Дурная слава - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 22

Виктор спокойно зашнуровывал ботинки.

— Не то чтобы жена… Но сука редкая…

Наташа опешила.

— Редкой породы, — пояснил Виктор, надевая куртку, — брюссельский гриффон. Характер жуткий. Ревнивая, как десять тысяч братьев. Вернее, сестер. Но обаятельная, зараза. Думаю, вы подружитесь. Пока! Завтра позвоню.

Он исчез. На всякий случай Наташа проверила ящик, где хранились документы, три единицы золота и двести долларов — ее благосостояние. Все было на месте.

Странно…

На следующий день она все же собралась на работу. Температура нормализовалась, ни кашля, ни насморка не наблюдалось — не брать же больничный неизвестно по какому поводу. Кроме того, она на испытательном сроке, болеть не рекомендуется. И, наконец, накануне она не предупредила начальницу, что захворала, и сообщать об этом утром, когда у той наверняка есть какие-то собственные планы, не очень-то…

Умиляясь собственному человеколюбию, Ковригина быстро, по-боевому собралась и двинулась в путь. Сегодня канун Рождества, будем надеяться, что наплыва посетителей с улицы не будет; а среди стационарных больных особо острых нет. Кроме Бобровникова. Опять-таки хотелось верить, что ему стало получше.

Но по большому счету, что же хорошего в его жизни? Остался один-одинешенек. Внучка и та за решеткой. За что ее, интересно знать, арестовали? Вообще-то так бывает, что в очень приличных семьях вырастают неблагополучные дети. Наркоманы встречаются… Занятым карьерой родителям не до отпрысков, спихивают их на нянюшек, дедушек, бабушек, а потом ужасаются результату… Хотя Бобровников не производит впечатления слабохарактерного человека, идущего на поводу у капризной, избалованной внучки. Но это так, поверхностное впечатление. Много ли она его видела? Пару раз они разговаривали, когда она ходила в отделение определять некоторые показатели крови. Те, что делаются у «постели больного», как пишут в специальной литературе.

Высокий, подтянутый, моложавый человек, с умными, ясными глазами — ни за что не дашь ему восьмидесяти. «А я и не возьму!» — рассмеялся он, когда Наташа сделала комплимент. Он шутил і ней, мотом завязал разговор о театре, оказалось, что оба они поклонники Мельпомены. Академик помнит нею труппу товстоноговского БДТ от истоков до наших дней, что-то даже процитировал из «Лисы и винограда». Наташа поразилась его памяти. Ему бы еще работать и работать. Хотя он и в больничной палате выстукивал что-то на ноутбуке. Тоже показатель! М-да, это все хорошо, но что он будет делать теперь? Чем и для кого жить? Известно ведь, что люди, прожившие вместе полжизни, часто уходят в мир иной друг за другом…

От Бобровникова мысли снова перекинулись на Паркову.

Вопрос, за что начальница так ее не любит, сидел в Наталье острой занозой. Положим, она рассердилась на то, что Ковригину приняли на работу без ее ведома. Но Стоянов утверждал, что Нина Павловна сама просила взять сотрудника, так как лаборатория зашивается (при том бардаке, который так любит Нина Павловна, лаборатория будет зашиваться, даже если штат ее размножить на ксероксе, попутно подумала Наташа). Скорее уж завлаба Баркову оскорбило то, что кандидатуру новенькой с ней не согласовали. Что ж, это мотив — Ковригина поставила себя на место Барковой. Да, она бы тоже рассердилась, если бы в ее лабораторию приняли человека за ее спиной. И что бы делала? И пошла бы разбираться с начальством, то есть с тем же Стрельцовым. Не с новенькой же! Она-то чем виновата?

