Буря (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: протоиерей Владимир Чугунов cтр.№ 72

– А вчера весь вечер во время выступлений эти государственные мужи даже матерились. Разве можно так вести себя в приличном обществе? Раз десять одно и то же нехорошее слово на букву «х» произносили. Скажут и зубы скалят. Они нас что, не уважают?

– А кого они уважают, кроме себя?

– Они нас не съедят?

– Вас не съедят. У вас есть нечего.

– Зато у вас есть чем поживиться.

– Благодарю за комплимент.

На этот раз не было Ли, зато, когда стемнело, а стемнело, как и в самолёте, мгновенно, словно на всю окрестность накинули плотный душный полог, у фонтана собралась вся наша делегация, все, кроме, опять же, узбекского ансамбля, человек около тридцати.

И начали вечер с представления струнного квартета на площадке между столов за фонтаном. Я снимал, расположившись с камерой немного левее, чтобы не загораживать обзор устроившимся у фонтана зрителям. Из любопытства подошли посмотреть прибывшие утром индусы в длиннополых хитонах, желтолицые, носатые и все, как один, некрасивые.

Благодаря камере, не стесняясь присутствия посторонних, я совершенно спокойно мог приблизиться к лицу любого выступающего, чтобы вглядеться в него с более пристальным и беззастенчивым, чем при обычном общении, вниманием. И я это делал. И чем больше вглядывался в Светино лицо, тем больше находил в нём очарования. Кто-то из великих заметил, что описывать лица – работа неблагодарная, поскольку даже самое подробное описание не даёт совершенно никакого представления. Другое дело изобразительное искусство, особенно, когда художнику удаётся уловить какое-нибудь особенное состояние. Но что можно представить из таких, например, описаний: глаза у неё были узкими, скулы широкими, кожа гладкая, а рот красиво очерчен? Очередная маска – да и только. Поэтому и я не буду описывать лицо, выражение которого могло изменяться каждую минуту и даже секунду, и при внимательном наблюдении чем-то привлекать, а чем-то отталкивать, кому-то нравиться, а кого-то оставлять совершенно равнодушным. И вот что я уже давно подметил. При возникновении симпатии впечатление привлекательности при каждой новой встрече только усиливается. Но не может усиливаться до бесконечности, и либо доводит до последней черты, преступить через которую и страшно, и хочется, либо, прерванное каким-либо опять же непреодолимой силы обстоятельством или по совершенно необъяснимой причине оставляет после себя чувство неудовлетворённости. Но что самое странное, зная наперёд обо всём этом, почему-то всегда непреодолимо тянет именно по этому проторенному пути, хотя бы только до последней черты, но непременно пройти. До мельчайших подробностей одно и то же. И до каких, спрашивается, это будет продолжаться пор? Ну, скажите, скажите же скорее, люди умные, что… пора и за ум взяться. Как будто я сам об этом не знаю. Да вся беда в том, когда подобное со мной происходит, ничего не могу с собою поделать. И говорю всё это не в оправдание, а чтобы дать понять, что происходило со мной. И потом, когда попадаешь в шторм, разве вопреки твоему желанию не мотает тебя вместе с кораблём? Или не уносит внезапно застигнутым вихрем? И вот я спрашиваю вас опять, умные люди, что нужно сделать, чтобы не мотало во время шторма на корабле и не уносило во время вихря? Совершенно справедливо: сидеть дома. Когда была такая возможность, я так и делал. Три года сидел на одном месте. Хорошо мне было? Не очень! Но безопасно. Но вот случилось с нами то, что случилось, и как теперь быть?

Проще говоря, со мною опять да ещё как творилось. И творилось с какою-то особенною изощрённостью – и во время выступления, и потом. Как выступали другие, я снимал уже хладнокровно. Собственно, выступлениями после четырёх полных номеров квартета это и назвать было нельзя: коротенькие справки, кто откуда прибыл да импровизированные выступления продолжительностью не более чем в один куплет. Так же поступила и дочь, не забыв упомянуть, хотя её об этом никто не просил, что её «папа когда-то сам был довольно известным музыкантом». И мне уже ничего не оставалось, как только выйти и спеть с нею на два голоса популярную песню из репертуара группы «Любэ».

Разумеется, нас наградили дружными аплодисментами. И так приветствовали всех.

Затем сдвинули столы, принесли пива, и, что называется, хорошо посидели. При наличии водки посидели бы ещё лучше, но мешать дорогую китайскую водку (10 юаней стограммовый пузырёк, имеющий ум да умножит) с дешёвым пивом (5 юаней литр), почему-то никому, даже самым выпивучим, не захотелось. А таковые, разумеется, тут же объявились – два рановато постаревших Вити, один из Хабаровска, другой из Иркутска, и флегматичный Вася лет сорока из Благовещенска. Скажу сразу, приходилось мне видеть любителей пива, но чтобы без сушёной рыбы, чего в Китае тоже не имелось в наличии, вообще без всякой закуски его можно было столько выпить, ещё не встречал. И это притом, что в отличие от наших широт, как я вчера уже успел заметить, китайское пиво выходило в основном потом. И потели два Вити и один Вася весьма ощутимо даже для самого слабо развитого обоняния. Понятно, что не только пили, но и пели, и говорили слова. Говорили, например, о том что, несмотря на подъёмные, китайцы, будучи теплолюбивым народом, не хотят селиться в северных городах, образовавшихся совсем недавно на наших границах; что многие наши пенсионеры, сдав квартиру, предпочитают жить в приграничном с Владивостоком городе, который буквально за десять лет превратился в мегаполис с десятимиллионным населением, поскольку аренда квартиры (а в Китае всё жильё принадлежит государству и продаётся только в аренду на пятьдесят лет), цены на тряпки и продукты питания намного ниже наших. И при всём, в отличие от вечного бардака России – железный порядок. Не сказать, чтобы в Китае все были такими уж законопослушными, но железный порядок тем и хорош, что в любую минуту может показать зубы. И хотя, как уверяла Эля, в Китае все взяточники (у нас, кстати, то, что она имела ввиду, называют калымом), только в Китае всенародно показательно расстреливали крупных коррупционеров, как из верхних, так и из низших эшелонов власти.

– Расстреливают только тех, у кого не хватает денег откупиться, – пояснил кто-то, на что хабаровский Вася возразил:

– И что? У нас, кроме стрелочников, вообще никого никогда не судят, хотя только и разговоров, что о борьбе с коррупцией.

И тут опять началось.

– Это о каких стрелочниках вы упомянули? Не об учителях ли, которые нашим замордованным фурсенками детям помогают сдавать ЕГЭ?

– Что верно, то верно: я вон институт с красным дипломом окончила, а чуть голову не сломала над вопросами этого ЕГЭ.

– У многих детей (и писали, и по телевизору показывали), даже нервные срывы на экзаменах и после экзаменов были!

– Тоже мне, аттестация знаний – угадал, не угадал! Прямо какая-то карточная игра получается.