Александр Невский и Даниил Галицкий. Рождение Третьего Рима - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Ларионов cтр.№ 29

Поиск места битвы на начальном этапе был обусловлен тем, что под сомнение европейскими историками ставился сам факт битвы.

До 1980-х гг. место битвы не подвергалось ревизии. Попытки уточнения места битвы были предприняты в последнее двадцатилетие XX века. Для этого были две веские причины. Во-первых, историки пришли к выводу, что наши реконструкции битвы будут страдать крайней приблизительностью, пока мы не сможем точно локализовать сражение. Во-вторых, необходимо было дать ответ на вызов со стороны ревизионистов, полагающих, что надо вернуться на позиции полного отрицания не только значения битвы, но и ее самой. Однако результаты ревизионистских сомнений и возникших по этому поводу споров в ученой среде оказались в пользу версии, подтвержденной ранее экспедицией Н.Г. Караева.

Битва на льду Чудского озера стала кульминацией войны Новгорода и Немецкого ордена в Ливонии. Война началась в конце лета 1240 г. Ливонцы вторглись в новгородские земли. События развивались стремительно и трагически. Были захвачены Изборск и Псков. «Расчет агрессоров, обобщивших большой практический опыт, был связан с созданием военных баз для взятия Новгорода, в качестве которых были выбраны Псков с Изборском как действующие крепости на южном направлении, а также Копорье на северном направлении, имевшее природные предпосылки для создания здесь укрепленной военной базы. Эти пункты были равноудалены от Новгорода, то есть движение войск Ордена к Новгороду двумя эшелонами и подход к точке назначения могли совпасть по времени. Захват указанных пунктов решал вопрос снабжения рыцарских армий за счет обложения местного населения данью: «На волость Новгородскую наидоша Литва, Немцы, Чудь, и поимаща по Луге вси кони и скот».

Таким образом, со стороны Ордена цели предельно ясны. Необходимо сказать, что речь не может идти о пограничном конфликте. Новгороду был брошен серьезный вызов — быть или не быть. Исходя из этих данных, мы можем быть уверены, что Орден скопил достаточно сил, чтобы этот вызов бросить. Что могли противопоставить новгородцы. Псков исчерпал свои воинские ресурсы, пытаясь самостоятельно отбить Изборск во главе с воеводой Гаврилой Гориславичем. Не имея сил сопротивляться немцам и имея в тылу сильную пронемецкую партию, псковичи сдают немцам Псков. «В Ливонской рифмованной хронике (2151–2154) о взятии Пскова сообщается: “Русские изнемогли от боя/ под Изборском/они сдались Ордену… (2137–2138). Псковичи тогда/ не были рады гостям”».

Современный историк И.Н. Данилевский считал, что псковичи сами пригласили немцев и были крайне раздражены желанием Александра и новгородцев отбить город у немцев. Из каких источников почерпнул историк сии вдохновленные ненавистью к Александру и Русской истории строки, для истории остается неизвестным. Ему отвечает В.А. Потресов: «…Напрашивается следующий вопрос: почему же тогда псковичи в 1242 г. не встали грудью на защиту “приглашенных” ими немцев от “посягнувшего на их суверенитет” Александра, когда тот освобождал их город? Что касается “выводов”, сделанных И.Н. Данилевским, то здесь я вижу… подмену образа, что не делает чести ученому. “Остается лишь добавить, — пишет Данилевский, — что “оккупационная немецкая власть была представлена двумя рыцарями-фогтами, исполнявшими, прежде всего, судебные функции”. Я не думаю, что большинство псковичей размышляло о суверенитете — скорее, к ней стремилась городская знать во главе с Твердилой Иванковичем, который и открыл ворота захватчикам, надеясь получить свой кусок пирога. Предатели есть всюду и во все времена. Правда, воспевают их редкие историки. Читаем, однако, в той же Ливонской Рифмованной хронике (2139–2144), за что боролись ливонцы под Псковом: “Братья рыцари разбили свои палатки/перед Псковом на красивом поле/…/Многие рыцари и слуги/хорошо заслужили свое право на лен”. Скорее всего, именно переносом ленного права на завоеванные земли и занялись рыцари, осевшие в Пскове. Принятый в те времена (как, впрочем, и много позже) раздел награбленного Данилевский по-европейски деликатно называет “судебными функциями”».

