Летающий джаз - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Тополь cтр.№ 32

Зато, как только на рассвете 24 февраля небо над Германией очистилось от облаков, обе армии — и Восьмая из Англии, и Пятнадцатая из Италии, по три воздушных дивизии в каждой — поднялись в воздух. Новая армада бомбардировщиков и истребителей нацелилась на главные заводы Мессершмитта и Юнкерса по всей Германии и Австрии. Однако вылетевшие ей на перехват асы Геринга и Галанда устроили американцам то, что на языке военных летчиков называется «собачья свалка». В результате этой «свалки» ВВС США потеряли 61 самолет, и примерно столько же истребителей потеряли немцы. Но главное было в другом: пусть и столь огромной ценой, но все цели, выбранные американцами, были накрыты прицельными бомбовыми ударами. Впервые с начала «Большой недели» немцы не смогли остановить американцев, Андерсон и Дулиттл доказали Герингу и Галанду, что будут теперь летать куда угодно и бомбить что угодно.

25 февраля погода вновь подыграла американцам — небо над европейским континентом было чистым, и 1300 бомбардировщиков в сопровождении 1000 истребителей вновь поднялись из Англии и Италии. На этот раз превосходство американских ВВС в воздухе над Германией было почти полным — из всей налетевшей на Германию армады немцы смогли сбить лишь 31 бомбардировщик. Американцы же с высоты, недосягаемой для германских зениток, могли бомбить любые цели по своему выбору. И хотя назавтра мольбами Гитлера, Геринга и Галанда Европу снова накрыла такая облачность, что уже никакая авиация — ни американская, ни немецкая — не смогла подняться в воздух, результаты «Большой недели» были неоспоримы. 3800 тяжелых бомбардировщиков союзников сбросили тысячи тонн бомб на основные авиационные комплексы в Штутгарте, Швейнфурте, Штейре и Аугсбурге. Из 2500 истребителей, принимавших участие в сопровождении этих бомбардировщиков, немцы сумели сбить только 21 самолет. Общие же потери американской авиации за «Большую неделю» составили лишь 6 % (157 тяжелых бомбардировщиков), и около 2600 человек летного состава были убиты, пропали без вести или получили серьезные ранения.

А по другую сторону фронта генерал Адольф Галанд докладывал Герингу: «Между январем и апрелем 1944-го мы потеряли больше тысячи наших лучших пилотов. Каждая схватка с врагом обходилась нам в пятьдесят самолетов. Наступил период полного коллапса нашего оружия». И никто лучше Галанда не понимал последствий этого коллапса: в результате всего лишь недельного разгрома 75 % немецких авиазаводов производство самолетов сократилось на две трети, а контроль над небом Европы позволил американцам и англичанам начать почти ежедневные бомбежки Берлина. Геринг, Галанд и министр вооружения Германии Альберт фон Шпеер не скрывали своего отчаяния: всего за пять дней они потеряли больше половины своей авиации, и теперь каждый раз, когда хоть один немецкий самолет только начинал выезжать из ангара, на него сверху обрушивался американский «мустанг» и расстреливал его в клочья. А если ночью Галанду удавалось переправить свои уцелевшие самолеты в лес, то уже на следующий день американцы ковровыми бомбардировками уничтожали всю эту местность. Восьмая авиационная армия «Джимми» Дулиттла буквально охотилась за немецкими самолетами, и к апрелю 1944 года на западе и в центральной части Германии для «летающих крепостей» уже не оставалось серьезных целей.

Зато на востоке, недосягаемом для американцев ни из Англии, ни из Италии, их оставалось еще предостаточно.

ПОЛТАВА. Апрель 1944 года

Банка была круглая, желтая, металлическая. Мария достала ее из потертой плетеной кошелки, с которой ходила на новую работу, и положила на стол.

Оксана невольно отшатнулась — мина? Вот уже полгода полтавские мальчишки в поисках патронов целыми днями роются в кирпичных завалах и подрываются на уцелевших минах и гранатах.

Но мать только усмехнулась. Глубже сунула руку в кошелку и извлекла небольшой и тонкий, как шило, металлический штырь с загнутой ручкой. В штыре была узкая щель. Эту щель мать насадила на крохотный язычок, торчавший сбоку банки, и, держа банку одной рукой, второй рукой стала наворачивать на штырь латунную крышку.

Оксана смотрела на руки матери. За последние две недели они округлились и наполнились какой-то новой, весенней женственностью, как свежие почки на апрельских деревьях. Даже в выцветшем сарафане вся ее фигура словно помолодела, стала ладной и крепкой, с полными развернутыми плечами и упругой грудью.

— Дiвись! Зараз будэ чудо! — перебила мать мысли дочки и навернула на штырь всю крышку консервной банки.

И чудо действительно свершилось: медленно, как по волшебству, из тонкой банки стал восходить, подниматься и расти каравай настоящего белого хлеба! С румяной корочкой-горбушкой!

Оксана вскинула глаза на мать: цэ фокус? Чi настоящий хлiб?

— Конечно, настоящий, — ответила мать, она уже давно, после первых бомбежек в сорок первом, от которых онемела дочь, научилась читать по ее глазам и губам. — На, понюхай.

И двумя руками взяв почти невесомый каравай, поднесла его дочке к лицу.

Оксана жадно втянула ноздрями тонкий запах белой муки, дрожжей и еще чего-то странного, незнакомого.

— Американский, — сказала мать. — Ломай.

Оксана недоверчиво посмотрела на мать. Хотя в желудке остро взметнулось чувство голода, и рот наполнился слюной, но ломать этот каравай?

— Давай. Смелей! — улыбнулась мать.

Оксана отогнала зеленую муху, ринувшуюся с мазаного потолка к хлебу, осторожно, щепоткой отломила кусочек горбушки и положила в рот. В обильной голодной слюне он мгновенно растаял, как дым.

— Бери, бери! Iшь! — Мать поставила каравай на стол.

И даже не отвернулась, как прежде, когда, отдавая дочке последний кусок хлеба, отворачивалась, чтобы скрыть набежавшую голодную слюну. Потому что с 15 апреля 1944 года, с тех пор, как в Полтаве появились первые американцы и началось строительство нового аэродрома, голод перестал мучать Марию Журко.

Конечно, еще за неделю до появления американцев в Полтаву прибыли из Москвы сразу две особые команды — штаб 169-й авиабазы особого назначения во главе с генерал-майором авиации Александром Романовичем Перминовым и отряд особого назначения Главного управления контрразведки НКО СМЕРШ. При этом, если команде Перминова было предписано всячески содействовать американцам в строительстве их авиабазы, то бригаде СМЕРШ предстояло пристально следить и за теми, и за другими. И буквально с первого дня все три стороны столкнулись с одной проблемой — город был разрушен до такой степени, что даже штабу генерала Перминова и американцам, прибывшим с полковником Альфредом Кесслером, пришлось разместиться вместе в единственно уцелевшем крыле полуразрушенного шестиэтажного дома по соседству с аэродромом. Это крыло с выбитыми окнами, грудами щебня, мусора и грязи было наспех очищено, русские притащили сотню коек с соломенными матрацами, и американцы впервые в своей жизни были вынуждены жить с клопами, без горячего душа и электричества и пользоваться наружными сортирами «в позе орла».

А смершевцы, конечно, устроились отдельно от них в только что восстановленном доме бывшего ОГПУ рядом с Корпусным садом. Поразительно (или показательно?), что сразу после освобождения Полтавы в сентябре 1943 года ее восстановление началось именно с этого здания, не имевшего никакой исторической ценности, но зато очень памятного многим, если не всем, полтавчанам…