замечательно завернуться. Чего-то еще не хватает… Она влезает в Ксюшины туфли – туфли огромные, но такие красивые! И последний штрих. Шлепая туфлями, она идет в ванную и берет купальную шапочку. Возвращается к зеркалу, натягивает шапочку, но не совсем как при купании, а чтобы начесанные кудри торчали, как на фото. Теперь все замечательно! Она вертится перед зеркалом и так и эдак, представляя себе, что она актриса на сцене. Собственное отражение ей так нравится, что она даже тянется к нему, чтобы его поцеловать. Прикасается к зеркалу, и тут вдруг ей кажется, что стекло теплеет и отражение отвечает ей на поцелуй живым поцелуем. Она отскакивает и видит, что в зеркале вместе нее отражается настоящая Гарба с фото – улыбается загадочной улыбкой, словно зовет к себе. Это уже слишком.

– Па-а-апа! – Грета в ужасе бросается к отцу на кухню. Конечно, шарф запутывается в гигантских Ксюшиных туфлях, и она со всего разбегу грохается на пол. От внезапной боли, обиды и страха слезы сразу хлещут в три ручья. Такой, рыдающей на полу в коридоре, ее и обнаруживают выскочивший из кухни отец и выбежавшая из комнаты сестра.