Тем более она изо всех сил старалась облегчить труд премьерши. А что Баркова именно премьерша в ном государстве — сомнений не вызывало. Может, она боится конкуренции в связи с возрастом? Шестьдесят — это многовато даже для государственного учреждения, не говоря уже о частной клинике, где молодые таланты дышат в затылок. Это опять-таки не тот случай. Видно же, что позиции Нины Павловны весьма устойчивы, а она, Ковригина, новее не стремится в начальники.

На фига эта головная боль? Так что и этот мотив не проходит. Положим, работает подкорковое «кто на новенького» — то самое стайное желание унижать, давить как клопа всякого вновь прибывшего? Топтать его до тех пор, пока не появится другой новенький? Но все же это психология люмпенов и уголовников, а не представителей интеллигентной профессии… Впрочем, что я о ней знаю? Может, она как раз из уголовников, пошутила про себя Ковригина, подходя к стеклянным дверям учреждения. Двери мягко разъехались в стороны, Наташа вошла, поздоровалась с охранником Михаилом, весьма дружелюбным мужчиной. Тот кивнул, как-то странно глядя на Ковригину, и сказал:

— Торопитесь, Наталия Сергеевна, вас ждут на конференции.

Почему на конференции? Какая сегодня конференция? Говорили же, что до десятого января конференций не будет… И почему ей Баркова вчера не позвонила, не предупредила?

Наташа взбежала по мраморной лестнице на второй этаж, почти бегом пролетела огромный холл атриума, натыкаясь на странные взгляды девушек из ресепшн. Те жадно оглядывали Наталию и тут же отворачивались.

Турецкий сидел в своем кабинете. Стол его был завален папками с документами. Все-таки хорошо, что придумали каникулы эти дурацкие! В здании тишина, прокуроры намерены отдыхать вместе со страной вплоть до десятого января, Ирина с Ниночкой проводят каникулы в подмосковном пансионате, так что и дома никто не ждет. Впереди несколько дней, когда можно спокойно поработать в тишине и покое, не отвлекаясь на суматоху будней. И как славно, что он успел получить в архиве материалы на господина Муравьева, напрячь по этому же поводу ребят из экономического отдела, задействовать представителя «конторы» Самойловича, человеки дружественного Генпрокуратуре в общем и Меркулову с Турецким в частности. Материала набралось предостаточно.

Теперь можно не спеша изучать путь фигуранта к вершинам власти.

Турецкий пробежал глазами исписанный им лист бумаги — краткую биографическую «справку», касающуюся жизнеописания руководителя Федерального фармацевтического агентства, или сокращенно ФФА.

Родился в Москве, в середине прошлого века. В середине семидесятых успешно окончил фармацевтический факультет одного из московских вузов. Затем несколько лет работал на незначительных должностях в различных НИИ. В восемьдесят восьмом неожиданно занялся экономической деятельностью: вошел в совет директоров АО «Бизнесбанк». В девяносто втором наш герой сменил кресло банкира на должность заместителя руководителя некой фармацевтической компании «Стас». И вот из недр малоизвестной в те годы компании весной девяносто восьмого попадает, в должности одного из заместителей министра, прямиком в Министерство здравоохранения. В те годы он совмещает основную работу с деятельностью в ЗАО «Медицинский центр «Замоскворечье», а также медицинской фирме «Стас-фарма». Просто многорукий Шива какой-то! Да и вся его семья тоже при деле, у каждого свой бизнес. Турецкий нарисовал на отдельном листке схему семейно-деловых связей клана. Впечатляло!

Летом девяносто девятого многорукий Муравьев занял заметный пост в руководстве Пенсионного фонда. Ну а что это за Клондайк в стране, где полонина населения не доживает до пенсии, объяснять не надо. Пенсионный фонд — организация уникальная! Через нее ежегодно проходят миллиарды долларов, движение которых полностью проконтролировать практически невозможно. А кто будет контролировать? У нас ведь нет права наследования пенсии. Вот, скажем, Петр Иванович Сидоров, токарь шестого разряда, работал с шестнадцати лет, получал вполне приличную зарплату, часть которой сорок лет поступала в означенный фонд.