Модельный бизнес по-русски - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Метревели cтр.№ 16

Еще в молодости Классик был занесен в анналы отечественной моды как наиболее яркий представитель советской школы текстильного дизайна, использующий в своем творчестве как веками складывающиеся подходы к конструированию одежды, так и авангардные течения, нет-нет да и прорывавшиеся сквозь железный занавес к нам как глоток свежего воздуха. Быстро включающийся в общественную работу, яркой внешности и неординарных суждений, высказываемых без стеснения, Классик (тогда еще просто Женя) попал в поле зрения кремлевской элиты и быстро стал придворным портным. В этом звании не было ни грамма пренебрежения. Мало того, любой мало-мальски соображающий индивидуум мечтал бы оказаться на его месте. Были и придворные поэты, и целители, и летописцы, и режиссеры. Власть обласкивала тех, кого можно было сделать управляемым, выставить как свидетельство своей терпимости к инакомыслящим, к оппозиционному, а подчас и просто независимому мнению о быте и умонастроениях, царящих в ней самой, власти, а также в умах копошащихся у подножия пирамиды. То, что эти миллионы зомбировались с помощью ангажированных государством телевидения, радио и прессы, а нелицеприятное мнение тех, кто рискнул его обнародовать, тут же бралось на заметку, власть старалась не афишировать, хотя весь мир знал об этом. И те и другие, правда, делали вид, что ничего необычного не происходит.

Классик не поддался на уговоры стать информатором КГБ, отмел набивающихся в друзья и покровители, не стал плясать под общепринятую мелодию властной дудки.

Судьба, к счастью, не слишком долго проверяла его несгибаемость. Достаточно было, что он не сдался, как тысячи деятелей культуры и искусства того времени, не встал в общий ряд голосующих за «светлое» будущее, построенное на травле единиц, способных это будущее приблизить. Классик не подчинился насаждаемому общественному мнению, но и не протестовал против бессмысленности происходящего, не высовывался особо, но и не отсиживался, когда рядом власть подло наносила удар. Пытался сделать все от него зависящее, чтобы, используя свои связи и влияние на сильных мира сего, смягчить этот удар и облегчить участь попавших под каток государственной машины. Когда во время примерки кто-нибудь из хозяев жизни и страны благостно расслаблялся, он, рискуя попасть в немилость, выбирал момент и, закусив булавки полными холеными губами, цедил сквозь игольчатый заслон:

– Леконтин Инныч, тут однокурсник мой бывший сморозил чушь… в немилости теперь… нигде не жмет? а то ослаблю… нет ли возможности какой… проверить… степень его провинности? может, и простить можно дурака-то?..

– Поглядиммм, – жевало полусонно обшиваемое божество, которое назавтра снова будет вершить судьбы государства и всех его подданных.

А Классик невинно щурил лучистые глаза.

Вот к такому человеку в ближайшее окружение и попал Принц. Надо ли говорить, что вскоре он был замечен Классиком на одной из репетиций, когда тот обходил свои владения – специально построенный и переданный в его полное управление трехэтажный особняк, включавший в себя помимо оснащенных по последнему слову техники пошивочных цехов, примерочных и гардеробных демонстрационный зал. О зале надо сказать особо. Его оборудование и отделку Классик взял на себя. Поездив по зарубежным командировкам, он высмотрел различные подходы к демонстрации коллекций у разных модельеров мира. Лучшее отбиралось и обобщалось для использования в своей епархии, то, что казалось Жене-Классику недостойным внимания, высмеивалось как буржуазные пороки. Задник подиума обтянули черным бархатом, кресла – красным. Сам подиум блистал ледяной свежестью как отполированный северным ветром торос где-нибудь близ полюса. Здесь два раза в год (на день рождения Классика и под Новый год) проходили показы новых коллекций. Иногда зал сдавали в аренду компаниям, желающим представить свою продукцию. Их было не так много, и Классик лично отсматривал коллекции, прежде чем разрешить показ, дабы не поддержать ненароком конкурентов. Конкурентов на самом деле на тот момент у него не было.

