Модельный бизнес по-русски - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Метревели cтр.№ 19

Сначала ей казалось, что она ослышалась, потом – что лица окружающих превратились в хоровод, потом – что стены обрушиваются на нее, потом она плакала, потом принимала поздравления. Мысль, что жизнь никогда не будет такой, какой была до этого момента, неотступно преследовала ее. Она видела глаза Максима, такие же испуганные, как у нее самой. Он все время пытался подойти к ней, но ему не хватало смелости прорвать кольцо окружающих ее людей. Когда закончилась очередь желающих сфотографироваться с ней и цветы были брошены на пол, наконец погасили верхний свет, от которого ей нестерпимо жарко было в течение всего вечера. С громким щелчком выключились сначала ряды юпитеров белого света, затем реверсные фонари, и последними перестали гудеть лампы разноцветных прожекторов, установленные на балконах по обе стороны сцены. Теперь Максим смог прорваться к ней, но, кроме жалобного вопроса: «Как же, как же теперь, Соня?», не смог выдавить из себя ничего. Через секунду, однако, уже поздравил ее и даже обнял, неловко ткнувшись в плечо, пока Николай Васильевич (НикВас – по прозвищу «Ни пиво, ни квас» – председатель оргкомитета) не увлек ее, отбиваясь от припозднившихся корреспондентов, в длинный проход, ведущий к гримеркам, где собирали вещи ревущие и злые конкурсантки, которым не досталось призовых мест. Ревела, впрочем, и Людка Ушанова (по прозвищу Ушастик), ставшая «Мисс зрительских симпатий» и занявшая второе место (Первая вице-мисс города) высоченная блондинка, продавщица центрального универмага, покорившая жюри собственноручно сшитым вечерним платьем для финального выхода. Соня не поняла, были ли их слезы вызваны досадой, что, находясь в шаге от заветной короны, они довольствуются только вторыми ролями, или просто нервное напряжение, в котором находились девочки последние три недели, выплескивается теперь солеными струйками, размывая по щекам косметику и оставляя разноцветные разводы на одежде. Максим маячил где-то в дверях гримерки, не решаясь зайти, потому что кто-то из недавних финалисток еще стоял перед вешалками в одних колготках, а Люда уже повисла у нее на плечах. «Сонька, я так рада! – Она всхлипнула. – Правда, рада за тебя!» Объятия подруг выглядели вполне натурально.

«Ой, а подарки-то?» – Соня, вытирая на ходу слезы, рванулась было к выходу из комнаты, но Люда уже летела по коридору в сторону опустевшей сцены. Через несколько мгновений она появилась в дверях и разочарованно протянула: «Ничего нету, ты точно оставила на сцене? А мама не могла забрать?» Соня только потом подивилась людской мелочности и подлости. Дождаться, когда в суматохе никто не обратит внимания на уходящего со сцены человека с огромным пакетом, перевязанным подарочными ленточками, и унести приз победительницы. Не бог весть какой, но просто обидно. Был ли это журналист, кто-то из гостей или подруг-соперниц, сейчас уже не сказал бы никто. Но факт, что это мог быть кто угодно, вплоть до обслуживающего персонала, эти люди сразу же, как отзвучали поздравления, стали что-то разбирать, демонтировать, растаскивать, сворачивать, скручивать из немудреных декораций. За декорации, если верить НикВасу, было заплачено раз в десять больше, чем зарабатывали Сонины родители за год. А работали они на оборонном предприятии, которое в последние годы влачило жалкое существование.

Толпившиеся в комнате сотрудники офиса, родственники участниц, журналисты, надеявшиеся заполучить билеты на фуршет в ресторан «Белый лебедь», стали наконец рассасываться, и Соня опять увидела Максима, который мялся, не решаясь подойти, – очевидно, боялся быть обвиненным, что примазывается к свалившейся на подругу неожиданной славе. Приставленная к Соне оберегать ее от нежелательных теперь контактов одна из сотрудниц НикВаса (между собой девочки называли ее Пушок за порхающую походку при обширных габаритах), тем не менее не стала препятствовать, когда Максим подошел-таки к ним:

– Тебе ничего не надо? Не хочется попить там или…

– Нет, Максим, спасибо. – Растерянный голос Сони больше чем что-либо говорил ему о ее состоянии, но ничего поделать было нельзя.

Для простых смертных Соня Цветкова на год превращалась в символ города, самую желанную теперь для многих, и мало кто из них, этих смертных, понимал, что на самом деле практически ничего не менялось. Люди сами переводили себя в отношениях с «королевой» на особый режим общения.

Максима оттеснили желающие поздравить Мисс. Таких было довольно много. Здесь же наконец оказалась съемочная группа, и, захлопав в ладоши, Пушок попросила «всех посторонних» покинуть комнату.

Потолкавшись в дверях, растворился Семен Сторик, один из членов жюри, всегда с сальной головой и сальным же голосом, которым он пытался увлечь начинающих красавиц, суля им карьеру и возможности быть принятыми в знаменитое московское модельное агентство, с владельцами которого он якобы был на дружеской ноге. Семен не зря попадал в жюри практически всех конкурсов красоты, проходящих в столице, – он являлся давним светским персонажем, но влиять на судьбы участниц и тем более устраивать кого бы то ни было в самое известное агентство России он конечно же был не в состоянии. Хорошую, перспективную девочку туда и так бы взяли с удовольствием, а страшилу не смог бы спродюсировать и сам Классик. Однажды на его показе в знаменитом Доме моды на подиум вышла небольшого роста чернявенькая девушка с невзрачным личиком. Довольно профессионально двигалась от начала к концу языка и обратно. На лице ее было написано полное превосходство и удовлетворение достигнутым. Но, несмотря на ее походку и умение показывать платье, позировать фотографам и держать лицо, зрители в зале пребывали в полном недоумении. В моменты ее выходов по рядам шелестели вопросы, задаваемые друг другу: «Откуда такая?» и «Это еще кто?». Больше ее никто не видел ни на показах Классика, ни на репетициях. Родители предпочли не травмировать девочку новыми играми в «звезду подиума», удовлетворившись дебютом, за который заплачено было новыми стеклопакетами в здании Дома моды. А как еще жить известному модельеру в стране, где мода интересует публику только как выход амбиций и выплеск эмоций, а не как эталон стиля и средство поддержания внешнего вида. А в середине девяностых она именно так и воспринималась. По крайней мере, отечественная. Даже в исполнении Классика.

В сторонке плакала одна из попавших в финальную пятерку, но так и не получившая никакой номинации Марина Босая. «С такой фамилией вряд ли ей что-то обломится» – вспомнилось Соне пророчество, услышанное где-то за кулисами незадолго до начала конкурса. Фамилия на самом деле совсем ни при чем. Случались победительницы с фамилиями Кривая, Однорукова и даже Подслеповатых. А Босая была недурна собой. Но что-то, очевидно, в лотерейном барабане, раздающем выигрышные шары, разладилось, и теперь Марина горько рыдала. Сначала ее утешали, но сейчас уже до нее не было никакого дела, так же как до оставленных на сцене чьих-то туфель с ободранными каблуками, ленточек из национального костюма кого-то из участниц, а также трех человек с местного телеканала, которые не успели отснять что-то положенное по сценарию и теперь метались в поисках победительницы по пустеющему залу. А она была тут же, за сценой, в объятиях наконец-то прорвавшейся к ней мамы. Но НикВас уже тянул ее к выходу – надо было срочно ехать в офис и решать какие-то вопросы.