У подножья Эдельвейса - читать онлайн книгу. Автор: Элис Маккинли cтр.№ 22

– Уходишь?

– Да, много работы.

Он мельком посмотрел на Линду. Та сидела, обложенная подушками, по шею закутанная в одеяло так, что даже руки были спрятаны, и глядела на него умоляющими глазами, из которых текли слезы.

– А мне что делать?

– Думать о своем поведении.

И Джон вышел. Линде стало очень обидно и досадно. Ну что он взъелся? Уж лучше бы в самом деле наказал, а то будет теперь дуться. Слова не скажи. Ну, не подумала она, так что теперь, повеситься, что ли?

Линда вытерла глаза рукавом пижамы. Сидеть ей теперь здесь в одиночестве, пока его светлость не соблаговолит вернуться. Ему хорошо, чуть что не по нему, сразу хлоп дверью. А ведь она не виновата, разве только в отсутствии стратегического мышления. Извиниться? Да с радостью бы! Только как к нему подступиться? Не пойдешь же на улицу в пижаме и босиком. Уж этот поход точно закончится расправой.

Прошло уже минут двадцать, даже Лютого не было в доме. Скучища. И тут Линде попался на глаза свитер, тот самый, который Джон ночью подкладывал себе под голову. Забыл ли он его надеть или просто не захотел по каким-то своим причинам – какая разница? У Линды давно уже чесались руки взяться за него. И, откинув одеяло, она сдернула свитер с ручки кресла.

Нитки были еще хорошие, даже очень, – чистая шерсть. Но вещь растянулась, к тому же на локте зияла приличная дыра, кое-как схваченная неумелой мужской рукой. Линда вывернула свитер наизнанку, и ее предположение подтвердилось: ручной вязки. Значит, легко можно распустить и перевязать. Будет как новый. Вот и отлично. Великолепное занятие – от безделья уже начинало тошнить – и способ извиниться.

Линда снова соскочила с кровати и достала из стола ножницы. Спицы, непонятно как попавшие в этот дом, стояли в стаканчике на шкафу. Чтобы достать их оттуда, пришлось повозиться, но в конечном счете маневр удался. И Линда принялась за работу…

Войдя в дом, Джон сначала не понял, что это разложено по кровати. Какие-то темные шарики, бесформенная куча обрезков. И, только увидев в руках Линды спицы, сообразил, в чем дело. Его свитер лежал на кровати без правого рукава, того самого, из которого он пару месяцев назад выдрал клок, работая в гараже. Джон помнил, что очень сильно расстроился тогда, ведь вещь была связана Марией и служила не столько одеждой, сколько памятью о любимом человеке. И вот теперь свитер распластался на кровати, а Линда уже заканчивала перевязывать рукав. Спицы быстро стучали в ее руках. Она склонилась над работой и, увлеченная, не замечала ничего вокруг.

Первое чувство, которое испытал Джон, была боль. Что-то остро кольнуло в сердце, заныло в груди. Мария… Ведь она связала этот свитер еще в самом начале их отношений. И теперь ее работа на одну четверть была уже переделана. Но в свете лампы Линда выглядела такой счастливой, что боль почти сразу сменилась легкой грустью. Она не могла знать. Да и все равно свитер в скором времени пришлось бы убрать, так он растянулся. Убрать и хранить как память. А теперь, может, его еще можно будет носить… Если, конечно, Линда не переоценила свои способности. Но, кажется, дело спорилось в ее руках.

Неожиданно Джону пришло в голову, что девочка очень похожа на… Марию. Эти плавные движения рук, опущенные плечи, сосредоточенное выражение лица и покой, бесконечный покой и уют в глазах. Джон уже давно заметил, что женщины наиболее привлекательны именно за рукоделием. В такие минуты они словно становятся воплощением семейной теплоты, понимания, тихого счастья. И Линда, этот несмышленыш в огромной пижаме, сейчас выглядела именно так.

Джону даже на мгновение показалось, что она выглядит как будто старше. Бесконечная женственность сквозила в каждом ее движении, в самой позе, в опущенных смиренно глазах. Вот так же точно сидела Мария. Вот так же точно испокон веку сидели миллионы женщины у домашнего очага, заполняя собой жизнь мужчины, отдавая ему самое дорогое, что у них есть, – свою любовь, свое безгранично доброе, заботливое сердце, – внося упорядоченность и уют во все, к чему прикасались.

И боль ушла. Ушла без остатка. Джон как завороженный стоял в дверном проеме и любовался. Нет, Мария не умерла. Она жива в этой девочке, она жива в какой-нибудь Кейт, живущей за океаном, в Антонии, наряжающей елку к Рождеству, в Барбаре, каждый день накрывающей стол белоснежной скатертью. Она жива, потому что была женщиной.

Джон молчал, пораженный этим открытием. Молчал и любовался. Неожиданно у Линды скатился на пол клубок, и она, собираясь его доставать, отложила спицы.

– Я подниму, сиди. – И Джон, наклонившись, подал нитки.

– Ой! – Линда, до этого момента сидевшая поверх одеяла, тут же юркнула под него, в глазах ее мелькнул страх. – Мне было совсем не холодно, – виновато залепетала она.

Джон усмехнулся.

– Да ладно, я так натопил, что теперь тут даже душно. Но тебе, по-моему, уже хватит на сегодня работать.

Линда, обрадованная тем, что ее оплошность прощена так скоро и безболезненно, согласно закивала.

– Просто… просто было скучно без тебя. Я не знала, чем заняться и… – Она развела руками, мол, извини, что не спросила разрешения.

– Да ничего, я его собирался выбросить, – солгал Джон, стараясь выглядеть как можно более непринужденным. – А теперь еще прослужит. Спасибо.

Надо было видеть, как просияла Линда при этих словах. Ресницы радостно взметнулись, живые глазки-огоньки словно озарились изнутри, на губах заиграла благодарная улыбка.

– Ты правда больше не сердишься? – Она лукаво наклонила голову набок и прищурилась.

– Нет. – И Джон, боясь выдать свои чувства, пошел в кухню. – Всю сердитость со снегом выкинул за забор. А ты давай-ка ложись, – добавил он оттуда.

Ужин и прием лекарств прошли почти в полном молчании, но теперь за ним крылась уже не ссора, а чувство какого-то неизъяснимого единства. Бывают моменты, когда ощущаешь невероятную духовную близость с другим человеком. Но это ощущение всегда столь непостоянно, что, кажется, одно неосторожное слово может его нарушить. И оба они молчали. Но зато какую нежность почувствовала Линда в движениях Джона. Все, что не мог высказать, он вложил в плавные движения своих рук. Спина, где синяков было больше всего, быстро расслабилась под упругими пальцами. Линда ощутила знакомую дрожь в теле, дрожь желания…

Это несколько напугало ее. Какое еще желание? Разве… Нет, Джон ей только как отец. Ему лет сорок, не меньше. Но тело не могло ошибиться. Линда уже представляла, как поворачивается и приникает губами к его губам… Нет! Нет и еще раз нет! Однако вожделение уже завладело мыслями и в сознании возникла другая картина: вот он стаскивает с нее пижаму, обнимает, гладит по волосам… и кровать становится их ложем любви…

– Да что с тобой? – раздался голос Джона. – Больше я не разрешаю тебе столько времени сидеть скрючившись. Свитер свитером, а мышцы, как жгуты, на спине. Терпи, буду разминать.

Линда только сейчас заметила, что напряглась всем телом, старясь сдерживать свои неожиданные чувственные порывы. Дальше стало легче, потому что Джон делал массаж довольно жестко.