Огненная проповедь - читать онлайн книгу. Автор: Франческа Хейг cтр.№ 36

– Что такое? – Я легла в кровать, что стояла у двери, натянув на себя одеяло.

– Ничего. – Он занял соседнюю кровать. – Это просто твоя рука… Сегодня, когда мы работали на кухне вместе, возникло ощущение, будто мы – одинаковые. Хотя я не желаю тебе этого, ты и сама знаешь. Но, увидев сейчас тебя с развязанной рукой, я просто вспомнил, что не могу сделать так же. Вот и всё.

Свеча лишь чуть рассеивала тьму, но я заметила, что он смотрит на крышу. Как и сказала Эльза, кровати оказались коротковаты. Мне пришлось вытянуться по диагонали, но даже так пятки упирались в спинку. Ноги Кипа торчали сквозь прутья кровати. Однако все эти неудобства с лихвой перекрывались чистыми простынями и мягким матрасом. Я лизнула большой и указательный палец и погасила свечу, что стояла между нашими кроватями.

Все эти недели в бегах между нами ни разу не возникало чувства физической близости, хоть мы и спали каждую ночь, тесно прижавшись друг к другу, в зарослях, мелких пещерах или под упавшими деревьями. Теперь же, в домашней обстановке, оно вдруг стало явственным и ощутимым, хотя здесь, в этой маленькой незнакомой комнатке, мы лежали раздельно, каждый в своей кровати.

Наконец я заговорила:

– Можно я лягу к тебе?

Он вздохнул.

– Потому что моя кровать и так недостаточно мала? – Он откинул одеяло. – Давай.

Я юркнула к Кипу. Он лежал на спине, и я пристроилась у него слева под боком, положив руку на грудь. Где-то снаружи сонно проворковал голубь. Кип нашел мои пальцы и нежно сжал их. В полудреме я чувствовала запах мыла и теплое дыхание Кипа на лице.

* * *

Нас разбудили голуби, громко курлыкавшие на крыше. Мы быстро привязали мою руку и затем прошли через двор на кухню. Нина рассеянно кивнула нам в знак приветствия и раздала задания. Мне поручила перемешивать в горшке овес, а Кипу – начищать груду медных котлов. Вскоре со двора донесся шум, и вбежали дети. Сквозь гомон слышался голос Эльзы, он звучал властно и в то же время успокаивающе. Затем мимо кухни по коридору пронесся топот шагов и затих в столовой. Мы с Ниной принесли туда большой горшок каши. Дети, человек тридцать, сидели, теснясь, на скамьях вокруг двух длинных столов, на которых были расставлены жестяные тарелки и ложки. Маленькие Омеги выглядели чистыми и сытыми, но в дневном свете казались еще младше, чем накануне. Сидя рядком на скамьях, они болтали ногами, не доставая до пола, а некоторые из детей постарше держали на коленях совсем еще крох. Несколько малышей выглядели еще сонными. Одна девочка медленно посасывала ложку в ожидании, пока раздадут кашу.

Эльза вместе с Кипом вернулись в спальню кормить младенцев, а мы с Ниной принялись раздавать кашу. Детей нисколько не удивило мое появление, должно быть, они уже привыкли, что люди здесь приходят и уходят. Они выстроились в очередь, подходя ко мне по одному за своей порцией. Я зачерпывала из горшка густую кашу и накладывала в протянутые тарелки. Нина в это время прошлась вдоль ряда с расческой. Я заметила, что она не только причесала детей, но и поцеловала каждого ребенка в лоб или же ласково потрепала по плечу. Они тоже отличались вежливостью: благодарили меня, хоть и немного сонно. Двое ребятишек, вероятно, были немыми и лишь кивнули, получив завтрак. Девочка без ног сидела в маленькой тележке на колесах, которую катил один из мальчиков постарше, а другая девочка несла сразу две тарелки, одну – для себя, вторую – для сидевшего с ней рядом безрукого мальчика. Высокая девочка без глаз довольно уверенно шла по комнате, придерживаясь за стену. Кого них, подумала я, никто не возьмет?

