Война Моря и Суши - читать онлайн книгу. Автор: Александра Ковалевская cтр.№ 37

Подводники усугубили возникшее напряжение, не скрывая полную отстранённость. Суша их уже не интересовала.

Вид неба и моря, да, пожалуй, удивительный, поражавший воображение животный мир планеты — вот ради чего люди Моря поднимались на поверхность.

Тогда даже самые здравомыслящие умы планеты не потрудились задаться вопросом, каким испытанием стало для первопоселенцев выживание в океанической глубине, обернувшееся тремя десятилетиями каторги — всё ради нового поколения, первого поколения народа Моря, полностью прошедшего сортинг, окружённого заботой и пристальным вниманием, — ведь крах эксперимента одновременно стал бы крахом самой смелой идеи, когда-либо задуманной и, галвное, осуществлённой земным человечеством. Это особенное поколение заслуживало того, чтобы застать не убогий лабораторный быт, но настоящий мир: замкнутый в себе самом, но полный великолепных возможностей и, более того, полный красот и чудес. Во имя этой мечты первопоселенцы работали с упорством фанатиков, презрев и отринув всё, что оставили на поверхности. И победили, проиграв лишь в одном: их дети стали особым народом и уже не принадлежали Надмирью.

Стой поры прошло двести лет. Семя взаимного непонимания дало обильный урожай: на всех континентах представления о людях Моря обросли несусветными вымыслами. Даже тесный контакт во время военных стычек не разубедил внешних в том, что мир, населённый мутантами, выпускает на поверхность только избранных красавцев, рождённых от украденных в Надмирье женщин.

Мария подумала:

«Нелепость, но в Аргентине многие всерьёз верят, что на самом деле рифы населены согбенными уродцами, да ещё маньяками-зомби — жертвами раннего воздействия на мозг. А на самом деле, эти люди красивы, они по-настоящему, фантастически красивы. Это ревность суши к Морю… Но мне-то как быть?.. Какими глазами смотреть на них?..»

Её публика выражала свои эмоции ещё и синхронным движением обеих рук, похожим на часть затейливого танца. Мария решила забыть давний совет Лукреции насчёт левой руки, и ей сразу удалось повторить замысловатые движения людей Моря.

Зал был в восторге.

— Ма-ри-я!!! — скандировали офицеры, непосредственные, как мальчишки.

— Ма-ри-я-лю-бовь!!!

Саксофонист приближался к Агилар, галантно подавал карточку из падавшего сверху дождя пластиковых визиток и, как и положено истинному портьерос, успевал шепнуть на ушко ничего не значащую чепуху. Златокудрый, с золотым саксофоном, эффектный в белом костюме, он преследовал свои цели на её концерте, откровенно рисуясь перед публикой.

На одном протянутом ей прямоугольнике Мария краем глаз успела прочитать: «Вуди Кольвиц, офицер. Позвони, душа моя!» Попался портрет мужественного парня в боевом экзоскелете с откинутым забралом. Дальше шли просто игривые намёки на продолжение знакомства, вписанные внутри виньеточного пульсирующего сердца.

Саксофонист был навязчив в своей галантности.

Карточки сыпались дождём.

Мария улыбалась шикарному саксофонисту, зрителям, музыкантам, ведущему; снова златокудрому позёру с саксом, Лукреции с Евой на руках за кулисами…

Она была возбуждена, взволнованна, счастлива.

Когда она, уже уставшая, но наэлектризованная волнами восторга, исходившими от зрителей, предложила слушателям выбрать между своей песней и песней подводников, весь Зал Зрелищ, в котором к тому времени были заняты все проходы и люди стояли в дверях, заволновался:

— «Колыбель»! «Колыбель»!

— Хорошо, — кротко сказала Мария.

И улыбнулась одному: офицер Армии Моря сидел за ближним столиком и весь вечер не спускал с неё взор. И она ясно читала эмоции на благородном лице, в наметившейся глубокой межбровной складке, в крыльях носа, трепетавших, как только к ней подходил красавчик саксофонист, в выразительных глазах, опушенных густыми ресницами и оттого казавшихся темнее, чем были на самом деле…

Сердцем Мария чувствовала нечто большее, чем интерес к её песням.

Мужчина запоздало спохватывался, когда зал уже взрывался аплодисментами, он наблюдал, он был внимателен… Не считая нужным аплодировать вместе со всеми, он воздел к ней руки. Подался вперёд, просительно покачал головой, не сводя с неё пытливых очей, словно приглашая…

И Марии захотелось шагнуть со сцены.

Её сотрясла чувственная дрожь. Ей захотелось на колени к этому мужчине — к нему одному. Он был один в поле её зрения, рисуясь даже на полуопущенных веках: в тёмном кителе с отороченными серебром погонами и серебряными галунами, прошитыми на груди. В длинной хакама, образующей особенную, ценимую художниками, пластику мелких складок и заломов ткани на широко разведённых, как у всех сидящих мужчин, бёдрах.

Мария приказала себе отрезветь, вспомнить, что стоит на сцене и принадлежит каждому слушателю и никому отдельно.

И отвела взор от офицера Армии Моря.

— «Колыбель»! «Колыбель»! — просил зал.

…Она долго и тщательно готовила «Колыбель», — малый гимн всех подводников, который случайно нашла в одном журнале.

Статью о подводных жителях предваряла фотография изящной, как фарфоровая фигурка, журналистки. Девушка повествовала о жизни в Морских Колониях.

Необъяснимая тоска овладела Марией.

«Утонуть», — сказала она себе, ещё раз убедившись, что, после двух лет, проведённых в Бу-Айсе, это слово окончательно потеряло свою слезоточивую силу, но по-прежнему вызывало ностальгическую грусть.

Выплакаться не удалось. Слёзы принесли бы облегчение, но слёз не было.

Мария, раздумав читать, медленно закрыла журнал. Ей не хотелось знать, как живут люди в немыслимой океанической глубине: не ведая напряжённого, почти осязаемого воздуха, меняющегося в зависимости от времени года; полного, как волшебный сосуд, запахами и звуками, холодной моросью или влажными испарениями, остужающего или тягостно-вязкого в жаркую пору; незнакомые с бесконечностью здешних пространств, с великолепием земли, пусть даже в коросте ветшающих городов и заводов.

Она прочитает журнал потом.

Эмоциональная перегородка, искусственная, без сомнения, — она это понимала, — с неведомой целью поставлена кем-то между Марией сегодняшней и её недавним прошлым. Она верно предполагала, что так поступают с больными, пережившими катастрофу. Но какой была эта катастрофа, не знала. Сейчас казалось, что прошлое — плод её больного воображения, и на самом деле Мария рождена и всегда жила в Надмирье. Только не здесь. Не в Аргентине…

Но статья неизвестной фарфоровой девушки снова напомнила о себе. На обложке тёмно-синего цвета золотыми буквами выведен текст песни подводников и к нему ноты. Мария пробежалась глазами по строкам. Слова легко наложились на мелодию. Марии показалось, она даже не успела как следует разобрать ноты, — всё получилось гораздо быстрее. Не в силах отвязаться от мелодии, звучавшей в голове и мешавшей работать, она решила включить «Колыбель» в свой репертуар. Это всегда помогало избавиться от навязчивого мотива.