Сила самовнушения. Как наш разум влияет на тело. Наука и вымысел - читать онлайн книгу. Автор: Джо Марчант cтр.№ 37

Больше всего Снежный Мир помог шестерым пациентам с самыми выраженными болями – тем солдатам, кто нуждался в нем острее всех. Так, высший болевой показатель Брауна упал с 10 баллов до 6, а прежде невыносимую терапию он, находясь в Снежном Мире, нашел весьма и весьма занятной. Позднее он сказал репортеру журнала «GQ», что это напоминало лыжные прогулки с братом на рождественских каникулах в Колорадо, когда он был еще кадетом военной академии в Вест-Пойнте.

После сессии он сообщил Хоффману свой вердикт: «Похоже, ребята, вы надыбали что-то клевое» ^{152}.

Апрельским вечером 2014 года 22-летний Террелл гнал под 80 миль в час по шоссе между Кентом и Де-Мойном, что к югу от Сиэтла. Он не справился с управлением, машину занесло, он дважды перевернулся; его протащило чуть дальше, а потом автомобиль загорелся.

«Скорая помощь» доставила Террелла в медицинский центр Харборвью с переломом руки и тяжелыми ожогами ноги и грудной клетки. «Очнувшись, я ощутил небывалую боль, – рассказывает он мне. – В горле трубки, да и не только в нем – везде. Я хотел их выдернуть, меня удержали. Лицо опухло». Ожоги покрывали все тело. Успокоившись, Террелл позвонил подружке и сообщил, что попал в аварию. «Она не поверила. Но когда приехала – поняла».

Через месяц после ДТП Террелл лежит на больничной койке, одетый в зеленую робу с завязками на плечах. Под голову подоткнуто штук пять голубых подушек. Он тщедушного сложения, у него торчит бороденка, а баки не бриты. На темной коже белеют два шрама размером с монету – у правого глаза и на лбу. Левая нога щедро забинтована, на ступне просачивается желтовато-бурый экссудат.

Террелла окружают остатки недоеденной пищи: молочные пакеты, надкушенный маффин, тарелка, баночки с йогуртом и пустые чашки. Рядом покачивается связка воздушных шаров с посланиями, которые образованы блестящими буквами из фольги: «Ты крутой» и «Поправляйся». В нескольких шагах по другую сторону ширмы лежит огромный, злобного вида мужчина; его обожженное угрюмое лицо местами розовое, местами бурое, а забинтованные руки раскинуты в стороны. Похоже, что за пределами больницы у него есть враги; из соображений безопасности его имя изъяли из больничных записей – так шепчет мне помощник врача, когда мы проходим мимо.

За последние недели Террелл перенес четыре или пять операций (он точно не помнит) по пересадке кожи с правой ноги на обожженную левую. Он все еще получает ударные дозы наркотических анальгетиков – метадона и гидроморфина, из-за чего постоянно находится в полудреме. Когда неизвестный начинает кричать, что боль у него на десятку – скорее сюда, – я с трудом вслушиваюсь в тихую, невнятную речь Террелла.

Он сообщает, что живет с матерью и подружкой в Рентоне, городе южнее Сиэтла. Я спрашиваю про Рентон, и он говорит, что там встречается «опасный народ», а сам он не окончил среднюю школу, «потому что скотина». Сейчас он безработный, но, когда выпишется, попробует устроиться мыть посуду в ресторанчике быстрого питания сети Popeye: «Они и отсидевших берут, и прочую шантрапу».

Руки и грудь Террелла покрыты татуировками. Среди выцветших завитушек я различаю лицо клоуна с пустыми глазами и несколько фигур с оскаленными зубами и выпирающими ребрами. Он отмахивается – мол, просто художества. На правом плече мелко написано: «Сын Божий», на левом – инициалы покрупнее: «Д. П. В». Подружкины? «Нет, – смеется он. – Деньги превыше всего».

Фельдшер вкатывает громоздкий серый шкаф с лэптопом и очками. Террелл присаживается, откидывается на подушки, надевает наушники, а на экране лэптопа возникает картина, которую он видит.

Оборудование похоже на то, что перенесло меня в Снежный Мир, но пейзаж совершенно другой. Террелла несет поток – сначала узкий, с порогами, но постепенно переходящий в мелкую чистую реку с песчаными берегами. По обе стороны – трава, за нею – густой сосновый бор. Впереди маячат снежные горные вершины под ясным синим небом. Это не игра, нет ни пингвинов, ни снежков. Это сессия гипноза. Сперва проплывают числа от единицы до десяти, затем вкрадчивый мужской голос внушает чувство расслабленности и отсутствия боли.

Террелл знать не знал о гипнозе, но два дня назад пожаловался персоналу, что принимает лекарства, а боль все равно на десятку, и ему предложили попробовать релаксацию. Он согласился. «Боль прошла, – говорит он. – Она меня не парила». Сегодня ему не терпится повторить. Террелл лежит, поначалу завороженный мирным лесным пейзажем, но потом глаза закрываются, челюсть отпадает. Он спит.

Я рассказываю об этом коллеге Хоффмана, психологу Дэвиду Паттерсону, и он говорит, что это обычная проблема. Паттерсон занимается в Харборвью ожоговыми и травматическими пациентами уже тридцать лет, пытаясь найти нефармакологические способы обезболивания в дополнение к лекарственным. Хотя Снежный Мир отлично отвлекает от боли на короткое время, эффект исчезает, едва пациенты снимают очки; поэтому Паттерсон выясняет, снижают ли боль и способствуют ли выздоровлению позитивные гипнотические суггестии.

Идея применения гипноза как анестетика принадлежит Джеймсу Эсдейлу, шотландскому хирургу, который в середине XIX века работал в Индии. Он повидал тысячи больных с лимфатическим филяриозом – паразитарной инфекцией, при которой возникают чудовищного размера опухоли с жидкостью внутри, но ему было трудно убедить этих несчастных позволить ему удалить эти новообразования. В то время там не водилось никаких анальгетиков. Без них операция была крайне болезненна, и многие умирали от шока.

Эсдейл прочел об анальгезирующих свойствах месмеризма, тогда популярного в Европе. Ни разу не наблюдав этого эффекта воочию, он все же решил попробовать и добился удивительного успеха. Хирург вел подробные записи о прооперированных больных, включая сорокалетнего лавочника по имени Гуручан Шах, мошонка у которого достигла гигантских размеров, весила 80 фунтов, и тот использовал ее как письменный стол.

Подвергнув Шаха действию месмеризма и сделав его «бесчувственным», Эсдейл вырезал жуткую опухоль и был уверен, что спас ему жизнь. «Мне представляется весьма вероятным, – написал он, – что этот человек истек бы кровью до смерти, если бы кровоток был ускорен болью и сопротивлением или шок был усилен телесными и душевными муками» ^{153}. Молва разошлась, и пациенты с лимфатическим филяриозом потянулись к Эсдейлу, а его больница превратилась в «фабрику месмеризма», где он осуществил тысячи операций с очень небольшим для той эпохи уровнем смертности.

Сегодня методы Эсдейла большей частью забыты. У нас есть эффективные химические анестетики, и нам, как правило, не приходится переносить операции без наркоза. (Однако во многих случаях бывает иначе – в развивающихся странах, на войне, в зонах стихийных бедствий. Так, после страшного землетрясения на Гаити в 2010 году четырем тысячам человек ампутировали конечности без всякого обезболивания.) Но мало кто из ученых интересуется способностью гипноза уменьшать потребность в лекарствах при обработке ран после операций и при хронических болях.