Люди-мухи - читать онлайн книгу. Автор: Ханс Улав Лалум cтр.№ 53

В тот вечер я снова лег спать с чувством, что разгадка тайны уже близка. Меня охватывало нетерпение. Убийца по-прежнему оставался неизвестным. Хорошо, что все считают, будто дело завершилось смертью Конрада Енсена. Но напряжение последних дней сказалось на мне. Я очень рассчитывал на восьмой день напасть на след убийцы. Надежда отдохнуть на Пасху растаяла как дым, но при мысли о том, что два дня не будет газет и я встречу меньше коллег на работе, я испытал облегчение.

1

11 апреля, в Страстной четверг, я мирно позавтракал у себя дома. Но в девять, как только пришел на работу, началось светопреставление. В пять минут десятого зазвонил телефон, стоящий на моем письменном столе. Я услышал на другом конце линии громкий и решительный голос судьи Верховного суда Еспера Кристофера Харальдсена. К моему огромному облегчению, он говорил необычно дружелюбно.

– Доброе утро, инспектор! Решил пожелать вам счастливой Пасхи и поздравить с быстрым раскрытием такого сложного преступления!

Я поблагодарил его; сердце мое забилось чаще – я ждал продолжения. Подозревал, что желание поздравить меня – не единственная причина, по которой Еспер Кристофер Харальдсен прервал свои пасхальные каникулы. Так и оказалось.

– Кроме того, я хотел убедиться в том, что дело и правда раскрыто. Имейте в виду, я по-прежнему готов помочь вам советом. Правда, в данном случае вы вряд ли нуждаетесь в посторонней помощи. В конце концов, бывший нацистский преступник и сосед героя Сопротивления покончил с собой, оставив предсмертную записку с признанием!

У меня не только участился пульс; я весь покрылся испариной. Вкратце рассказав ему о развитии событий, я решил немного пойти ему навстречу, не раскрывая в то же время карты.

– Пока у нас в самом деле нет других подозреваемых, но обнаружились некоторые довольно странные обстоятельства, вследствие чего дело пока не закрыто.

Мой собеседник недолго помолчал. Затем последовал неизбежный вопрос – слегка посуровевшим тоном:

– Что ж, должен признать, молодой человек, ваши слова меня слегка тревожат. Что за странные обстоятельства позволяют усомниться в исходе дела? Надеюсь, они никак не связаны с тем досадным совпадением, что в том же доме снимает квартиру сотрудник американского посольства?

Я постарался ответить как можно уклончивее:

– Надеюсь, вы, будучи судьей Верховного суда, понимаете, что на данном этапе я не имею права разглашать подробности расследования. Могу сказать лишь одно: мы самым серьезным образом проверяем версию, по которой убийцей был покойный нацист, покончивший с собой. А другие сведения лишь подчеркивают тот факт, что мы ничего пока не исключаем – по крайней мере, до конца каникул.

Ответом мне снова стало недолгое молчание. Потом судья вдруг снова разозлился и затараторил, как пулемет:

– Что ж, в таком случае от всей души надеюсь, что за время Пасхи больше никого не убьют… иначе после каникул дело могут передать другому следователю!

Он бросил трубку, не дав мне вставить ни слова. Какое-то время я сидел, словно парализованный. Опомнившись, со всех ног побежал в кабинет начальника. К счастью, он оказался на месте и, когда я попросил разрешения поговорить с ним, охотно согласился. Я вздрогнул, когда у него на столе зазвонил телефон, но начальник заметил: пока мы не закончим беседы, он не станет подходить к телефону.

Я подробно информировал его об открывшихся фактах и объяснил, почему решил пока не закрывать дела. Он согласился со мной, похвалил за проницательность и сказал, что до сих пор у него не было оснований усомниться в моей компетентности. Начальник признался: он испытал облегчение, услышав, что американец вряд ли причастен к убийству, но полностью согласен с тем, что ему не следует покидать Норвегию до тех пор, пока преступление не будет раскрыто. Мы также решили пока не предавать огласке тот факт, что дело не закрыто. Лучше, если общество в целом и наши коллеги будут считать убийцей Конрада Енсена.

2

Признаюсь, несмотря на поддержку начальника, я еще долго вспоминал недовольный голос Еспера Кристофера Харальдсена. Около половины двенадцатого решил позвонить Даррелу Уильямсу и выяснить, знаком ли тот с Харальдсеном. Трубку тут же сняла жена сторожа. Я поинтересовался, как у нее дела, и она ответила: лучше не бывает. Деньги переведут на ее счет сразу после Пасхи. А пока она предвкушает, как удивит детей и внуков подарками. Жена сторожа соединила меня с квартирой Даррела Уильямса, но он не подошел к телефону. Мне стало немного не по себе. Я перезвонил жене сторожа и попросил ее сходить к Даррелу Уильям-су и позвонить в его дверь. Она так и сделала и, вернувшись, сообщила, что ей никто не ответил. Что очень странно, продолжала она с заметной тревогой. Она не видела, чтобы американец выходил на улицу; если его нет дома, он, наверное, ушел очень рано или за те несколько минут, когда ее не было на посту.

Я обещал перезвонить через полчаса, а пока попросил ее выйти и посмотреть, горит ли свет в квартире Даррела Уильямса. Следующие полчаса я был сам не свой от беспокойства. Да и фру Хансен, когда я ей перезвонил, уже не радовалась. Она сообщила, что свет в квартире Даррела Уильямса горит, но дверь он по-прежнему не открывает.

Моя собеседница немного помолчала. Мы оба слишком хорошо помнили, что увидели в квартире Конрада Енсена два дня назад. Свет стал решающим фактором. Я попросил ее ждать меня с ключами, а сам быстро спустился к машине.

Четверть часа спустя я снова стоял за запертой дверью в обществе перепуганной жены сторожа. Снова я захватил с собой табельное оружие. И снова изнутри не доносилось ни звука, хотя я несколько раз звонил и стучал в дверь. В двадцать пять минут первого я попросил жену сторожа отпереть дверь и с трепетом переступил порог, держа пистолет наготове.

Свет горел во всех комнатах. На первый взгляд, все осталось таким же, каким было во время моего визита. Мебель стояла на тех же местах, книги и бумаги остались нетронутыми; на кухне у раковины я увидел гору немытой посуды, оставшейся со вчерашнего дня. Однако на вешалке у двери не было меховой шубы Уильямса. А самое главное, нигде – ни в ванной, ни в спальне, ни на кухне – не оказалось самого Даррела Уильямса. Гостиную я оставил напоследок и почти ожидал увидеть там мертвого Даррела Уильямса в кресле – как два дня назад этажом ниже увидел Конрада Енсена. Но, к счастью, и трупа я не нашел. Зато увидел прислоненную к бутылке записку, в которой Уильямс попытался объясниться:

«Уважаемый инспектор Кристиансен!

Искренне прошу прощения за то, что долг обязывает меня повиноваться приказу и немедленно покинуть Норвегию, не предупредив Вас заранее. Пожалуйста, еще раз примите мои уверения в том, что мне не известны обстоятельства, окружающие смерть Харальда Олесена. Уезжаю из Норвегии, будучи уверенным в том, что в течение следующих нескольких дней Вы найдете его убийцу без моего содействия.

С глубочайшим уважением,