Мы помним, что после того, как новгородцы фактически изгнали князя Александра, рыцари захватывают Водскую пятину и выстроили в Копорском погосте крепость. Это был уже не просто вызов. Была создана серьезная опорная база для дальнейших завоеваний. Одновременно местное угро-финское население было обложено данью, которая позволяла накопить материальные ресурсы для продолжения агрессии. Ряд современных ученых с удивлением отмечает, что новгородская верхушка по-настоящему взволновалась не тогда, когда потеряла на Ижорском плато земли и традиционных данников, не тогда, когда в русских землях появляется полноценное замковое укрепление в Копорском погосте, а тогда, когда ливонские отряды начали грабить купцов уже в 30 верстах от Новгорода, в Сабелъском погосте и на Луге. По Луге шла древняя торговая дорога, ведущая в Балтику. По Луге погосты основала сама княгиня Ольга.

Новгородцы посылают посольство к отцу Александра Ярославу, прося помощи. Очевидно, что военный ресурс Новгородской земли не позволял надеяться на возможность отпора столь хорошо организованного натиска ливонцев. Трудно предположить, что о такой расстановке сил на данном театре военных действий не была осведомлена и противоположная сторона конфликта. Удивительно, но пережившая нашествие Батыя Суздальская земля располагала воинским ресурсом, способным принимать участие в военных действиях за пределами княжества. Ярослав посылает новгородцам сына Андрея. Но Новгород этим не удовлетворен. Новое посольство во главе с владыкой просит вернуть на Новгородский стол Александра. Переговоры затянулись до осени 1241 г. Вероятнее всего, уже поздней осенью 1241 г. Александр прибыл в Новгород. В конце 1241 г. Александр захватывает замок Копорье и изгоняет оттуда гарнизон. В. А. Потресов считает, что здесь мы должны обратить внимание на одну немаловажную деталь: «Летописец не всегда указывает даже год события, о месяце или дне говорить нечего. Обратим внимание на то, что из всех событий войны за полтора года только одно — Ледовое побоище — охарактеризовано точной датой, днем недели и сакральными характеристиками».

Здесь необходимо отметить один важный момент. Сама крепость Копорье представляла и продолжает по сей день представлять собой внушительное и труднодоступное оборонительное сооружение. Александр берет это укрепление. Нигде нет свидетельств, что при этом использовалась осадная техника. Операция была проведена молниеносно. Вероятно, были определенные потери с русской стороны.

Очевидно, не случайно, что первый удар Александр Невский нанес по Водской пятине. Войско двинулось к Финскому заливу и штурмом взяло Копорье. Гарнизон частью был истреблен, частью взят в плен. По словам летописца, Александр «разорил город до основания, а самих немцев избил, а иных с собою привел в Новгород». Здесь некоторых князь освободил, но вожане и чудские изменники, служившие неприятелю, в страх другим были повешены. Успеху новгородцев способствовало и восстание жителей эстонского острова Сааремаа. Ордену пришлось направить силы на подавление восстания и ослабить свои позиции в Водской земле. Новгород был обезопасен с северо-запада. Меж тем в Новгород прибыли «низовские полки», посланные Ярославом Всеволодовичем из Владимира. Возглавлял владимиро-суздальский отряд брат Александра — Андрей Ярославич. Обладая значительным суздальско-новгородским войском, Невский в марте 1241 г. двинулся к Пскову. «В летописном сообщении не указывается, где дружина Александра соединилась с армией его брата Андрея. По оценкам историков (А. Строков, Е. Разин), общая численность войска составляла 15 тысяч. Это число повторяется в разных публикациях в основном со ссылкой на первоисточник. В последнее время существует тенденция ревизии этих данных. Так, А. Щербаков определяет их в пределах 1500–2000 воинов, исходя из сообщений Ливонской хроники, согласно которой на каждого рыцаря напало 60 русских. Есть и другие расчеты, утверждающие пределы армии в 1000–4000 человек. Представляется, что число 60 имеет метафорический смысл. Расчет, на мой взгляд, должен опираться на реальные возможности поставки воинов средневековыми городами. Проследив соотношение отмобилизованных во время войн армий на протяжении столетий (до времени массовых армий), я пришел к выводу, что процентные данные практически не изменились от Средневековья до конца XIX в. (точнее, до Первой мировой войны), составляя от 1 до 5 процентов населения. Исходя из этого, я считаю, что максимальное оценочное значение войска Александра Невского не превышало 1500 воинов».