У подножья Эдельвейса - читать онлайн книгу. Автор: Элис Маккинли cтр.№ 19

За окном повалил снег, завыл ветер. Джон глядел в книгу, но никак не мог сосредоточиться на тексте. Смысл прочитанного доходил туго, словно издалека, одну строчку приходилось по несколько раз пробегать глазами, вновь и вновь возвращаясь к началу страницы. В другой день, видя собственную несобранность, Джон просто бы отложил справочник до лучших времен и отправился спать, но сегодня он чувствовал на себе изучающий взгляд, и, следовательно, нужно было доигрывать роль строгого хозяина до конца. Живые глазенки так и бегали, мысль проворная, как горный поток, буквально светилась в них. Прикрикнуть? Да что толку? Ну, будет лежать и жмуриться, делая вид, что спит.

Джон изображал, что читает, но на самом деле зорко следил за Линдой. Скажите, пожалуйста, какое неуемное любопытство. Он давно уже не чувствовал такого пристального внимания к своей персоне. Но вот глаза стали закрываться, было видно, что девчушке с каждой минутой все сложнее становится бодрствовать. И наконец дыхание сделалось ровным, пальцы, державшие край одеяла, разжались, правая рука, соскользнув, обессиленно свесилась с кровати. Спит.

Маленькое личико с приоткрытым ртом, худенькие хрупкие плечи… Сколько нежности, сколько женственности было в этой фигурке, наполовину скрытой одеялом. Даже рука висела как-то изысканно, хоть фотографируй. А этот поворот головы, волосы, разметавшиеся по подушке…

Джон глядел на Линду и уже видел, какой она станет в пору своего расцвета. Обретут форму грудь и бедра, на лице появится выражение красавицы, знающей себе цену, дорогие наряды, высокие каблуки. Интересно было бы еще раз посмотреть на это превращение девочки в женщину. Ведь с Ил, по сути дела, он проводил слишком мало времени, чтобы получить полное, емкое представление о процессе.

Джон заботливо накрыл Линду, подоткнул одеяло. Его руки несколько раз нечаянно коснулись ее бархатной кожи. Она лежала такая беззащитная, такая беспомощная… Ну зачем, зачем такому хрупкому, нежному созданию понадобилось карабкаться в горы, да еще ночью?! Глупость чистой воды. Как, впрочем, и поить лекарством собаку.

Джон присел на край кровати. Ребенок. Сегодня ребенок, а завтра станет взрослой. И тогда уже не прикрикнешь, не шлепнешь, а ведь ума еще долго не прибавится. Такие леди остепеняются довольно поздно, а то и вообще минуют этот этап психического развития.

Рука сама потянулась к шелковистым золотистым кудрям… Но стоило коснуться волос, как приятная дрожь пробежала по телу, и Джон, сам от себя не ожидая ничего подобного, вдруг склонился и поцеловал Линду в лоб. Правда, едва осознав, что делает, тут же отпрянул.

Сердце бешено забилось. Что это он себе позволяет? Она же девочка, ребенок! Джон быстро встал с кровати и уселся назад, в кресло, в котором ему предстояло провести следующую ночь, – спать на полу было холодно.

Нет-нет, конечно, это ничего не значит. Джон снова поднялся, чувствуя нервную дрожь, и заходил по комнате. Чепуха. Он не развратник и не извращенец. Просто… просто вспомнил сестру. Да, точно. Это все из-за воспоминаний. Ведь он всегда любил детей, а тут прямо подарок судьбы. Разумеется, хочется приласкать, погладить, но только из опекунских соображений. И никак иначе.

Джону так хотелось верить в это, что уже буквально через пять минут он снова опустился в кресло, абсолютно успокоенный собственными доводами. Да, давно не общался, ни о ком не заботился, вот и нахлынул неожиданный приступ нежности.

Взяв книгу, Джон усилием воли заставил себя сосредоточиться. Перед глазами побежали стройные ряды букв «В качестве профилактики и лечения простудных заболеваний…». Но мысли были далеко, очень далеко…

Сегодня Линда проснулась раньше обычного. Рассвет еще еле брезжил за мерзлыми, матовыми стеклами, из мутно-зеленой мглы едва выступали алые полосы зари. Эти расцвеченные, будто витражи, окна выделялись из окружающей обстановки, поскольку только они имели цвет. Все другие предметы, серые в предрассветный час, утратили краски и стали нечеткими, плохо различимыми. Этот цвет тоски и безысходности повторялся то там, то здесь в таком неисчислимом количестве оттенков, что становилось жутко. Каждый предмет был серым и в то же время серым по-своему.

А причина этого заключалась в том, что прогорели дрова в камине. В комнате стало зябко, отчего еще больше усилилось ощущение тоски, мертвенности, неподвижности.

И тут Линда заметила Джона. Он спал в своем кресле, подложив под голову свернутый свитер. На нем были только клетчатая рубашка и джинсы, голые ступни стояли на дощатом полу. Как-то раньше Линда не задумывалась о том, где спит хозяин дома, потому что он к моменту ее пробуждения уже неизменно был на ногах. Оказывается, прямо в кресле. Правильно, ведь в доме такого человека вряд ли что-либо рассчитано на прием гостей, вот он и уступил ей свое место.

Вечером было очень тепло, даже душно, а ночью, вероятно, ударил мороз. От одного взгляда на Джона становилось холодно. Линду-то он укрыл как надо: два теплых шерстяных одеяла вроде австралийских, овечьих, только более грубых. Одно потоньше, другое толстенное, тяжелое.

Недолго думая, Линда соскользнула с кровати и, взяв одеяло потеплее, укрыла им Джона, осторожно, чтобы не разбудить. А потом вернулась на место.

Шел уже пятый день с тех пор, как она первый раз открыла глаза в этой хижине. Жизнь невероятно быстро вошла в четко обозначенную колею, приобрела размеренность и упорядоченность. Обычно Линда, несмотря на свою восприимчивость и мобильность, довольно долго привыкала к новой обстановке. А здесь уже через пару дней чувствовала себя как дома. Разумеется, это была заслуга Джона.

С самого начала он повел себя очень толково, дав понять, кто из них двоих главный, и организовал жизнь с учетом интересов обоих. Конечно, со многими желаниями Линды Джон не считался, но лишь потому, что они, по его мнению, могли повредить и без того слабому здоровью подопечной.

Утро начиналось с завтрака и приема лекарств, потом ей разрешалось немного посидеть. Причем Джон старался быть дома, и время проходило за разговорами и шутками. Затем обед и обязательный отдых. Здесь Линда пыталась протестовать, но, увы, эти выступления из раза в раз ничем не заканчивались. Подушка неизменно вытаскивалась из-под спины и оказывалась под ее головой, одеяла натягивались до подбородка. Джон всегда дожидался, пока Линда действительно уснет, и только потом шел заниматься своими делами. Вечером проходил очередной прием лекарств, осмотр, дабы выявить результаты лечения и скорректировать врачебные мероприятия. Ужин. И снова сон.

Линда улыбнулась, сравнивая этот жесткий режим с тем, как она обычно лечилась раньше. О том, чтобы сидеть дома, не могло быть и речи. Лекарства? Они, конечно, принимались, но время от времени, без какой-либо системы. Одним словом, Линда обычно не лечилась, а ждала, пока заболевание само пройдет, благо отец-северянин передал ей недюжинное здоровье. И молодой организм в большинстве случаев сам справлялся с недугами. Но порой болезнь затягивалась из-за безалаберного отношения к лечению.

У Джона она выздоравливала гораздо быстрее. Угроза воспаления легких, ангина, сильный насморк – это, пожалуй, неполный перечень заболеваний, которые он лечил одновременно. И весьма успешно. Линда была вынуждена признать, что травы действуют ничуть не хуже, а иногда и лучше обычных лекарств.