Принцесса Ватикана. Роман о Лукреции Борджиа - читать онлайн книгу. Автор: К. У. Гортнер cтр.№ 94

Как это ни невероятно, но мой муж говорил именно то, что думал.

Когда-то давно мы с ним провели часок в библиотеке, но разве этого достаточно, чтобы строить общее будущее? Как и в случае с моим первым браком, я совсем не знала своего супруга.

Я пыталась скрыть тревогу. К моему облегчению, музыка заиграла громче: задребезжали трубы, появились танцоры в белом, в великолепных головных уборах, с масками мифических животных. Танцоры подпрыгивали в сальтарелло, любимом танце при испанских дворах, но я сразу же узнала среди них Чезаре.

Атласные, цвета слоновой кости рейтузы обтягивали его бедра и тонкую талию, а свободная рубаха была распахнута на груди. Он выделывал ногами разные пируэты. На нем была маска единорога; рог торчал изо лба, глаза сверкали в прорезях, украшенных по краям бриллиантами. В паре с ним танцевала изображающая грифона рыжеволосая женщина в усыпанном драгоценными камнями домино; серебристый корсаж с низким вырезом позволял любоваться ложбинкой между ее грудями. В вихре юбок она крутилась вокруг Чезаре; он обхватил ее за талию и, выходя за рамки приличий, поцеловал в шею. И все это время глядел прямо на меня.

Я замерла. Танец продолжался, и я наконец осмелилась взглянуть на Альфонсо. Откинувшись на спинку, он снисходительно улыбался и постукивал по кубку в такт мелодии. Если мой муж и заметил наглую выходку Чезаре, то никак этого не показал. Потом, оглядывая зал, где большинство гостей сидели развалясь после сытного застолья и обильных возлияний, я увидела Санчу и Джоффре за столом рядом с возвышением папочки.

Она была в бешенстве. Отшвырнув в сторону салфетку, она встала. Джоффре смущенно покосился на отца, явно не понимая, последовать ли ему примеру жены. Папочка с возвышения махнул рукой, приказывая моему младшему брату оставаться на месте, после чего демонстративно отвернулся. Санча решительно оправила на себе платье и в сопровождении своих дам устремилась прочь.

– Она не любит, когда из нее делают дурочку, – сказал Альфонсо, и я снова перевела на него взгляд. – Хуже ее характера есть только одна вещь – ее гордыня. – Он рукою накрыл мою руку, лежащую на колене, и стал перебирать мои пальцы. – Но нам вовсе не обязательно принимать близко к сердцу ее разочарования, верно?

Произнеся эти слова, он дал понять, что прекрасно осведомлен о размолвке между Санчей и Чезаре. И еще он имел в виду, что, в отличие от них, у него и у меня нет никакой нужды проявлять строптивость.

– Ваш отец поставил условие: мы должны год провести в Риме, – продолжил он. – Я, естественно, согласился, но, когда год закончится, мы уедем в Неаполь и заживем своим домом. – Он помолчал, поднял другую руку к моей щеке. – То есть если вы не будете возражать.

– Не буду, – сразу же ответила я, хотя опыт жизни в Пезаро давал все основания сказать, что все кони его королевства не смогут утащить меня в Неаполь, который находился еще дальше от Рима.

Но я этого не сделала. В то мгновение, когда он взял мою руку под столом, а другой приподнял мой подбородок, я согласилась бы отправиться с ним в Новый Свет на протекающем галеоне, если бы он попросил.

– Пожалуй, пора нам удалиться, – заметил он.

Я кивнула, он помог мне встать, и тут же какофония разговоров, звона кубков и движения танцоров прекратилась, словно пантомима замерла в самый разгар действа.

Я кинула взгляд на Чезаре. Из-под его маски капал пот, кудри прилипли к черепу. Я чувствовала на себе его взгляд, пока мы шли к папочке, чтобы выразить ему почтение. Папочка отпустил нас с блаженной улыбкой и дал знак стражникам проводить нас в мое палаццо.

– С нами больше никто не идет? – спросила я Альфонсо, когда мы двинулись к двери.

– Его святейшество поставил свои условия. То же самое сделал и я. Никаких публичных постельных сцен, никаких подтверждений. Эта ночь, жена моя, будет принадлежать только нам двоим.

Никто не позаботился приготовить нам брачную спальню, только Никола и Мурилла, дай им Бог здоровья, зажгли в моих комнатах ароматические свечи. Сами они встретили нас у двери снаружи и поклонились, едва скрывая усмешки. Я укоризненно посмотрела на них. Глаза Николы светились озорством, а Мурилла выпячивала маленькую грудь, подражая Альфонсо, и поднимала брови в дерзком одобрении.

Дверь закрылась. Альфонсо встал у меня за спиной, я почувствовала его плоский и жесткий живот.

– Наконец-то, – выдохнул он.

Его губы прикоснулись к моей шее, пальцы разворошили волосы, принялись развязывать ленты, снимать сеточку, отшвырнули ее в сторону, как ненужную мишуру. Я стояла не двигаясь и гнала навязчивые образы, но перед моим мысленным взором снова встал тот вечер, когда Хуан совершил надо мной насилие. Тогда впервые ко мне вот так прикоснулся мужчина, и мной овладел такой ужас, что я едва могла дышать.

Альфонсо помедлил и чуть отступил. Я пришла в отчаяние. Я страшилась его прикосновений, но теперь, не чувствуя их, еще больше страшилась их потерять.

– Я не хочу навязываться, если мои ласки вам неприятны, – сказал он.

Я развернулась с излишней поспешностью.

– Вы… Ваши ласки мне очень приятны, – сказала я, но, вероятно, дурные предчувствия отразились на моем лице.

– Правда? Если бы я позволил себе высказать предположение, то сказал бы, что вас охватил ужас.

– Ничего подобного. – Я пыталась говорить уверенно. – Если вы забыли, то я уже была замужем, мой господин. И я хорошо знаю, что от меня требуется.

Он вздохнул:

– И я хорошо знаю, что вы не та, за кого вас выдают.

У меня перехватило горло.

– Я вам уже говорила: я не обращаю внимания на слухи. А потому не знаю, кто и что говорит обо мне, – ответила я, хотя и знала.

Девять месяцев я провела вдали от толпы и злобных сплетен, но все же догадывалась, что обо мне болтают. Дескать, дочку Борджиа бросил муж, поскольку ее домогается собственный отец, из-за чего мужа и вынудили признать себя импотентом. В конечном счете позор Джованни не мог сравниться с моим, потому что он снова женился и смог доказать свои способности с новой женой, тогда как я… я должна до конца дней нести груз его клеветы.

– Не знаете? – Альфонсо на миг опустил взгляд. Когда он поднял глаза, на лице его было мрачное выражение. – А стоило бы. Каждый, а в особенности люди нашего положения, должен знать, что о нем говорят.

Атмосфера в комнате изменилась. Я скрестила руки на груди, прогоняя неожиданный холодок.

– Я… я не хочу знать. Какую пользу может мне принести такое знание?

Я услышала интонации папочки в собственном голосе, вспомнила его предостережение насчет злобных слухов, распространяемых о нас, и теперь боялась продолжения разговора. Мне была невыносима мысль о возможных слухах обо мне в Неаполе, о циничных спекуляциях, непотребных намеках, в которых может содержаться зерно правды.

Он шагнул ко мне: