Принцесса Ватикана. Роман о Лукреции Борджиа - читать онлайн книгу. Автор: К. У. Гортнер cтр.№ 105

– А что ты скажешь про их разложение? – спросила я, вспомнив, как мой отец бранил знать Романьи и их кровожадные судилища. Перед моими глазами возникла сцена: мой бывший муж Джованни стоит во дворе в Пезаро, а отрубленные кисти его секретаря еще подергиваются у его ног. – Что ты скажешь про насилие, которое исходит от них? Разве не благая цель – судить их за их деяния?

– Чезаре сейчас может вершить правосудие и может даже верить в него, но на самом деле добивается одного – власти. Ты не слышала его девиза? Он звучит так: «Цезарь или ничего». Он ведет себя как император. А императорам нужны империи. И он начал строить свою.

Ничего этого я не знала и теперь пыталась найти утешение в близости мужа, с закрытыми глазами вслушиваясь в сильное биение его сердца.

– Что мы будем делать? – наконец спросила я.

Он крепче обнял меня, будто напоминая: скоро придется делать выбор. Моя семья – или Альфонсо.

– Мы должны выжить, – сказал он. – Чего бы это ни стоило.

* * *

Наступил 1500 год, отмеченный множеством предзнаменований. В Умбрии по небесам пролетела огненная комета, а в Ассизи статуя Богородицы плакала кровавыми слезами. Повсюду пророки, предсказатели, колдуньи с помоек искали знаки в винных осадках, предсказывали хаос легковерному люду, который и без того пребывал в беспокойстве из-за взятия Милана, войны в Романье и плохих видах на урожай после ливневых дождей.

И все же конец века был объявлен юбилейным годом ^[80], и в Риме ожидались тысячные толпы желающих купить индульгенции, присутствовать при символическом открытии священных дверей базилик или почтить мощи святых. Крики предсказателей заглушались либо грохотом обрушаемых строений (папочка приказал привести город в порядок), либо глухими стонами из подземелий, куда этих самых предсказателей бросали за подстрекательство к мятежу.

В январе пришло известие о пленении Катерины Сфорца. По слухам, она претерпела насилие от солдат Чезаре, пока он сам не вмешался и не взял ее под защиту. Пленную графиню под стражей отправили в Рим, где она подлежала заключению в замок Святого Ангела. Однако этот успех оказался не столь громким в свете неожиданного возвращения Лодовико Моро с армией, которую профинансировали Габсбурги. Те же самые граждане, которые радовались его бегству, теперь объединились, чтобы помочь ему изгнать французов. Сфорца вернули себе город, и последовавший за этим призыв Лодовико Моро к соседним городам-государствам объединить усилия против тирании Борджиа заставили Чезаре прервать кампанию.

Это известие принес мне Альфонсо – он нашел меня с маленьким Родриго на руках.

– Лукреция, мы должны приготовиться, – мрачно сказал он.

* * *

Под февральским дождем мы собрались на нашем помосте у Порта дель Пополо; капли стучали по защищавшему нас навесу и насквозь промочили толпу, которая вместе с нами встречала возвращающегося Чезаре.

Во влажном воздухе висело напряжение. Вот уже несколько дней, как в Ватикан из Романьи одна за другой поступали победные реляции брата – часть из них преувеличивала его успехи, другая представляла собой прагматичные размышления о возобновленной коалиции против нас, возглавляемой Миланом, но все они были пронизаны острым предчувствием каких-то грядущих событий. Чезаре добился гораздо большего, чем Хуан, и притом быстрее. Никто теперь не сомневался, что он заслужил должность гонфалоньера, получения которой так страстно жаждал.

Альфонсо неподвижно стоял рядом со мной. Он каждый день занимался физическими упражнениями, будь то стрельба из лука, или соколиная охота по утрам, или фехтование днем. Я настолько привыкла к металлическому клацанью мечей у нас во дворе, что уже перестала возражать, хотя мне и пришлось перевести Родриго и его нянек в отдельное крыло, где звук от занятий моего мужа был не так слышен и не беспокоил нашего мальчика.

Муж снова отрастил бороду – густую, роскошную, похожую на пшеничный сноп. Я никак не могла набраться храбрости попросить его сбрить ее, хотя мои щеки и горло после наших редких занятий любовью оставались исцарапанными. В последние дни он стал рассеянным, все время был настороже. Я знала, что его борода – это своего рода маска, скрывавшая лицо и мысли от любопытных глаз.

Приглушенный шумок, пробежавший по толпе, привлек мое внимание к площади. С ворот свисали украшенные кистями ковры с изображением быка Борджиа и лучистого солнца, на дороге под ними были разбросаны увядшие лепестки. Толпа повалила на кордон из стражников вдоль дороги, и показалась процессия. Противный дождь и серые небеса, грязь брусчатки, даже печальное лицо Альфонсо – все отошло на второй план.

Чезаре всегда был склонен к драматическим жестам, но теперь развернулся во всю мощь. Перед ним шел обоз вьючных мулов с ценностями, захваченными в разных крепостях Романьи, за ними следовали строем солдаты и слуги на конях. На ливреях красовался герб его герцогства Валентино, завороживший зрителей. Толпа настолько затихла, что я отчетливо слышала шуршание чепраков и влажный хлест промокших флагов. Куда бы я ни посмотрела, везде было черное.

Все черное. Повсюду.

От упряжи до потников, шапочек, дублетов и рейтуз. Чезаре нарядил свиту в одежду того цвета, который выбрал себе в качестве амулета, – цвета вечности и удивительной способности к приспособлению, который сочетается с любым другим, но в то же время не теряется. Мимо нас текла река ночи, громадная жидкая темнота, в которой там и здесь изредка сверкал полированный металл, полыхали огнем драгоценные камни, блестело золото ордена Святого Михаила ^[81], висевшего на тяжелой цепи на груди Чезаре.

Он в одиночестве замыкал процессию, строгий в бархатных одеждах, которые плотно облегали его тело, закаленное в сражениях. Прямо сидящий на великолепном вороном коне, Чезаре и сам напоминал меч. От его красоты захватывало дух, и в то же время она наводила страх. Проезжая мимо возвышения, он поклонился отцу, который восседал на троне, закутавшись в меха. На миг встретился взглядом со мной – всего на миг, такой короткий, что казалось, не стоит придавать ему значения.

Но я видела, что зреет там – в его зеленых глазах под тяжелыми веками. Я все понимала.

Он вернулся. Теперь ничто не будет таким, как прежде.

* * *

В холодные зимние дни после своего возвращения Чезаре не появлялся у меня. Он принял Золотую Розу ^[82] – признание его воинских достижений, титул главнокомандующего и гонфалоньера. После этого он прочно обосновался под боком у папочки, а его слуга Микелотто всегда находился рядом с хозяином. Моего сына представили ему на одном из собраний во время карнавала: Родриго принесли как подтверждение плодовитости нашего рода Борджиа. Чезаре, казалось, был ошеломлен, когда внимательно рассматривал моего голубоглазого сына, его пушистые каштановые волосики, которые уже начали светлеть, словно Родриго был иконой неизвестного происхождения. Он наклонился, чтобы поцеловать младенца в щечку, пробормотал что-то неразборчивое, потом посмотрел на меня.