Немного любви для бедной Лизы - читать онлайн книгу. Автор: Вера Колочкова cтр.№ 5

«Одночасье» подкралось так больно, как молотком по голове ударило. Позвонила бабушкина деревенская соседка, оповестила маму о бабушкиной кончине, и мама засуетилась со сборами, с грустными хлопотами… Нервно засуетилась, будто через силу, будто невмочь ей было. Морщила лоб, досадливо поджимала губы, трясла пальцами перед лицом, покрикивала на нее раздраженно. Да, Лизе на тот момент уже десять лет исполнилось… А Наташке – двадцать. Наташка уже здоровая кобыла была, медучилище заканчивала. Считалось, что вполне может за младшей сестрой присмотреть, когда мама в очередной раз в клинику неврозов заляжет.

Нет, никому не пожелаешь таких «присмотров»… Ох, как Наташка упивалась властью над ней, будто пробовала ее, эту власть, на вкус под разными приправами и соусами! То муштровать примется Лизу почем зря, то насмешничает, то унижает, как злой фельдфебель, то вообще несколько дней не замечает, живет, будто одна в квартире находится. Просто смотрит мимо, и все. А когда Лиза начинала привыкать к тому, что ее будто бы нет, вдруг нападала из-за спины неожиданно:

– Почему у тебя в комнате до ночи свет горит? Ты по квитанции за электроэнергию заплатила хоть копейку? Опять сидишь за компьютером?

Тут, главное, надо было не растеряться, собраться вовремя и обязательно ответить Наташке в той же тональности:

– Мой компьютер, хочу и сижу… Не твое дело!

А что еще можно ответить? Что она пока не может заплатить по квитанции за электроэнергию? Тем более что Наташка тоже не может… В мед-училище ей даже стипендии не положено. Это ж ясно, что Наташка наехала ради наезда. Что все это цветочки, ягодки впереди.

– Не мое дело, говоришь? А чье дело? Запомни, Лизка, ты здесь – никто. И твоего здесь ничего нет. Поняла?

– Нет! Не поняла! У меня есть своя доля в квартире, законная! Одна треть!

– Ну, ты и наглая… Вроде малолетка глупая, а надо же, как все просекла. Да если б нас в опеке не заставили на тебя долю оформить, когда мы с мамой квартиру бы приватизировали… Да, есть твоя доля, спорить не буду. Но больше тебе никто и ничем не обязан! Запомни это раз и навсегда! Мне, вон, маму придется на себе тащить бог знает сколько… Еще и ты на мою голову навязалась! Мне оно надо, а? Что я вам, стожильная?

От таких разговоров было еще одно спасение – музыка. Лиза надевала на голову наушники, врубала Manowar на полную катушку и отделяла тем самым орущую Наташку от себя. Очень было смешно смотреть, как та размахивает руками, пучит глаза и брызжет слюной. Получалась не орущая Наташка, а страшно карикатурный образ Эрика Адамса, который даже во сне ему, бедному, не привидится.

О, снова топает по коридору к ее комнате… Да что ей неймется сегодня? Наушники, что ли, надеть?

Лиза не успела. Но и Наташка на сей раз вошла тихо, даже с улыбкой, что само по себе было удивительно и весьма подозрительно. Села на тахту, опасливо покосившись в сторону Фрама.

– Лиз… Я с тобой серьезно поговорить хочу. Мама на кухне обмолвилась, что ты собираешься в институт документы подавать?

– Ну да, собираюсь, в наш политехнический. А что? У меня баллы хорошие, я поступлю.

– Да это понятно, что поступишь. Я ж не о том…

– А о чем?

– Ну… Ты сама подумай, кто тебя учить будет? Мама? Ей же до пенсии всего два года осталось… А потом? Конечно, ты мне возразить можешь – сама-то, мол, когда училась, на маминой шее сидела! Но, во-первых, я на высшее образование и не замахивалась, а во-вторых… Я – это я, а ты – это ты. И я хочу, чтобы в твоей голове четко отложилось… Чтобы не было всяких там эгоистических ожиданий… Подумай об этом серьезно, ладно?