Горшок теперь стал много легче, и я сама отнесла его на кухню. Как велела Нина, я наложила себе тарелку каши и съела, сидя у огня, а наевшись, тут же разомлела. Когда Кип вернулся на кухню, я спала на скамейке, привалившись спиной к каменной стене. Он подсел рядом, спугнув мой сон. Сквозь полудрему я чувствовала его тепло и слышала, как он ел, стуча ложкой о тарелку, но окончательно проснулась, лишь когда вошла Нина, гремя посудой.

Всё утро мы трудились на кухне, но на этот раз здесь царила теплая, непринужденная обстановка, и Нина разговорилась с нами о том, о сём. Она не задавала лишних вопросов – видать, всякого наслушалась в таком-то месте, где постоянно появлялись и уходили дети. Мы же слушали ее с жадностью, особенно о том, что творилось в мире. Хотя все Нинины новости так или иначе сводились к детям, отвергнутым своими семьями: младенцев стали бросать раньше, чем отнимали от груди. Одного малыша оставили ночью у порога, и его чуть не придушило висевшей у него на шее сумкой с серебряными монетами. Брошенных детей становилось из года в год всё больше.

– Прежде у Эльзы бывало по десять, может, по пятнадцать детей одновременно, – рассказывала Нина. – Но за три года, что я тут работаю, у нас редко бывает меньше тридцати. И мы ведь не единственный Дом содержания в Нью-Хобарте, есть еще один в западной части, правда, не такой большой.

Однако из ее историй напрашивались выводы и о мире в целом. Всё меньше семей Омег, сетовала она, могли позволить себе взять ребенка, потому что и без того тяжелое положение осложняли непомерно растущие налоги и жесткие ограничения на землю и торговлю. Указы Совета всё сильнее притесняли Омег, вторгаясь в их жизнь. Некоторые имена Советников я слышала еще до заточения: Судья, например, возглавил Совет, когда я была еще ребенком, и правил по сей день. Знала я и о Воительнице, как об одной из тех членов Совета, кто наиболее агрессивно настроен против Омег. То же подтвердила и Нина. Согласно новым законам Воительницы, Омег изгоняли с насиженных мест на земли победнее. Им запрещали селиться рядом с рекой или морем.

– Мы уж привыкли думать, что хуже Воительницы и нет никого, – продолжала она. – Но в последние годы в Совете появляются новые лица. И от них всегда еще большее зло. А самые жестокие – это Инспектор и Реформатор.

Казалось, она не заметила, что при имени Зака я выронила полотенце, которым вытирала чистые тарелки. Почему он не отказался от вымышленного имени после того, как поместил меня в Камеры Сохранения? Хотя я никогда не слышала, чтобы Советники работали под своими настоящими именами. И казалось, что так они не просто прятали свою истинную личность, а хотели внушать еще больший страх.

Она передала мне другую вымытую тарелку, продолжая говорить:

– Эти двое вместе с Воительницей сделали гораздо больше вреда, чем Судья – за всё время. И я не о публичных порках говорю, здесь уйма всего другого. Вот теперь навязали регистрацию для всех Омег. Ты не просто должен назвать имя, место рождения, твоего близнеца, но и обязан уведомлять Совет о поездках и переездах. Каждый раз, когда мы находим дом для ребенка, вынуждены проходить через всю эту волокиту с канцелярией Совета. Говорят, что в некоторых областях ввели комендантский час для Омег и уже есть несколько оцепленных поселений: солдаты Совета никого не впускают ни туда, ни оттуда, просто захватили их и всё тут. – Она замолчала и, взглянув на дверь, продолжила уже тише: – Есть и еще кое-что: стали пропадать люди. Их просто забирают ночью.

Я боялась заговорить и выдать свое волнение, потому просто кивнула, а Кип не удержался: