Сильные. Книга 2. Черное сердце - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди cтр.№ 74

Над безалаберным городищем стоял гул, смутный и неумолчный. Казалось, в аласе, как в дупле дерева, жужжат пчелы, раздраженные вторжением лесного деда. Потянуло дымком, в пряные ароматы разнотравья вплелся запах жарящегося мяса. Течет сок, корочка подгорела на открытом огне... У меня забурчало в животе. К солнцу взлетел смертный визг жеребенка под ножом, ему в ответ громыхнул вопль:

— Арт-татай! Алаатыгар!!!

И рычащим эхом:

— Ар-дьаалы! Арт-татай!! Буйа-буйа, буйака!!!

Навстречу нам, сверкая очами, воздвигся крылатый исполин в светлых развевающихся одеждах:

— Кто еще тащится?! Моей невесты хочет? Смерти хочет?!

Рядом с исполином поднялся огромный черный адьярай. «Уот! — едва не заорал я от радости. — Живой!» Хорошо, что не заорал. Радоваться было нечему: ну, большой, ну, черный. Одна рука разделена в локте на две. Нога ветвится в колене. Глаз тоже один, а лицо — другое. Плямкает, отвиснув чуть ли не до груди, широченная нижняя губа. Подбородок скошен горным утесом. Нос здоровенный, в пол-лица; весь растрескался...

Нет, не Уот.

На шее у адьярая болталась облезлая грязно-желтая шкура. Кому она принадлежала, какому зверю — этого я не знал. Остальное тело, несмотря на лето, кое-как прикрывала рваная доха: длинная, до пят.

— Алаатынга-улаатынга! Хыы-хык, гыы-гык! — раскатисто захохотал великан, тыча пальцем в крылатого исполина. — Ой, от смеха умру!

Лицо крылатого налилось дурной кровью. В мирном одеянии проступил боевой металл.

— Удирай, покуда цел! — с яростью взревел исполин.

В руке его возникла плеть, скрученная из десятка стальных проволок, надраенных до ярчайшего блеска. Меж концами проволок с треском проскакивали синие колдовские искры. Адьярай лишь оскалился в ответ, блеснув щербатой железнозубой ухмылкой, и скрутил сопернику такой шиш, что покойный Уот обзавидовался бы насмерть.

Шиша крылатый стерпеть никак не мог. Плеть его со свистом и скрежетом взлетела ввысь, обожгла ударом замешкавшееся облако. Гром шарахнул так, что мне почудилось: небеса раскололись! Стаей волков взвыл ураганный ветер, срывая и опрокидывая ближайшие балаганы. Проволоки обернулись молниями о семи зубцах каждая, свились в тугой жгут и, повинуясь хозяину, хлестнули по сопернику, уже облачившемуся в трехслойный доспех.

— Кырык!

— Буря!

— Буря Дохсун ^[70]!

— Ай, удалец!

— Молодец, кэр-буу!

Огненные танцоры небес, молнии заключили губастого адьярая в кольцо. До рези под веками всматриваясь в их смертоносную пляску, я разглядел, что дружки Бури, надрываясь в поддержку своего боотура, рано обрадовались. В сердцевине горящего хоровода волчком вертелся похожий на Уота великан, принимая беснующихся танцоров на щит и отбрасывая прочь. Когда же он взревел, из его пасти, распахнувшейся на добрую сажень, извергся поток бешеного пламени. Молнии поблекли, пламя расшвыряло их в стороны и раскаленным кулаком ударило в Бурю Дохсуна. Вихрь искр полностью скрыл крылатого исполина, и великан злорадно расхохотался.

— Дуурай!

— Тонг Дуурай!

— С таким окоченеешь ^[71], дьэ-буо!

— Хыы-хыык!

— Кырык!

Теперь орали приятели Тонга, и тоже, как выяснилось, зря. Пламя выдохлось, опало, и стало видно: Буря Дохсун жив. С головы до ног его покрывала копоть и сажа, широко распахнутые крылья дымились, но исполин стоял непоколебимо, как скала. Напротив крылатого воздвигся Тонг Дуурай. Великан теперь был не просто черным, а иссиня-черным. Слипшиеся патлы выбивались из-под шлема, топорщились колтунами, а меж оскаленными, покрытыми ржавчиной клыками шипели голубые змейки.

Зрители попятились, освобождая место для битвы. Те, кто оказался ближе других к огневой потехе, хлопали себя по рукам, коленям и животам, гася тлеющую одежду. Бойцов разделило пятно выжженной земли, ковер горячего пепла. Две юрты и балаган, сорванный ветром, чадно полыхали, и никто не спешил тушить жилища.

Сверкнув налитыми кровью глазами, особенно яркими на покрытом сажей лице, Буря Дохсун выхватил из ножен длинный узкий клинок. Тонг Дуурай занес над острием шлема шипастую палицу. По роду-племени, несмотря на разницу во внешности, оба соперника были из адьяраев, оба из верхних, что не мешало им жаждать крови друг друга. Но посреди выжженного пятна, останавливая боотуров, уже готовых сойтись в поединке, возник...

— Зайчик!!!

«Прочь, балбес, зашибут!» — хотел добавить я.

И не успел.

Кюн Дьирибинэ воздел к небесам руку, призывая всех к вниманию. Скажете, поднял? Нет, воздел. У меня от изумления отвисла челюсть. Величественный Зайчик? Алатан-улатан! Отлетели, оторвались девять журавлиных голов! Гул голосов — о чудо! — смолк. Бойцы, и те медлили: видать, опешили от столь наглого вмешательства.

— Брань? — провозгласил Зайчик.

— Ну, брань, — буркнул Тонг Дуурай.

— Прекратить брань!

Зайчик выдержал паузу — долгую, как ожидание обеда, и вескую, как угроза остаться голодным — убедился, что его слушают, и широким жестом обвел собравшихся:

— Вы кто?

— Мы кто? — раздалось в ответ. — Кто мы?

— Вы удальцы?!

— Удальцы, да! — зашумела толпа. — Удальцы!

— Я! — рявкнул Буря Дохсун. — Я удалец!

— Ого-го, дьэ-буо!

— Хорошо сказал!

— Вы зачем приехали, удальцы?!

Память у удальцов оказалась короткая: ответить никто не спешил. Переминались с ноги на ногу, косились друг на друга, чесали в затылках. Зайчик не замедлил воспользоваться общим замешательством:

— Вы сестру мою сватать приехали! Красавицу Туярыму Куо!

— Сватать, дьэ-буо!

— Жениться!

— Так что же вы творите, арт-татай?!

— Что мы творим?

— Добро наше жжете?!

— Ну!

— Алас разоряете?!

— Ну!

— Вы женихи или разбойники?!

— Женихи!

— Я жених!

— Нет, я!

— Кто тут хозяин?! — с удивительной легкостью Кюн перекрыл галдеж. — Кто отец невесты?! Кто вас созвал?!

— Сарын-тойон!

— Первый Человек!

— Слово хозяина — закон?

Я аж залюбовался мудрым Зайчиком. Прямо не Кюн Дьирибинэ, драчун и задира, а Закон-Владыка, мой грозный отец! Едва я вспомнил отца, как над головой с намеком рокотнуло, бирюза небес на юге выцвела, поблекла, и сквозь нее проступила... Мамочки! Вернее, папочки! Ага, наша веранда! Дома типовые, знаю, но эта веранда точно была наша. Где еще мог так по-хозяйски расположиться мой папа? Ноги на перилах, укутаны соболиной дохой. Шапка — рядом, в руке — вечный чорон с кумысом. Отец прищурился, оглядывая шумное сборище, кивнул Зайчику — с одобрением кивнул! — и скользнул взглядом по мне.