Роза и Крест - читать онлайн книгу. Автор: Элеонора Пахомова cтр.№ 22

Потом было забытье, а после — другой день. Фрида открыла глаза, села на кровати и поняла, что правым глазом видит свою комнату, а левым — руины и пустошь… Забытье куда как лучше. Она озирала руины, оценивая масштабы бедствия, и ощущала тяжесть булыжника на дне своего внутреннего озера, которая становилась все явственней.

В этом втором мире больше не было голубого и зеленого, никого одушевленного, ничего растущего и цветущего. Серое небо и серая, растрескавшаяся от сухости, земля, засыпанная обломками. Пустошь вокруг, насколько хватало взгляда. Горизонт, на котором можно было угадать такие же серые, как все вокруг, глаза пустоты. Фрида села посреди разрушенного мира и замерла. Она чувствовала лишь, как сухой ветер путает волосы, и щемящий ужас от того, что больше нет ничего.

В тот год ее жизнь в реальном мире тоже значительно изменилась. Мама умерла в начале июня, осенью Фриде исполнялось семь лет. Бабушка решила, что начать учебу в школе внучка должна уже в этом году. Самое ужасное в ее жизни лето, которое она впервые провела в стенах московской квартиры, перетекло в самую ужасную осень. Фрида никогда не ходила в детский сад, все время она проводила с матерью и не знала, что такое неволя, что такое быть в полном одиночестве среди толпы чужих, незнакомых людей. Первого сентября на нее обрушился и этот кошмар.

Обряженная в коричневую форму и белый фартук, с нелепым бантом в волосах и тремя гвоздиками в руке, она слонялась в толпе людей, которые казались ей непонятными — слишком суетливыми, оживленными, резкими в движениях, крикливыми. Она наблюдала, как родители за руку подводят своих чад к учителям, поправляют им форму и прически, целуют, прежде чем отойти на свои места, — и одиночество распускало внутри нее скользкие щупальца.

Ее бабушка стояла по другу сторону школьного двора, перед группой старшеклассников. Она преподавала в этой школе русский язык и литературу, руководила девятым классом. Перед линейкой она подвела внучку к взрослой тучной женщине с фиолетовыми волосами и сказала: «Это твоя учительница, Валентина Львовна. Ты должна стоять здесь, а потом Валентина Львовна отведет тебя в класс». «Вы уж присмотрите за ней, пожалуйста», — шепнула она женщине, а потом развернулась и двинулась к своим подопечным.

Фаина Иосифовна никогда не баловала Фриду лаской. Она была строгим педагогом и строгой бабушкой. Она требовала от внучки прилежания, послушания, собранности, следила за тем, чтобы та правильно питалась и была опрятно одета. Но она не позволяла себе проявлений нежности, как опытный педагог не позволяет себе проявлений слабости. Фрида очень скучала по теплу и нежности материнских прикосновений, по чувству защищенности, которое ей давала мамина близость.

Начальная школа стала для нее кошмаром с той самой первой линейки. Когда десятиклассники подошли к малышам, чтобы взять их за руки и отвести в школу, Фрида окончательно растерялась и забилась в угол. В итоге в здание она вошла одна, замыкая колонну одноклассников. Так рядом с ее внутренним одиночеством поселилось чувство отверженности. «Я совсем не такая, как они», — думала Фрида, сжимая в руке хрупкие стебли гвоздик, которые ей так и не довелось вручить никому из десятиклассников. Глядя на движущуюся впереди толпу, она думала, что все эти люди, большие и маленькие, будто бы давно знакомы друг с другом, и лишь она среди них чужая.

Один из стеблей, зажатых в ее руке, сломался во время торжественной суеты, цветок беспомощно свесил алую голову. Фриде так жалко стало эти никому не нужные цветы, которые словно готовились к торжеству, распушив яркие лепестки и горделиво вытянувшись на тонких ножках, а теперь выглядели растерянными и поникшими. Ей так жалко стало сломанную гвоздику и себя.

Со временем чувство собственной обособленности так и не исчезло. Ей казалось, что от шебутных одноклассников исходит угроза, они были активными и задиристыми. На переменах Фрида отсиживалась в укромных местах, чтобы ее случайно не увлекли в хаотичную суету, в которой она не могла угадать ни логики, ни закономерности. Она оставалась одна, вглядываясь в свой второй мир. Он по-прежнему был пустым и мертвым, но зато его территория безраздельно принадлежала ей. В нем она чувствовала себя не счастливей, но спокойней.

Когда ей исполнилось девять, бабушка предложила выбор: музыкальная школа или художественная. Так Фрида начала рисовать. Постепенно, одно за другим, в ее втором мире стали появляться рисунки и красочные картины. В реальности она складывала свои творенья в большую черную папку. В иллюзорном пространстве каждая работа находила свое место среди руин. Фрида аккуратно расставляла их вокруг себя, прислоняя картинки к обломкам, и среди серой пустоши запестрили краски. Неодушевленные, но все же.

Взрослея, Фрида продолжала существовать между двух миров, которые уже мало чем походили друг на друга. В этом, реальном, жизнь текла своим чередом, являя что-то новое и требуя от Фриды определенных действий, поступков. В том, другом, ничего не менялось, кроме, разве что, образа маленькой девочки, сидящей посреди пустыни и количества картин.

Со временем девочка поджала по-турецки ноги, потом уселась в позу Лотоса, опустив запястья на колени, сведя в круги большие и средние пальцы. На руках ее появлялись замысловатые кольца и браслеты из белого металла, по спине медленно растекалась многоцветная татуировка, выписывая цветочные орнаменты шипастыми вьюнами. Ее тело становилось крепче, тоньше. Волосы потемнели, улеглись в короткую стрижку, обнажив тонкую шею. Но она по-прежнему сидела на том же месте, наблюдая, как по мертвой земле стелется паутина трещин и сухой горячий ветер гоняет перекати-поле вдоль линии горизонта.

Обитая на пустоши, где не было жизни, Фрида поняла, что ее мир лишился божества — потому он пуст и мертв. Единственное одушевленное существо в этом бесконечном пространстве — она сама. Значит, она и есть Бог, юный и пока не умеющий превращать мертвое в живое.

Иногда в ее мире мелькали тени. Бесплотные силуэты, ползущие темными пятнами по земле, меняющие очертания, искаженные руинами. Тени были разных размеров, плотности, бледнее и ярче. Одна из них, самая большая и темная, тревожила Фриду сильней остальных. Навязчивый силуэт приходил в ее мир, заволакивая пространство чернотой, накрывал собой ее картины, тянул к Фриде уродливые руки. Фрида боялась его. Эта тень внушала ей ужас и отвращение. Поначалу она не понимала, как избавить от нее свой мир. Но однажды, когда черные пальцы в очередной раз потянулись к ней, а ощущение ужаса стало невыносимым, Фрида яростно выкрикнула: «Я здесь Бог!» — и тень исчезла.

Лишь с появлением Макса все тени окончательно померкли. С неба в ее мире сорвались первые капли влаги, которые жадно впитала земля, пробились ростки, набухли почки, первые бабочки дрогнули крыльями, сбросив сухие, полые коконы. Юный Бог разгадал тайну жизни.

***

— Но почему «Вожделение»? — спросил Давид несколько напряженно. — Вы же собирались написать «Исправление»…

— Я передумала. Эта карта слишком геометрически выверенная, холодная. Мне захотелось изобразить что-то более живое и теплое.

— Я прошу вас впредь давать мне более точную информацию о том, в каком порядке вы намерены рисовать фигуры, — в его чертах на мгновенье проявилась старческая брюзгливость.