– Хорошо, Наташ, я поняла. Я пойду вечерами работать, а днем буду на учебу ходить.

– Да много ты заработаешь – вечерами… Да и кто тебе эту работу припас? Нет, Лизка, боюсь я, сядешь ты на нашу с Толиком шею…

– Не сяду, не бойся. Могу и на вечернее отделение поступить, а днем работать.

– Да я вижу, как ты торопишься работу искать… Сидишь, книжки читаешь да с псиной во-зишься. И впрямь, иди-ка ты работай! Хочешь, санитаркой в нашу больницу пристрою? Или на кухню судомойкой?

– Не надо. Я сама работу найду.

– Где? Кому ты нужна? Или думаешь, как увидят твою смазливую рожу и длинные ноги, так везде красную ковровую дорожку расстелят? Нет, дорогая, и не надейся! Одна тебе дорога – в судомойки!

– Отстань, а? Сказала же, сама найду!

– Ну-ну, поглядим… Ладно, спать пойду, поздно уже. С ума тут с вами сойдешь…

Подождав, когда стихнут в коридоре чавкающие звуки Наташкиных шлепанцев, она наклонилась к Фраму, произнесла тихо:

– Ты слышал? Да, вот такие дела, дружок… И куда бы нам с тобой пойти работать, а? Кто нам с тобой, как Наташка выразилась, эту работу припас? Ну, хотя бы курьером, что ли… А может, вообще отправимся в путешествие, как сэр Макс? Только чур, я буду сэром Максом… А из тебя получится классный сэр Шурф! Чего молчишь, а? Как тебе моя идея? Не нравится, да?

Фрам глянул на Лизу грустно, положил голову на передние лапы. Забавляйся, мол, как считаешь нужным, только не плачь. А я тебя завсегда поддержу, я ж все понимаю… Мне без разницы, хоть горшком назови…

– Ну, что ж… Сэр Макс дал хороший отпор тирану, сэр Макс может спокойно дрыхнуть до утра… А ты выздоравливай, ладно? Только давай на всякий случай договоримся, дружок… Если приспичит – буди! Буди, не стесняйся. Ты же знаешь, как я люблю гулять по ночам…

* * *

Странный она сон увидела. Жалобный. Не зря говорят, что ночью нам снятся те ощущения, которые днем старательно загоняем в угол, держим в себе, как пленников. Не позволила сама себя пожалеть, да? Что ж, получай! Она, проклятая жалость, в таком странном образе выскочит, что мало не покажется. Например, в образе вполне симпатичного дядьки, в красивом дорогом костюме, с проседью на висках… Лицо породистое, глаза умные, улыбка почти голливудская. Картинка, а не дядька. И что такое, откуда? В череде знакомых даже близко такого дядьки не наблюдается… А главное, приставучий такой! Идет по пятам, протягивает руки, зовет… Иди, иди ко мне, бедная моя… Бедная Лиза…

Так жалостливо зовет, собака! А самое противное, что ей нравится. И хочется идти на зов его жалости, и припасть хочется, и поплакать в жилетку. Вот уже и дошла, и слезы приготовила… А припасть-то и некуда, черт побери. Был дядька, и нет его. Вокруг один плотный туман, теплый на ощупь, но неприятный. Хочется изо всей силы замахать руками, чтоб рассеялся, но, как часто бывает во сне, даже пальцем пошевелить не можешь. И стоишь, замерев, и отдаешься собственной безнадеге, и туман все гуще опутывает… И ладно, и пусть. Подумаешь, туман. Зато в нем тепло. Хоть и не видно ничего… Да и что, собственно, так уж надо разглядывать? Пусть, пусть…

А в тумане еще и звуки присутствуют, и чье-то прерывистое дыхание слышится. И стон… Или не стон? Странные, странные звуки… Ой! Что-то лица коснулось… Ой… Ой?!