Лисов тряхнул головой, сбрасывая наваждение воспоминаний. Сам он был просто сообразительный малый, увлекшийся после окончания МАИ идеями МЖК и сделавший неплохую карьеру в этом модном движении конца восьмидесятых годов. Делали свой нехитрый бизнес, спекулируя квартирным вопросом, разведывали входы в кабинеты к чиновникам разных уровней. Затем Лисов волею судьбы попал в модный бизнес того времени. Еще вчера он тоже крутился в окружении Классика и вместе с Принцем учил уму-разуму молоденьких несмышленышей, которых за ручку приводили мамки в обласканную прессой и властью обитель Высокой моды. Доморощенной, однобокой, где-то даже провинциальной, как и сам Классик, нелепый в своих сюртуках и бабочках, но своей, расейской! После одного глупого инцидента, о котором он не любил распространяться, Лисову пришлось покинуть воспитавший его Дом и после недолгих скитаний очутиться в новом Доме нарождающейся звезды российской моды – Сереженьки Шаповалова, которого все звали Шапик.

Шапик пошел другим путем, нежели Классик. Начинавший на задворках модных показов как стилист по макияжу, он сумел завоевать расположение кого-то из сильных мира сего и получить достаточно большой по тем временам кредит. Закрутив в водоворот нового проекта самых разных людей и подтянув невесть откуда всплывшие связи и знакомства, Шапик уже через полгода блистательно вознесся на олимп мировой моды, стартовав с сезонными показами не где-нибудь, а в Лондоне. Чопорные англичане лучше других европейцев смогли оценить этот выпад. Италия полна своими самородками и не любит вторжения чужестранцев, претендующих на внимание, пусть и кратковременное. Париж еще был под впечатлением разгоревшейся в средствах массовой информации истерии на тему русской мафии, пытающейся заполучить новые рынки влияния после распада СССР. Лондон же, всегда отстраненно и даже по-отечески иронично поглядывающий на возню у подножия Эйфелевой башни, которая олицетворяла для него всю Европу, рискнул поставить на наглого русского, подчеркнуто проповедовавшего европейский стиль в общении и умении вести дела (за что спасибо помощнице Шапика – Марго Стелле, ставшей в одночасье не только правой его рукой, но и супругой, несмотря на явно нетрадиционную ориентацию Сереженьки) и вместе с тем сознательно акцентирующего русские мотивы, бравирующего и даже спекулирующего подчас ими в своей коллекции.

Вот такие два лагеря встретились вновь, благодаря звонку Принца и последовавшему за этим предложению обсудить один проект, за счет которого можно было неплохо заработать, не обращаясь за помощью к боссам и провернув все без их непосредственного участия, жонглируя лишь именами авторов коллекций. Для воплощения своего замысла бывшие друзья отправились в новомодный хаус-клуб «Трансфер-Экспресс».

Владельцы его постарались максимально приблизить идею к всемирно известному «Studio54», гремевшему на Манхэттене в семидесятые годы своими феерическими вечеринками, шумными скандалами, культовыми персонажами. В Москве американские идеи не прижились. Народ еще и клубов-то нормальных не видывал, поэтому очереди перед открытием вытягивались на несколько десятков метров у входа. Строгий фейсконтроль, зарубающий даже известных накокаиненных музыкантов, художников и поэтов с подругами – актрисами и певицами, как в оригинальном варианте, здесь не требовался. Достаточно было, напротив, создать атмосферу гламура и пригласить звезд потусоваться, чтобы о клубе сразу распространялась молва и росла его популярность. В результате очереди у входа и нездоровый ажиотаж, невозможность достать пригласительные и ощущения счастья, если удалось-таки прорваться внутрь. А что внутри? «Самая большая стойка бара в Восточной Европе», неизведанные еще и манящие «Оргазм» и «Секс на пляже», красивые девочки-хостес, набранные в московских модельных агентствах путем сложных кастингов, которые впору для выбора «Мисс Вселенной» (кстати, одна из девочек, работавшая в ту пору хостес в «Трансфере», буквально через полгода выиграла конкурс «Мисс Вселенная» – парадоксы времени). Сейчас же, днем, здесь царил прохладный полумрак, и только уборщицы натирали барную стойку, за которой будут чудодействовать ночью бармены (тоже, кстати, из моделей), и прохаживался дневной менеджер, озирая свои владения.